Читать интересную книгу Песня о первом герое - Егор Фомин

Фомин Егор

ПЕСНЯ О ПЕРВОМ ГЕРОЕ

От издателя.

Предлагаемая вниманию читателя так называемая «Песня о первом герое» является литературным памятником III-го века до П.С. Пожалуй, единственным памятником, дошедшим до нас из той эпохи. Описываемое в «Песне:» относится к еще более ранним временам 740–950 г.г. до П.С. В современном научном мире это время является, пожалуй, наиболее спорным, но, общепризнанно, что в это были времена после коллапса цивилизации предшествовавшей нашей. Общественные отношения находились в зачаточном состоянии, следов структуры государства не наблюдалось ни в одной из известных археологических культур. Очевидно, что и мировоззренческие взгляды также были неразвиты, т. е. также не заметно следов каких-либо культов. Но именно к этому времени относится необъясненный скачок в развитии: возникает, так называемое, прото-государство, которое впоследствии раздробилось на много более мелких, происходит становление политеизма, причем культ возникших богов столь устойчив, что он дошел до нашего времени практически полностью. Очевидно, мифологизированное описание тех событий и отражает содержимое песни. При этом общепринято считать, что песня посвящена, главным образом Пришествию Сына, от которого мы ведем летоисчисление, то есть происхождению Сына и причине его Пришествия. И без того легендарный образ Сына, в свете «Песни:» приобретает и вовсе силу культа. К моменту создания «Песни:» ортодоксальная религия производит гонения на инаковерующих. Очевидно, эти пылающие костры, и залитые кровью плахи и заставляют автора романтизировать прошлое, вынуждают согласно известному принципу «Старое доброе прошлое» видеть догосударственные времена в превратном свете. Гротеск повествования столь велик, что в, так называемых, изначальных временах отрицается наличие верований как таковых.

Учитывая очевидную мифичность и аллегоричность описываемых событий «Песня:» не может представлять ценность, как исторический источник. Учитывая примитивность повествовательной культуры, обилия гротесков, иносказаний, очевидных ошибок, она не может быть и культурной ценностью. Но, исходя из сравнений с более поздними литературными памятниками, можно сделать выводы относительно литературных канонов того времени. Следует отметить, что в начале и конце каждой части «Песни:» автор приводит нравоучение, причем в начале в аллегоричной форме, а в конце конкретно указывая на что-либо. Ритм «Песни:» неровный, что заставляет предположить, что к тому времени требования к стихосложению окончательно еще не сформировались. Отсутствие современных памятником также косвенно на это указывает. Главным образом, «Песня:» через призму отношения автора отражает современные ему воззрения и общественные отношения. К сожалению, по причине гонений на неортодоксальные произведения текст дошел до нас не полностью, а лишь в виде трех табличек, содержащих начальную, конечную части и одну часть из середины. Полное число созданных частей установить не удалось. Имеющиеся на сегодняшний день, и реставрированные фрагменты и приводятся в настоящем издании.

Табл. 1

Глубокое синее небо Поддержит крыло в высоте, И вечные серые горы Край неба поддержат всегда. Людскими страстями и делом, Вот чем крепка вся земля. Мало, кто это помнит, Мало, кто это поймет. В бескрайние вечные дали Уносится песня пастушья, И горы смотрят угрюмо На то, как поет человек. Цветы, трава и деревья Молча внимают песне. Людские страданья и горе, Людская радость и счастье. Тиха, безмятежна природа, Спокойно в его владеньях. Безмолвно вздрогнули горы Любой не заметит муки. Один лишь пастух заметил, Что что-то неладно в округе. Он встал, повел головою, И замер, слушая небо. У горизонта услышал силу. Чью-то могучую руку. Увидел — кулак сожмется, Порвется в цветах долина. Без трепета в сердце горячем Подставил плечо под руку. Застыли трава и деревья Ждали конца поединка. Рука в кулак не сжалась, Крепко было сердце героя. Что делать далекому богу, Когда прищемил он пальцы? В дали горизонта скрылась Бессмертного длань владыки. Пастух тогда и подумал: Внизу, в долине ждут люди. Поднял он овец своих стадо, И вниз погнал поскорее. Спустился он вниз, в долину, Никто его не встречает. Любимая от порога Отнюдь не бежит навстречу. Понурые люди к храму Спешат на зов поклоненья. Новые боги над людом Крепкую руку простерли. Немило то сердцу героя, Ушел на окраину града. Где сел на пригорке, и флейту Свою дорогую достал он, И тихая-тихая песня Печально взвилась над страною. И птицы в прозрачнейших высях Песню несли на крыльях. В храм собрались горожане, Нового бога святыню. Уже проповедник небесный Величья готов слово молвить. Но песня, простая песня Под своды мрака ворвалась. Тихая, нежная песня Невольно заставила слушать. И люди услышали песню, А не далекого бога. Стряхнули они узы веры, Той, что лишает свободы. Взвыл проповедник в бессилье, Грянул оземь алтарь свой. Вой бога, небес созданья, Потряс основы долины. Знали спасителя люди, На руки его подняли И славословия гимны Тотчас ему пропели. Нежных цветов бутоны, Дорогу ему устлали. Красивые самые девы Ему поднесли чашу славы. Среди воспевающих подвиг, Он вдруг заметил соседей, Таких же людей, но только, Из города, что за горою. Подумал он: «Верно тоже Те земли богам подвластны». Сказал, и тотчас же люди Главу похода подняли. Высокие вечные горы Смотрят на бравую песню, Что льется из уст молодых, Безусых юнцов в походе. Деревья молча взирают И камни смотрят угрюмо. Люди идут отважно, Не думая о судьбине. Они миновали гору, Открылся вид на долину. Но боги их уже ждали Чужую чувствуя волю. Несущая Смерть Ксана1 Первая видит безусых. Легко плывет над главами Колосья ложатся на ниву. Не верили в смерть молодые Реальность гораздо строже. Постарше ее не боялись Что толку в отваге бессильной. Ее ветераны искали Рука не ослабила хватки. Безмолвное поле царицы Колосья на сжатой ниве. Легко Плывущая Ксана Пред Ним вдруг остановилась. Кто ты? Вопрос звучит грозно. пастух: ответ поет флейта. В меня ты не веришь, Смертный? тебе я не верю,

Богиня.

В глаза они смотрят друг другу, Бессильна Черная Ксана. Тебе я не верю, богиня, Меня ты не обманешь. Напрасно снов вечным, Покоем, ты соблазняешь. Орел себя создал Для неба, Дельфин Для водной дали, Лошадь Для бега степного, А человек Для свободы. Бессильна Черная Ксана Сон не сморит героя. Нога Плывущей Ксаны Вот-вот коснется земли. Взор богини пылает, Герой с сожалением смотрит. Земли коснулась богиня, Взвыла она о пощаде. Другой из богов то заметил, В тень остальные ступили. Подходит к герою молча, Кладет на плечо ему руку. В землю тянет Героя, Трава обнимает ноги. Спокойно пастух взирает, Не гнет свою гордую спину. Тогда отступил бессмертный К другим в тени подошел он. Смутились пришедшие боги, В мире не должно быть Силы. Той силы, что в жилах Героя, Под Дланью2 способна стоять бы. Выяснить боги решили, В чем дело. Пока же Затишье. Птица сильна полетом. А человек — своей волей. Такой человек даже в рабстве Выбор всегда имеет. Имеющий выбор — свободен Свобода живет в его сердце. Мало, кто это знает, Мало, кому это нужно. Табл. 2 Река, трава и деревья Свободные самые в свете. Они свою силу черпают Не в вере своей в чудо, Им вера не строит оковы, Вера для них не сила. Мало, кто это слышал, Мало, кто это видит. Слушает речка песню, Слушают вечные древа, Слушают песнь человека, Вольного вольною волей. Герой пришел в эти земли, Услышав, что здесь он нужен. Услышав, что новые боги, Власть набирают в округе. Охотникам и рыболовам Новый явился хозяин, От ловкости и отваги, Уже не зависит удача. Старый седой прорицатель Требует богу подачек, Жертв для Докио3 скупого, Платы за щедрость добычи. Подходит к реке богоборец, Снимает с себя всю одежду, В воду ступает он смело, Ныряя могучим дельфином. Волны пред ним расступились, Раздвинули их его плечи. Река приняла человека, Покорная силе с уменьем. Спустился в глубины речные, Герой, изготовленный к битве. Нашел он там бога речного, Спокойно спящего в лаврах. Его разбудил он тихонько, Дланью потрясши за плечи. Проснулся Докио гневный, Взор полыхнул пламеньем, Кто же ты? Дерзкий смертный! никто, — прожурчали воды. Чего тебе нужно, дерзнувший? жизни, — ответ гулкнул омут Меня не боишься, убогий? Боюсь, — шуршал со дна ил. Чего ж не бежишь тогда ты? Я должен, — сказал ему смертный. В кровавом жестоком сраженье Река взбаламутилась илом. Силы звезд и неба, Стояли против сил жизни. Смертный заставил смерти Бояться бессмертного бога, Взбрызнули воды речные Лесной царь олень скрылся в чаще. Не видел никто, как по лесу Смертный гонялся за богом. Не видел никто, что в небе Смертный преследовал бога. Не видел никто, что в степи Бежал от судьбы Рыбоглазый. Но знали люди, что в омут Загнал Герой все ж Докио. В облике рыбы он бога Застал на дне в речном иле. Жабры его он обнял, Рукой богатырской сжал их. Вода не течет сквозь щели, Стал задыхаться бессмертный. Героя же тело без жизни На берег бросили воды. Когда же очнулся смертный, Едва нашел силы подняться, Пошел, как в бреду полупьяном, Искать людского селенья. Вдруг слышит речей людских море, Спешит к ним из леса выйти, Выходит и видит поляну, Людей две толпы ополчились. Одни из людей кричали: Вы прогневили бога, И зверь не идет в капканы, Теперь не ловится рыба! Другие же им говорили: на бога вы уповали, И мастерство позабыли Теперь и стрела летит мимо! И страсти в толпе накалялись: Вы обрекли нас на голод! Вы потеряли уменье! Рыба не ловится в сети! Поскольку сети дырявы! Убить прогневивших бога! И люди пошли друг на друга, Что ранее вместе жили. С болью глядел на них Первый, Печалью сердце пылало. Но видит он — серая дымка Над самою гущею битвы. Вгляделся, и видит бога, Монтек4 то был кровожадный. Он счастье искал в сердце боя, Он яростью упивался. Кинулся к людям Первый, Стал разнимать громогласно: Остановитесь, слепые! Прихотью бога ведомы, На брата поднявши оружье, Вы руду пролили напрасно. Глядите, вот он, кровожадный, Кто вашей болью доволен! И люди тогда расступились, Услышав голос Героя, Подобный гремящему грому, Ревущему с гор потоку. Открылся их виду бессмертный Он над полем битвы метался. Тогда лишь ножи опустились, Люди смотрели на бога. То ты?! — хохочет бессмертный. Я: — отвечает Первый. Он мрачно подходит к богу И обнимает владыку. Шипы доспехов в тело, Вонзились, открыв пути руде, Но нерушимо объятье, Рук богатырских давленье. Видели люди рядом: Силы уходят из тела, Но нерушимо стояли, Бог и герой в напряженье. Сила смертного против Мощи бессмертного бога. Вдруг хрустнуло что-то громко Спина надломилась владыки. Разом схлынула ярость, Бросили люди оружье. Над побежденным богом Стали они обниматься. Раздавленным гадом бессмертный Скорчился в луже крови, Та кровь с тела Героя Щедро текла на землю. Прими поздравления, смертный, Раздался вдруг тихий голос. Герой обернулся, и видит Бога победы Вортека5. А тот говорит ему глухо: Тебе даровал я победу, Моими стараньями, смертный, Сила твоя одолела. Услышь меня, буду и дале Тебе во всем я подмогой, Всего лишь скажи мое имя, В мыслях ко мне обратись ты, И так же, как ныне, я силу Волью в твои мускулы, смертный. Я в это не верю, бессмертный, Ответил тот, залитый рудой. Сказав то, ушел он с поляны, Прочь от победного гимна. Героя создаст не удача, Не помощь бессмертного бога, А только его старанье, Только его тяга сердца. Мало, кто на то смотрит, Мало, кто это видит. Табл. 3 Камень скалы безмолвной В вере нужды не видит. Неся на себе грудь утеса, Он сам бьется с стихией. Люди ж в годину ненастья Помощь небес призывают. Мало, кто это видит, Мало, кто это увидит. В камень скалы рукотворной Бьется песня пастушья. По залам дворца Героя Льется промеж колоннады. Бесстрастны дворцовые стены, Песня поет о воле, О диком степном просторе, Дворцу же люба позолота. Мечется Первый в залах, Выхода не находит, Чело ему давит корона, Венец над людьми всевластья. Волком он воет в песне, Тоску свою изливает, Но челядь его не слышит Залы пусты из почтенья. Приветствую я тебя, смертный, Вдруг разнеслось средь зала. Первый тогда оглянулся, Тоска его сразу пропала. Видит: пред ним неказистый, Маленький бог в доспехах. Кто ты, малыш? — удивленно Спросил Герой, наклонившись. Кто я? Ты прав — незнакомец, Веселый слышит ответ он, Меня не встречал ты покуда, А я тебя уже видел, Ты смел, благороден, смертный, Тебя я за то уважаю, Я Д-Ялб, челнок в той ткани, Что «время» зовется у многих. Тебе пришел сообщить я, Что боги зовут тебя в гости. Иду я, — ответил Первый, Иду без оружья, без свиты, Веди меня! Следуй за мною, — Д-Ял ему отвечает, За руку берет и сквозь стену Со спутником он исчезает. Собрались в высотах боги, Совет они держат всеобщий, Доселе они не видали, Чтоб люди противились вере. Доселе того не бывало, Чтоб были в бою побиты Те, кто всесилен под небом, Те, кто над небом могучи. Как быть? — Алхез7 восклицает. Без сил я, — вторит бог Победы. Бессильна и я, — отвечает Жанне8, Он сердцем сильнее. У нас с Ксаной обеих нет власти, Свое добавляет Ланза9, Над нитью его жизни власти, Он сам ее ткет бесстрашно. Спокойно, великие боги! Вдруг раздается возглас. О Д-Ял, ты опять на совете, Ксана его обнимает. Да, великие боги! Вы, вижу, пред смертным бессильны. Он смертен, и в этом разгадка! Что для него — жизнь, вам — мгновенье. Но есть пострашнее причуда, Ее вы увидите скоро. И тут же врата распахнулись, И боги вновь видят Д-Яла, Ведущего рядом Героя, И тут разом ахнули боги, Вздохнули они облегченно, Они увидали, что смертный Скован доспехом незримым, Который и их защищает. Здравствуй, Герой! Выступает Алхез Лучезарный. Ты с нами, я вижу, смертный! Смотри на свое ты тело, Ты видишь контур доспехов? Что это значит, боги? Значит, что ты уже с нами, Что вера в твой мир проникла, Нет! — задрожали стены. Да, — ответили боги. Останься с нами, смертный, Заговорил бог Победы. Ты будешь бессмертен, всесилен, Вера людская мощью Тебя наполнит огромной, Пока в тебя верят, ты — вечен! Нет, — отвечал Он безмолвно. Смотри, — сказал Эренес, И дланью повел вдоль камня. Поверхность его явила Картину храма большого, Молитву в нем стало слышно. И жертвы, кровавую бойню, Камень явил Его взору. Смотри, тебе эти жертвы, Эренес сказал ехидно, Давай, оставайся с нами, Ты станешь бессмертным богом! Суровый Нор подходит, Пойдем, — говорит угрюмо, Ты уже с нами, Бессмертный, Сказал — закачались стены. Нет! — воскликнула флейта, Тому не бывать вовеки, Ответил Герой и покинул Чертоги извечной дали. Домой он пошел по дорогам, Смотреть в глаза простым людям, Искать среди них подтвержденья Тому, что он в жизни сделал. Идет он полем, и видит: Крестьянин пахал землю, Но вот он сидит и плачет, Над сломанною сохою. Он не спешит с инструментом, Нет ловкости в скорых пальцах, Стоит он на коленях, И молится. Молит Героя. Смотри! — слышит он голос, Сзади его стоит Д-Ял. Опять ты, — Герой замечает, Нет, не опять, впервые, Мы видимся, смертный, Ну, будем знакомы, Я Д-Ял, бегущий по нити, Что временем вы зовете. Что же теперь тебе нужно? Устало спросил его Первый. Гляди, проиграл ты, Первый, Смеется в ответ ему бог. С верой тебе не сладить, Гляди, ты сидишь на троне, А трон зовется Предвечным, Он сам стал причиной культа! Сказав то, исчез бессмертный, А Первый вздохнул лишь тяжко. Вернувшись, разрушил он храмы, Боролся он с верой нещадно, Он голос сорвал свой в крике, Людям твердя о свободе, О крепости рук духа, Об истинном их уменье. Долго ждал смерти Первый, Не выдержав, прочь ушел он. Никто о нем боле не слышал, Но много легенд о нем ходит. Как будто вернется наследник Дела отцовского верный, Придет без оружья и боги Вновь отступят в безвестье. Вера отравленным ядом Сочится в чело человека, Вера сама и есть сила, Что может смешать небо с морем, Но вера лишает свободы, Сковав узы поклоненья. Мало, кто слушает это, Мало, кто это услышит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});