Читать интересную книгу Война по умолчанию - Леонид А. Орлов

виду за границей, из кожи лезем, отстаивая интересы государства, а Москва у нас сидит с растопыренными пальцами, через которые, как песок, утекает то, что создавалось не годами и десятилетиями, а веками. Великие князья зе́мли собирали, к государям за помощью приходили цари иноземные и просили взять к себе в состав империи и обещали служить верой и правдой царю русскому.

– Вы говорите сейчас о предпосылках к развалу СССР и отсоединению некоторых республик? Так это в Конституции еще было заложено. Неприятно, но, может, экономически это и оправданно?

– Вы сейчас себя или меня успокаиваете? – грустно улыбнулся Климентьев.

– Не знаю, – вздохнул Сергеев. – Конечно, я вижу тенденцию, просто о последствиях думать не хочется, страшновато. И, как всегда, еще со времен школьной скамьи верится в мудрого старшего товарища, в умного дяденьку, который не позволит, который разберется, и все станет как раньше. Хотя, вы правы, детство кончилось, эпохи меняются. Что, все так плохо? Или будет еще хуже?

– Я бы сказал даже, что происходящее не столько плохо, сколько глупо. А насчет того, как будет, я вам скажу, Станислав Васильевич. Никогда не относитесь плохо ни к будущему, ни к прошлому. Оно было и оно будет вне зависимости от нашего желания. Не хочу подозревать и самое плохое, но об этом лучше не говорить даже здесь. Учитесь, мой молодой друг, относиться ко всему философски. Будущее не будет ни хорошим, ни плохим. Оно просто будет другим, потому что все в этом мире меняется. – Климентьев помолчал немного, поглядывая по сторонам, потом снова заговорил: – Вот что, Станислав Васильевич. Вам предписано срочно вылететь в Москву.

– Причина такого срочного вызова известна?

– Ну откуда же я могу знать, – улыбнулся Климентьев. – Хотя все равно знаю: нужны ваши консультации по Латинской Америке. Кубинский вопрос не ваш, но там все взаимосвязано, включая кубинских добровольцев в Никарагуа. Сюда принять ваши дела по Африке прибудет другой товарищ, мы ему все передадим. Думаю, что он будет в курсе основных событий и ваших документов по Ливии. Но самое главное, не покидайте Москвы. Возможно, к вам будут обращаться, и не раз. Это моя к вам, Станислав Васильевич, личная просьба. Московскому нашему аппарату все равно. Им бы лишь приказ отдать: принять ваши дела и активизировать работу. А как с вами связь поддерживать, они решать не будут, это наша головная боль. Так что я вас прошу.

– Хорошо, Иван Иванович, – кивнул Сергеев. – Я обещаю не отлучаться из столицы, если меня, конечно, опять куда-нибудь не отправят в таком же авральном порядке.

– Ну. – Климентьев картинно развел руками. – Мы люди служивые, такая наша планида, как говорили древние. Как там у Островского, помните? «Уж буду все терпеть… бедствовать буду… такая моя планида».

– Помню. Это из «Бедность не порок».

– Гляди-ка, – засмеялся Климентьев, – начитанная молодежь у нас пошла.

– Просто я со школы еще, когда Островского проходили по литературе, слово «планида» запомнил. А заодно и из какого произведения тоже.

Аэропорт Каподичино располагался в центре Неаполя, что, с одной стороны, было очень удобно для пассажиров. Но вряд ли жители Неаполя были в большом восторге от постоянно ревущих авиационных моторов над головой.

Сергеев приехал почти к окончанию регистрации рейса на Москву. Сдав чемодан в багаж, он при себе оставил только один большой кожаный портфель, который он использовал как дорожный кейс. Все самое необходимое, что может пригодиться в пути, даже если с чемоданом что-то случится. Туалетные принадлежности, салфетки, блокнот с авторучкой, пара журналов.

Этот портфель Станислав купил два года назад в Испании и очень дорожил им. Объемный, но не громоздкий, много отделений внутри и кармашков снаружи, застегивающихся на молнию или клапаном с защелкой.

Время еще было, и Сергеев решил зайти в открытое кафе и выпить чашку кофе. Поднявшись на второй этаж, он занял столик у окна и, заказав кофе, стал смотреть на улицу.

Трудно привыкнуть к тому, что декабрь в любой стране может отличаться от привычного тебе московского декабря. В Москве уже ждут Новый год, ищут елки и мандарины. Наверное, уже и снег лег, побелели улицы и парки. А здесь, в Неаполе… Днем сегодня было +14, ночью, кажется, температура упала до 9 градусов тепла. Да что воздух, тут в море еще купаться можно, море еще не остыло, его температура у берега на пляжах выше 17 градусов. Италия! А в Ливии еще хуже было.

Размышления прервала девушка, которая у самого столика, за которым сидел советский дипломат, уронила свою сумочку, рассыпав всякую мелочь из косметички. Она так забавно всплеснула руками и с таким торопливым отчаянием бросилась собирать с пола свои вещи, что Сергеев не выдержал. Он поднялся из кресла и присел рядом, помогая девушке.

– Спасибо, сеньор! Я не знаю, как это получилось, – на плохом итальянском заговорила девушка.

– Не беспокойтесь, – ответил Станислав с улыбкой и только теперь разглядел, что девушке было явно за 30.

Эта дамочка умела следить за собой и создавать внешностью и поведением видимость чуть ли не девственной молодости. И как же к ней обратиться, мысленно усмехнулся Сергеев, сеньора или сеньорита? Когда он собрал, наконец, раскатившиеся по полу губную помаду, тушь и другую мелочь, женщина уже стояла и смотрела на него с жалобно-виноватым видом.

– Пожалуйста. – Станислав положил на стол собранное с пола и решил, что галантным стоит оставаться до конца. Дамочка ему понравилась. – Может быть, присядете и выпьете чашку кофе?

Женщина стояла возле кресла, на котором лежал его портфель. Сергеев переложил его и сделал приглашающий жест. Но дама, торопливо сложив свои вещи в сумочку, одарила его ослепительной улыбкой, в которой уже не было и следа смущения, и упорхнула в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.

М-да, дорожное приключение не состоялось, с невольной улыбкой подумал дипломат. А было бы приятно и даже скрасило бы мое путешествие, например, то, что она тоже летит в Москву. И наши кресла оказались рядом. И я бы любовался весь полет ее профилем, чуть касался своим локтем ее локтя. И ощущал аромат ее волос. Хороша чертовка, но, увы, я на работе. Ладно, помечтали и забыли.

Естественная итальянская эстетика и простота сменились чисто немецкой пунктуальностью и вежливой холодностью немецких стюардесс, когда он поднялся на борт самолета «Люфтганзы». Короткий инструктаж пассажиров, пристегнутые ремни, напитки после набора высоты, худые ноги стюардесс под короткими форменными юбками. Сергеев закрыл глаза и решил чисто эмоционально отдохнуть. Сейчас можно отрешиться от всего и просто побыть глубоко внутри себя. Как редко это удается при