Читать интересную книгу Я так хочу (СИ) - Фокс Оксана

Андрей грустно улыбнулся и покачал головой. Он ежедневно представлял ей очередного руководителя, управляющего, ведущего менеджера, объяснял, как устроена работа различных отделов. Изучая подготовленные для нее отчеты и цифры, Лина только поверхностно представляла мощь выстроенной системы. Не смотря на перепалки с Андреем, ей хватило мудрости усмирить задетое самолюбие и не вмешиваться в порядок. Как и хотел Ян – она предоставила Старкову свободу.

Они ежедневно виделись у адвокатов и в лондонском офисе "OSGC". Возникшую принужденность, постепенно сменил ровный тон. Старые обиды и осадок разговора о необходимости брака осел, и Лина вздохнула свободнее. Она перестала придираться к каждому слову Андрея, а возможно он перестал ее провоцировать. Она заставила себя освободиться от задних мыслей, и надеялась, что Старков поступил так же. Общение упростилось и потеплело – это понимали и ценили оба, и предоставили времени залечивать раны.

Полотна, которые хранились в банковских ячейках Лондона, Лина перевезла в Дорчестер и доверила историческому музею. Мэр рассыпался в благодарностях и прослезился. Но Лина делала это не столько для жителей города, сколько преследуя личные интересы – хотела иметь любимые картины мужа в шаговой доступности, чтобы беспрепятственно навещать в любое время, не превращая фамильный дом в неприступную крепость. Проводя ревизию живописи, Лина долго недоверчиво рассматривала сырые пейзажи Нью-Йорка, которые давным-давно продала на аукционе Ибэй. Впервые со смерти мужа, она закрылась в его кабинете и горько расплакалась, комкая в пальцах тонкий дешевый картон: как? как ему удалось их разыскать?

Наперекор категоричным и громким заявлениям, которые следовали после похорон, Лина мало знала о Берри. Случайно видела его по телевизору в рекламе "Пепси"; слышала, что группа выпустила восьмой студийный альбом и снова гастролирует по миру. Ходили слухи, что Крис задействован в съемках документального фильма о Вьетнамской войне, в котором выступает продюсером и режиссером. Марию после траурной церемонии, Лина не видела, как и миссис Стивенсон. Несколько раз, Лео звонила по телефону с инвестиционными предложениями, и еще раз её муж, но Лина обоих отправила к лондонскому секретарю Старкова.

Любые мысли связанные с Берри, казались отступничеством. Но гнать их не приходилось. Никаких мыслей не было. Только потребности дня, таблетка снотворного и семь часов сна. Лина знала это заторможенное состояние психики. Окутавший туман был спасением, наркозом, который помогал справляться. Лина не хотела его рассеивать – пусть линии и дальше остаются нечеткими, а краски бледными и размытыми – так можно мириться с собой и миром. Плохонько, но она снова занималась живописью, этого было достаточно, чтобы вернуться в школу и преподавать.

Лина привыкла жить с мамой и немало удивилась, когда она засобиралась домой. Отчим улетел давно – его ждала работа. А вот маму, после смерти бабушки и сокращения штата в институте, где она работа бухгалтером, ничего не держало. Лина предложила родным переехать к ней в Дорчестер. Александр Петрович внимательно выслушал Лину, и обещал обдумать такую возможность. Он не принимал скоропостижных решений. Лина понимала: упрашивая маму задержаться, поступает эгоистично, но ничего не могла поделать. Ее бросала в испарину перспектива снова остаться одной. Мама уступила уговором помочь по хозяйству. Она давно нашла общий язык с Найджелом и Ханной, и ловко ладила с парой, невзирая на плохой английский. Лина тихо радовалась, надеясь, что уговорит и отчима.

– Привет. Уже видела сегодняшний выпуск Форбс? Нет? Просмотри, – посоветовал Стархов и отключился.

Лина открыла ноутбук и вошла на сайт. Бегло просмотрев заголовки, наткнулась на имя вдовы Олсен в рейтинге богатейших женщин Великобритании до тридцати пяти лет. Источником состояния указывалась доля в горнодобывающей промышленности и сталелитейном производстве. Лина удивленно изучила аналитическую статью, в которой приводились цифры ее материального благополучия и суммарный годовой доход. Дважды перечитав прогноз экспертов на пять лет и изучив диаграмму предполагаемый прибыли, Лина презрительно фыркнула и закрыла статью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В начале лета она перестала смеяться: мужчины всех возрастов и мастей открыто охотились на вдову, выслеживая в самых разных местах. Лина не могла проведать галерею, войти в школу с центрального входа, попасть к юристам в офис или спокойно пообедать с Андреем в ресторане. Где бы ни появилась, ее накрывала лавина приглашений на презентации, банкеты; ей предлагали места в различных комитетах и фондах. Просторных холл в Дорчестере превратился в оранжерею, утонул в пышных букетах и подарках. Лина наняла помощницу, молодую учительницу английского. Она отвечала на письма и звонки, перебирала визитные карточки и отсылала обратно дарителям ценные подношения. Персона вдовы Олсен с новой силой интересовала журналистов и папарацци.

– А чего ты хотела? – пожимал плечами Андрей, слушая ее сетования. – Я предупреждал, что так будет. И кстати, всё ещё не женат.

– Ни слова!

– Не выйдет. Боюсь, тебе придётся, что-то решить. В начале месяца инициируется внеочередное собрание директоров. Знаешь повестку?

– А должна?

– Еще бы!

– Ты шутишь? Мое замужество?

– Лина тебя боятся, и чем дальше, тем сильнее.

Она запустила пальцы в волосы и невесело рассмеялась.

– Ничего смешного. Ты для них ходячая бомба с тикающим механизмом. Никто не знает, где и когда тебя рванет.

– Спасибо. Отличное сравнение. Я польщена.

– Василина, будь разумной и пойми, наконец, что большие игроки так не играют. Они хотят спокойствия и гарантию стабильности. Таким гарантом станет твой муж, причём, которого они тебе назначат. Всех интересует, у кого окажется контроль.

– Значит, мне никто и не собирался доверять?

– О каком доверии ты говоришь?

Лина удрученно покачала головой.

– Но разве меня не обезопасили, этим трастовым фондом?

– Только наполовину.

– Господи!

– Есть относительно простое решение. Уступи мне контроль и спи спокойно.

Лина скользнула глазами по утомленному лицу Андрея, со следами прорезавшихся на лбу морщин.

– Я и сплю спокойно. А вы нервничайте дальше. – Она надела крупные темные очки, времён преследований папарацци, и вышла из ресторана.

Лина установила дома надежную систему безопасности, обзавелась охраной и еще двумя ассистентами. Они взяли заботу о расписании и продумывании безопасных маршрутов, и еще кучу рутины, которая свалилась с неба вместе со злополучной статьей.

В августе Натали Метаксас родила дочь и позвала стать крестной мамой. Домашние согласились, что Лине необходимо отдохнуть и сменить обстановку: чересчур много времени она уделяет работе, не выходит из дома, никого не принимает. В один голос твердили: что она слилась цветом кожи с туманным горизонтом.

– Тебе необходимо встряхнуться! Отдохнуть! Набраться свежих сил! – категорически заявляла мама и, добавляя ее словам убедительности и веса, за хрупкой спиной кивала Ханна.

– Натали, конечно, набьёт оскомину, но зарядит похлеще генератора, – угрюмо согласился Старков. – Езжай, давай, взбодрись.

Лина не спорила. Только слегка недоумевала, отчего ее так уговаривают. Причин отказаться от приглашения не было. Она упаковала чемодан и поехала в аэропорт, с радостью сбегая из Лондона.

Глава 4

– Лия, Лия! – вопил черноглазый мальчонка, с ног до головы перепачканный в шоколаде.

– Здравствуй, маленький! – Лина опустилась на колени и прижала к груди малыша, но тут же получила липким кулачком удар в живот.

– Я – большой! Смотри!

– Ну, конечно! Какая я глупая! – рассмеялась она, любуясь свирепой миной. – Дай, посмотрю, как ты вырос.

– Лукас, не надоедай! Если ты большой, то веди себя как полагается, – Натали кое-как обняла Лину, сжимая в руке визжащий сверток.

Здоровый младенческий плач поглотил все другие звуки, заполнил просторный двор перед белым домом и отразился от каменных стен. Лина не слышала Натали. Они заговорили громче, бестолково перекрикиваясь и целуясь сквозь смех. На крыльце появилась высокая фигура в белой футболке и простых светлых джинсах. Грегори воздел руки к пронзительно-синему небу, и громко пробасил, пытаясь докричаться: