Читать интересную книгу Женский декамерон - Юлия Вознесенская

   Засмеялись женщины:

   — Зина! Какая же это любовь?

   — Чего там «какая»! Самая в натуре и есть. Будь вон Лариска годков на десять постарше, неужто б ее Володька не трахнул? В пятнадцать лет она б по кустьям не кузнечика с ним словила, а чего покрупней! Вас, девки, видно, папы-мамы берегли пуще глаза да жареный петух в жопу не клевал, вот вы и верите сказкам про любовь.

   И Зина сердито отвернулась. Ее соседка Наташа, та, что говорила о «феминизации мужчин», сказала сочувственно:

   — Не сердитесь, Зина, ни на нас, ни на жизнь. Настоящая первая любовь ведь и вправду не всем выпадает. А кому выпадает, те как раз почему-то не умеют ее беречь. Иначе бы все семьи по первой любви создавались, но этого нет давным-давно, да и раньше было ли? Сейчас как раз моя очередь, и я вам расскажу историю своей первой любви, которую я предала самым глупым образом.

История четвертая,

   рассказанная инженером Наташей, повествующая о такой классической первой любви, что автору неинтересно писать этот подзаголовок. Правда, в конце будет рассказано о довольно редком для юного существа коварстве, проявленном двоюродной сестрой Наташи, но коварству у нас будет посвящена особая глава, поэтому я передаю слово самой Наташе

   Ко мне первая любовь пришла не слишком рано и не слишком поздно, а в самом подходящем для этого возрасте, в семнадцать лет. Девятый класс я закончила отличницей, и вот мои родители, чтобы я отдохнула перед трудным десятым классом, отправили меня на все лето в Сухуми, к нашим дальним родственникам грузинам. А чтобы было кому за мной присматривать, туда же поехала моя старшая двоюродная сестра Наденька, студентка медицинского института и тоже «вечная отличница».

   Обе мы были девушки домашние, академические, что ли. Кроме учебы занимались только музыкой, да и то немного, для себя. Обе были послушными дочерьми и даже носили косы, хотя тогда уже их мало кто из ровесниц донашивал.

   Первое, что мы сделали с моей Наденькой в Сухуми — отправились прямо с вокзала в парикмахерскую и косы свои остригли, сделали себе прически «под мальчика». Вырвались, что называется, на свободу! Дальше этого, правда, у нас не пошло. Ни на танцы, ни в кино мы вдвоем ходить не решались, потому что наслушались рассказов о том, как грузины похищают русских девушек. А днем на пляж нас сопровождала тетя Этери, зорко оберегавшая племянниц от пляжных знакомств. Но местные парни нас сразу же заметили. Не знаю, как сейчас, после родов, но тогда, в семнадцать лет, поверьте, я была красотка хоть куда. Да и сестренка не хуже. Когда вечерами все семейство усаживалось на балконе пить чай, и мы с Наденькой тоже, мимо нашего дома взад-вперед прогуливалась целая ватага ребят. Они бренчали на гитарах, пели песни и изредка, если за столом не было тети Этери, будто бы шутя звали нас прогуляться. Мы с Наденькой томились, скучали, но на приглашения парней даже глазом не поводили. И это очень нравилось нашей тете.

   Мы же втайне только и думали, как бы уйти из-под стражи.

   Помог счастливый, вернее, несчастный случай. Однажды на море поднялся шторм. Мы пошли с утра на пляж, но купаться нам тетя Этери не разрешила. Наденька смирилась, а я принялась уговаривать:

   — Тетя, милая, ну хоть разочек разреши сплавать недалеко! Мы тоже росли у моря, плавать с рождения умеем, как лягушки! Наконец тетя смилостивилась и отпустила: «Только; недалеко!»

   Какое там «недалеко»! Мы поднырнули под первые волны, а там пошли саженками вымахивать в море… Наплавались, нанырялись вволю, на волнах покувыркались — надо назад возвращаться. А на берег-то нам и не выйти! Только подплывем, встанем на ноги, тут же нас волной накроет, закрутит — и о камни. Тетя увидела такое дело, бросилась к воде. Бегает по краешку, руками машет, кричит, как курица. Нам от этого только хуже, тетина паника и нам передалась. Гляжу, у Наденьки уже рот кривится. Давай, говорю, снова в море отплывем, отдохнем немного — и назад. Выплыли мы снова в море, плаваем, но уже без прежней удали: отдыхаем на спине, чтобы сил набраться для нового выхода на берег. Тут видим, к тете подошли два парня, она им что-то объясняет и на нас показывает. Скинули они рубашки, брюки и бросились к нам на выручку. Объяснили нам, как надо выходить: оказывается, тоже подныривать под волны, а потом, на мелком месте, сразу бросаться бегом на берег, пока волной не накрыло. Выбрались мы на берег, держась за руки. Тетя парней благодарит, а нам с Наденькой не до этого, мы их даже не разглядели.

   Два дня нас тетя на пляж не пускала в наказание, а на третий сжалилась, повела. Только мы расположились на песочке, как тут же появляются наши спасители и прямо к ней:

   Тетя Этери! Если вы хотите, мы будем охранять ваших девушек в море! — говорит один.

   И на суше! — добавляет другой.

   Тетя поглядела на них подозрительно, но согласилась, отпустила нас с ними плавать, все же спасители! А после стала и на прогулки с ними пускать. Только закон был у нее такой: ходить гулять и купаться только днем и чтобы они нас приводили и сдавали прямо ей.

   Конечно, мы быстро разобрались и влюбились: Наденька в Шалву, а я в Амирана. Первое время гуляли вместе, после стали разделяться, договариваясь о встрече на потом, чтобы к дому вместе подходить. А немного погодя мы научились с Наденькой спускаться из окна нашей комнаты по толстой виноградной лозе. Тетя нами не нахвалится: «Мои девочки по улицам не бегают, как другие, вместе с курочками ложатся!» Ложились-то мы и вправду вместе с курочками, но зато потом гуляли до первых петушков. Домой влезали, когда уже светать начинало.

   Поначалу мы только за ручку держались и разговаривали, разгуливая по ночному бульвару. Потом как-то сидели мы с Амираном у моря на камушках, а он взял и поцеловал меня в щеку. Я со страху заревела. Он, бедный, ходит вокруг меня и не знает, как успокоить. Вошел в воду прямо в брюках и в ботинках и говорит; Пока ты будешь лить соленые слезы, я буду пить соленую воду!

   И начал горстями черпать воду и пить, приговаривал «Ой, гадость какая! Ой, помру, наверно!»

   Я испугалась и кричу: Перестань сейчас же я уже не сержусь! А он, хитрюга, отвечает:

   Перестану, если сама поцелуешь! Пришлось мне уступить. А потом я во вкус вошла и целовалась с ним столько, сколько он хотел. Но больше ни-ни!

   Ах, девочки, какое же это было прекрасное лето!.. Амиран водил меня по всем заповедным местам, которые знал с детства. Мы собирали орехи в горах, раковины у моря, ходили на лодке ловить скумбрию. Как водится, строили планы на будущее: он тоже через год кончит школу и приедет в Ленинград учиться, а каждое лето мы будем возвращаться сюда, к морю. Плавать он меня научил так, что каждый шторм для меня стал праздником, я как дельфинчик на волнах кувыркалась. И расцветала с каждым днем, за лето лифчик пришлось два раза сменить — мал становился.

   Пришла пора нам с Наденькой возвращаться в Ленинград. Всю ночь перед отъездом мы с Амираном просидели у моря, прощаясь. Провожать он меня пойти не мог из-за тети Этери: она бы сочла это недопустимой дерзостью. Но только наш поезд тронулся и мы с Наденькой грустно уставились в окно, как в наше купе постучали и вошли улыбающиеся Шалва с Амираном. У Амирана в руках была стеклянная банка с цветущими ветками магнолии — он знал, что я от нее без ума. Если бы вы видели, как на меня смотрели в Ленинграде, когда я шла по Невскому с этим букетом, от Московского вокзала домой на Лиговку! Ребята проводили нас до Адлера, и тут уж мы расстались, как мы тогда думали, до будущего лета. Дома уже начиналась осень, первые желтые листики летали. А мне, стоило закрыть глаза, слышались шуршание ночного моря, тихий голос Амирана. И привычка у меня дурная появилась — губы облизывать. Это я его соленые поцелуи вспоминала. Долго у меня потом эта привычка сохранялась. А сухая ветка магнолии висела у меня над кроватью, я ее гвоздиком прямо к стене прибила. Цветы опали, а бутоны высохли и стали коричневыми, но когда я прижималась к ним носом, мне слышался тонкий-тонкий, далекий запах магнолии.

   Особенно если закрыть глаза. Мы с Амираном переписывались. В своем школьном портфеле я носила его фотографию, которую он прислал мне сразу же после лета. Я стала немного хуже учиться, потому что все время отвлекалась и уносилась мыслями назад, к морю.

   Примерно через три месяца, когда уже выпал снег, приехала к нам в гости Наденька. Я обрадовалась ей страшно, поскорей увела ее в свою комнату и набросилась с расспросами: «Ну, как? Шалва пишет тебе? Ты очень скучаешь?» Наденька поглядела на меня недоуменно:

   Ты о чем, Наташка? Неужели об этом маленьком летнем романе? Брось об этом и думать, это же все было несерьезно. Мальчишки в курортных местах всегда летом ухаживают за приезжими. Кто этому придает значение? Я придаю значение. Мы с Амираном всерьез друг друга любим.