Под конец Толстяк, идя на голоса, отыскал их в пещере Лъина, уселся и смотрел на них, точно взрослый на малыша, играющего с собакой. Не то чтобы Лъин вызывал у него недоброе чувство, но и человеком Толстяк его не считал: так, смышленое животное, вроде марсиан или дикарей с Венеры; ну, а если Тощему угодно обращаться с ним как с равным, пускай покуда тешится.
Лъин смутно улавливал и эти мысли, и еще другие, более опасные; но его слишком захватило общение с живым разумом, ведь почти столетие он провел в полном одиночестве. А было кое-что и поважнее. Он подергивал хвостом, разводил руками и усердно одолевал земные звуки, Тощий, как мог, поспевал та ним.
Наконец землянин кивнул:
- Кажется, я понял. Все, кроме тебя, уже умерли, и тебе очень не по душе, что выхода никакого нет. Гм-м. Мне такое тоже бы не понравилось. И теперь ты думаешь, что эти твои Великие, а по-нашему бог, послали нас сюда поправить дело. А как поправить?
Лъин просиял, лицо его сморщилось и скривилось от удовольствия, и он не сразу понял, что Тощий неверно истолковал эту гримасу. Намерения у Тощего добрые. Если он поймет, в чем нужда, он, пожалуй, охотно даст меди, ведь из древних записей известно, что третья планета богаче всех минералами.
- Нужен Нра. Жизнь получается от того, что из многих простых вещей делается одна не простая: воздух, что надо для питья, что надо для еды это все у меня есть, и я живу. А чтобы начаться новой жизни, нужен Нра. Он - начало начал. Само зерно неживое, будет Нра - оно оживет. Только у меня нет слова.
С нетерпением он ждал, пока Тощий все это усвоит.
- Какой-то витамин или гормон, что ли? Вроде витамина Е6? Может, мы и могли бы его сделать, если...
Лъин кивнул. Да, конечно. Великие добры. На обоих сердцах у него потеплело от мысли о многих заботливо укрытых про запас зернах, которые можно прорастить, была бы только желанная медь. А теперь человек с Земли готов ему помочь. Еще немножко терпения - и все будет хорошо.
- Делать не надо! - весело пропищал он. - Простая штука. Зерно или я - мы можем сделать внутри себя. Но для этого нам нужен Нра. Смотри.
Он взял камешки из корзины, размял в горсти, старательно разжевал и знаками показал, что у него внутри камень изменяется.
Толстяк Уэлш заинтересовался:
- А ну, обезьяна, съешь еще!
Лъин охотно повиновался. Как странно - значит, сами они едят только то, что приготовили для них другие живые существа.
- Ух, черт! Он лопает камни... самые настоящие камни! Слушай, Тощий, у него что же, зоб, как у птицы?
- Он их переваривает. Почитай-ка о прамарсианах, они были наполовину животные, наполовину растения, и у него, очевидно, обмен веществ идет так же. Вот что, Лин, как я понимаю, тебе нужен какой-то химический элемент. Натрий, кальций, хлор? Нет, этого всего здесь, должно быть, хватает. Может, иод? Гм-м.
Он перечислил десятка два элементов, которые, по его соображениям, могли как-то содействовать жизни, но меди среди них не оказалось, и в мысли лунного жителя понемногу закрадывался страх. Неужели этот странный барьер, мешающий им понимать друг друга, все погубит?!
Где же выход? И вдруг он вздохнул с облегчением. Ну конечно, общего слова нет, но структура химического элемента всюду одна и та же. Он торопливо перелистал разговорник, нашел чистую страницу и взял у землянина карандаш. Толстяк и Тощий смотрели во все глаза, а Лъин тщательно, начиная от центра, частицу за частицей, вычертил строение атома меди, открытое великими физиками его народа.
И они ничего не поняли! Тощий покачал головой и вернул листок.
- Насколько я догадываюсь, приятель, это схема какого-то атома... но тогда нам, на Земле, еще учиться и учиться! - Он даже присвистнул.
Толстяк скривил губы:
- Если это атом, так я сапог всмятку. Пошли, Тощий, уже время спать, а ты полдня валял дурака. И потом надо помозговать насчет этой самой радиации. Мы бы тут с тобой спеклись в полчаса, спасибо, надели походные нейтрализаторы... а обезьяне это, видно, только на пользу. И у меня есть одна идея.
Тощий вышел из мрачного раздумья и посмотрел на часы.
- Ах, черт! Послушай, Лин, ты не падай духом, завтра мы это еще обсудим. А сейчас Толстяк прав, нам с ним пора спать. До скорого, приятель!
Лъин кивнул, на время прощаясь с ними на родном языке, и тяжело опустился на жесткое ложе. За дверью Толстяк с жаром начал развивать некий план - как с помощью Лъина добывать радиоактивные вещества; послышался протестующий голос Тощего. Но Лъину было не до того. Атом меди он, конечно, изобразил правильно, однако наука землян делает еще только первые шаги, они слишком мало знают о строении атома, им не разобраться в его чертежах.
Писать химические формулы? Реакции, которые исключат один за другим все элементы, кроме меди? Будь они химиками, они, может, и поняли бы, но даже Тощий знает слишком мало. И все же какой-то выход должен быть, разве что на Земле вовсе нет меди. Уж наверно, Великие, которых земляне называют богом, не отозвались бы на мольбы многих поколений злой насмешкой. Выход есть - и, пока пришельцы спят, Лъин его найдет, хотя бы в поисках ключа пришлось перерыть все древние свитки.
Несколько часов спустя, вновь полный надежд, он устало брел по долине к земному кораблю. Найденное решение оказалось простым. Все элементы объединяются по семействам и классам. Тощий упоминал о натрии - даже по самым примитивным таблицам, какими, несомненно, пользуются на Земле, можно установить, что натрий и медь относятся к одному семейству. А главное, по простейшей теории, наверняка доступной народу, уже строящему космические ракеты, атомный номер меди - двадцать девять.
Оба люка были открыты, Лъин проскользнул внутрь, безошибочно определяя направление по колеблющимся, смутным мыслям спящих людей. Дошел до них - и остановился в сомнении. Он ведь не знает их обычаев, но уже убедился: то, что для его народа было истиной, далеко не всегда правильно для землян. Вдруг им не понравится, если он их разбудит? В нем боролись учтивость и нетерпение; наконец он присел на корточки на металлическом полу, крепко сжимая древний свиток и принюхиваясь к окружающим металлам. Меди здесь не было, но он и не надеялся так просто найти столь редкий элемент; впрочем, тут были и такие, которых он совсем не мог определить, должно быть, из тяжелых, какие на Луне почти не существуют.
Толстяк что-то пробурчал, замахал руками, зевнул и сел, еще толком не проснувшись. Его мысли полны были кем-то с Земли, в ком присутствовало женское начало (которого, как уже заметил Лъин, оба гостя были лишены), и еще тем, что станет делать он, Толстяк, "когда разбогатеет". Лъин живо заинтересовался изображениями этой мысли, но потом спохватился: тут явно секреты, не следует в них проникать без спроса. Он отвел свой ум, и тогда-то землянин его заметил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});