умирающей, хрипло стонущей Тальды.
Егермейстер резко присел на колено, выпрямился и выбросил в сторону Рейнара руку. Все движение заняло у него меньше секунды, и в воздухе блеснул на солнце метательный нож. Герцог резво отскочил в сторону, но грифон позади него оказался менее проворным: клинок рассек длинные маховые перья на конце крыла. Зверь оглушительно взвыл и припал на передние лапы, готовясь к прыжку.
– Нет, Такеш! – Герцог схватил грифона за поводья и с силой потянул на себя его голову. – Дьорда, Мархедор! Схватить ее!
Пыльная рука на мгновение рассыпалась в воздухе, и Шарка успела рассмотреть Дьорду – вторую обладательницу жуткого серого Дара. Это была совсем еще молодая девушка, немногим старше ее самой, но такая же обезображенная и мертвая, как Мархедор, с испещренным черными узорами лицом. Дьорда подобрала к груди руки, словно сгребая в охапку невидимый шар, и выбросила их вперед.
Шарка успела послать навстречу вихрю нескольких демонов – все происходило так быстро, что на большую Свору ей не хватило сил. Два Дара, серый и черный, схлестнулись у самого носа Латерфольта, и его отбросило в сторону ударной волной. Шарка тоже покачнулась и едва не упала, но ей удалось одолеть Дар Дьорды. Ошметки серой мглы разбросало по площади, и Дьорда с шипением отпрянула обратно к Рейнару и грифону.
Мархедор тем временем навис над оглушенным егермейстером, как коршун. Шарка, все еще ошеломленная, послала демонов к нему, и снова пыль и мрак схлестнулись, как два рваных сгустка. Но впереди наступала Дьорда с серой рукой, и с каждым шагом оба становились сильнее. Шарка чувствовала усталость демонов собственным телом. Враги все подступали, окутанные своим колдовством, уродливым и каким-то необъяснимо знакомым, хотя ничего подобного она не видела ни сама, ни в памяти Свортека. Но думать было некогда: одной рукой она отбивалась от Мархедора, другой от Дьорды. На краях площади снова начали появляться солдаты, от которых отстреливались последние хинны и егери. Один лишь герцог терпеливо выжидал, удерживая рвущегося в драку грифона, чтобы теперь уже наверняка схватить Шарку и отвезти к королю. Без всяких переговоров.
Злость снова поднялась в Шарке, но теперь не питала ее силой, а загоняла в отчаяние. Шарка вдруг осознала, что стонет и плачет от напряжения: ее внимание так быстро металось от одного врага к другому, что она уже давно словно бы отделилась от своего тела с его болью. Она все пыталась подобраться к Латерфольту, от которого из последних сил отгоняла Мархедора…
«Этого ты хотел, Свортек?»
Левую щеку Шарки пронзила боль, словно кто-то наотмашь ударил ее по лицу рукой, одетой в шершавую рукавицу. Дьорде удалось пробить демонов Шарки, и серая рука отвесила ей пощечину, оставив на коже сетку царапин. Она обернулась и столкнулась взглядом с мертвым лицом, за которым уже не осталось человека.
Рейнар потянулся к седлу на грифоне и вытащил моток веревки. На земле, под ногами у Дьорды, Шарка увидела то, что все это время скрывала пыль. Останки Тальды, над которой схлестнулись демоны, разметало по площади. Тяжелый сапог Дьорды втаптывал в грязь золотые волосы…
В ужасе Шарка обернулась к Латерфольту, и в тот же миг на ее запястьях сомкнулись серые щупальца. Мархедор вытянул перед собой руку, держа Шарку своим Даром, точно марионетку на ниточках.
Со стены упал кто-то из хиннов.
Герцог разматывал веревку.
Отощавшие, слабые демоны растворились в воздухе, а сама Шарка, казалось, бессильно повисла на серых ремнях в руках Мархедора и Дьорды… А затем в мгновение ока распрямилась, запрокинула к небу голову и оглушительно, страшно закричала.
Вот она и пришла наконец – ярость Свортека.
От крика в ушах звенело – или это звон от взрыва, который последовал за криком? Или вопли искалеченных? В глазах стояла муть от пыли Даров и собственной боли. Рейнар неуклюже поднялся на слабых ногах, которые все норовили подкоситься, и протер глаза.
Крепость застыла в зловещей тишине. В центре площади стояла маленькая ведьма. Ее глаза светились, как и в тот день: две белые точки в дымке разрушения. Она единственная удержалась на ногах и теперь уставилась в небо, равнодушная ко всему вокруг. Даже самого Рейнара она не удостоила и взглядом, а вокруг клубилась густая иссиня-черная тьма – уже не демоны, а рваное кольцо, готовое в любой момент вырасти в защитный кокон.
«Все же успела войти в это свое ведьминское что бы то ни было, курва!»
Рейнар осторожно приблизился к Шарке. В рассеявшейся пыли он увидел черную кучу хлама и не сразу сообразил, что смотрит на труп Мархедора, сплющенный и разломанный, словно порванная псами тряпка. Недалеко лежала ничком Дьорда. Рейнар проковылял к ней и перевернул на спину. Половина лица девушки превратилась в кровавое месиво, левую руку раздавило, и все же она была жива и тяжело хрипела. Черные сосуды на белой коже пульсировали точно щупальца морского гада.
Видимо, его самого спасло лишь то, что он не стал приближаться к ведьме, хотя и был совсем недалеко. Рейнар с сомнением взглянул на Шарку, оценивая глубину ее забытья, затем подобрал с земли камушек и бросил в ту сторону. Вытянувшаяся из кокона голова демона раскрошила его еще до того, как камушек успел коснуться земли.
Со стороны крепости неуверенно надвигались ряды подкрепления с пиками и арбалетами. Рейнар нетерпеливо махнул им, чтобы подходили ближе. Но, видимо, то, что они увидели минутой ранее, не вселяло в солдат энтузиазма. На стенах тем временем метались фигуры, а со стороны ворот доносился шум битвы. Должно быть, Хроуст уже раздобыл лестницы и послал Сироток в крепость.
Сердце забилось в груди Рейнара так, что стало тяжело дышать, когда он сопоставил свои потери и прикинул силы Шарки. Пусть девчонка не сразу впала в знаменитое бешенство Свортека, все же за эти два месяца она стала куда сильнее, чем в день их первой встречи. Рейнар осторожно поднял на руки Дьорду. Вязкая темная кровь заливала его, пока он тащил колдунью к грифону. Слава богам, Такеш как дитя Изнанки был не восприимчив к Дару, и удар Шарки его, как и почему-то Рейнара, тоже не задел. Но когда Рейнар уже был совсем рядом, раздался свист, и в нагрудную пластину грифона вонзилась стрела. Такеш возмущенно завыл и загарцевал на задних лапах, разгоняя воздух крыльями. Рейнар обернулся и увидел Латерфольта с луком в руках.
– Стой, мразь! – хрипло выкрикнул пошатывающийся хинн. – Сегодня ты мне за все ответишь!
– Пошел к дьяволу! – ответил Рейнар и, собрав последние силы, в один прыжок оказался перед грифоном. Он успел заметить, что колчан у Латерфольта пуст, и это выиграло ему несколько драгоценных секунд, пока он усаживал Дьорду в седло и закреплял ей ремнями ноги и уцелевшую руку. Стрела пробила доспех грифона, но густая грива уберегла зверя от верной смерти. Рейнар ударил Такеша по крупу:
– Лети, олух!
Но грифон не тронулся с места и лишь гневно рычал на Латерфольта, который, едва стоя на ногах – очевидно, его сильно контузило, – пытался найти целую стрелу. Рейнар снова ударил Такеша, на сей раз сильнее, а затем схватил его голову и заставил посмотреть на себя.
– Приказываю: оставь меня и улетай!
Зверь медлил, не в силах понять, почему хозяин гонит его прочь, а Рейнар все острее ощущал отчаяние. Маленькая ведьма понемногу приходила в себя: с приближением солдат ее черный кокон нервно дрожал, готовясь выпустить демонов в очередную атаку. Наконец грифон издал хриплый рев и, хлестнув Рейнара на прощание хвостом, прыгнул на стену, а оттуда тяжело взмыл в небо. Запрокинув голову, герцог наблюдал, как отдаляется, превращаясь в темное пятно, его последний шанс