Читать интересную книгу Самое справедливое убийство - Ольга Баскова

— Она скончалась от сердечной недостаточности, — равнодушно констатировала Белозерова.

Я побелела.

— Как такое могло случиться? — Мой голос дрожал от боли и возмущения. — Моя подруга никогда не жаловалась на сердце. Мы каждый день бегали с ней до речки. Здесь какая-то ошибка.

— Ошибки здесь нет никакой — Белозерова не давала мне и рта раскрыть. — Так, как вы, рассуждают многие пожилые люди. Пройдут пару лишних километров — и считают, что в их возрасте это подвиг и у них все в порядке со здоровьем.

— Но это совсем разные вещи… — я пыталась возражать.

— Не будем об этом говорить, — прервала она меня. — У вас впереди много тяжелых дней. Надо похоронить подругу и самой готовиться к операции. Всего доброго.

Она развернулась на высоких каблуках, а я, глядя ей вслед, подумала, что никогда не приду сюда, и сдержала слово. Похоронив Машу, я позвонила дочери, объяснила ситуацию, при-ехала в Санкт-Петербург, где мне сказали, что можно вполне обойтись без хирургического вмешательства, выписали лекарства и отправили домой. Теперь, если мне надо проконсультироваться с врачом, я еду туда. Вот, молодой человек, пожалуй, и все.

Киселев поднялся со стула и стал прощаться.

— Квартиру Клемма сдали государству? — поинтересовался он. — Ведь вы говорили, у нее не было родственников.

Наталья Михайловна взмахнула руками:

— Конечно, надо было сказать и об этом. Представьте себе, нет. Там поселилась известная нам личность — врач Белозерова. Когда я встретила ее возле Машиного подъезда и поинтересовалась, что она здесь делает, то услышала: мол, покойная Клемма написала на нее завещание, и теперь эта квартира принадлежит ее дочери Эллочке.

— Может быть, ваша подруга действительно сделала это? — спросил Киселев.

— Сделать это, милый, она никак не могла. — Хозяйку даже затрясло от возмущения. — Перед тем как лечь на операцию, она хотела написать завещание на мою дочь Анечку, но я категорически воспрепятствовала этому. Во-первых, у дочери уже есть квартира, и не одна: я умру — достанется эта. Во-вторых, я имею какое-то предубеждение насчет завещаний. Я понимаю: за границей их пишут сплошь и рядом, молодые и старые. Ну, а до нас это еще не дошло, поэтому у меня завещание ассоциируется со скорой смертью. Тогда я не дала Маше это сделать. Правда, подруга все равно хотела завещать квартиру моей семье.

— Не желаю, чтобы она отходила государству, — объясняла Маша. — Пусть за ней ухаживают близкие мне люди, слишком здесь мне все дорого. И не спорь, Наташа. Рано или поздно твоя Анечка станет ее владелицей. Как вы думаете, — обратилась старушка к Павлу, — после таких слов Клемма могла отдать ее Белозеровой?

Киселев пожал плечами:

— В жизни бывает всякое.

— И все равно, — пожилая женщина упрямо закусила губу.

— Скажите, а у нее действительно никого не было? — задал вопрос оперативник. — Может быть, ей все же удалось кого-нибудь найти?

— Она бы сказала, — уверенно произнесла Наталья Михайловна. — Хотя постойте… Однажды я была у нее в гостях, и вдруг кто-то позвонил. Маша взяла трубку..

— Ах, это опять вы, — недовольно сказала она, — по-моему, на данном вопросе мы поставили точку. Я еще раз повторяю: я отыскала внучатого племянника, проживающего в Марселе. Что же тут непонятного? И перестаньте сюда звонить.

Когда же я спросила, о чем идет речь и что это за внучатый племянник во Франции, подруга лишь отмахнулась:

— А, не обращай внимания.

Видя, что она не хочет говорить на эту тему, я больше никогда не спрашивала о ее родственниках.

Киселев почувствовал, как вспотели ладони. Версия убийства Корнийца росла как грибы после дождя.

Глава 4

За два месяца до смерти Клемма

Мария Ивановна сидела в своем кабинете за письменным столом и просматривала черновики диссертаций Геворкяна и Корнийца. Что ж, Ашотик молодец, практически готовая работа, еще немного подправить — и можно писать чистовик. А вот с Толиком опять проблемы. В последнюю встречу вроде все разобрали, все разложили по полочкам — и опять ошибки. Не дано мальчику быть великим ученым, а он этого не понимает. Ну да ладно. Желание служить науке должно поощряться. Клемма сделала несколько пометок на полях и протянула руку к телефонной трубке, собираясь звонить Корнийцу. Если только паршивец не убежал на танцы, можно сегодня еще поработать с ним. Женщина уже набирала номер своего аспиранта, как вдруг услышала звонок в дверь. Недоуменно пожав плечами (сегодня она никого не ждала), Мария Ивановна направилась к входной двери.

— Кто? — спросила она в домофон.

— Ваш лечащий врач Анна Петровна Белозерова, — услышала Клемма знакомый голос. — Мне нужно с вами поговорить.

— Поднимайтесь, — разрешила Мария Ивановна.

Сияющая Белозерова возникла на пороге буквально через полминуты, держа в руках коробку с тортом. На недоуменный взгляд хозяйки врач ответила:

— Не пугайтесь, моя милая. Я не по поводу гинекологии. Я совсем по другому вопросу, поэтому и принесла торт. Думаю, разговор наш не будет коротким. Какая у вас большая квартира!

— Проходите на кухню, — пригласила Клемма. — В комнатах у меня беспорядок.

Женщина не могла объяснить своего нежелания видеть тут Белозерову. Эта дама всегда была ей неприятна, и при первой же возможности она перестала бы общаться с ней. Но что поделать, участковая врач, говорят, довольно толковая, вот и приходилось прятать антипатии в кулак.

Анна Петровна бойко прошагала на кухню, попросила хозяйку поставить чайник и, пока он закипал, без умолку трещала на отвлеченные темы. Мария Ивановна молчала, ожидая момента, когда нежеланная гостья сама назовет причину своего визита. Эта минута настала во время чаепития.

— Милая Мария Ивановна, — проворковала Белозерова, заглядывая в глаза Клемма, — вы знаете, скоро вам предстоит серьезная операция. Нет, я ни в коей мере не хочу пугать вас, я просто уверена: все будет хорошо. Мой разговор о другом, — она сделала глоток чая. — Видите ли, послеоперационные больные нуждаются в особом уходе, и горе одинокому человеку! Он испытывает такие мучения, потому что вынужден многое делать сам.

— Кстати, об этом я подумала, — прервала ее Мария Ивановна. — Мы с Натальей Михайловной Бронниковой договорились помочь друг другу.

— Я знаю о вашей чудесной дружбе, — голос врача был слаще сахара, — и только порадовалась бы за вас, однако Наталья Михайловна должна ухаживать за вами не менее месяца, а ей самой предстоит пройти то же самое. Что же, вы посоветуете подруге отложить операцию? Этого нельзя делать ни в коем случае. То есть получится, что Бронникова ляжет к нам, когда вы сама еще будете нуждаться в заботе. Это во-первых. Во-вторых, ваша подруга выйдет, когда вы еще не окрепнете, и у вас не хватит сил помочь ей.

Клемма задумалась. Такого расклада они с Наташей не ожидали.

— Мне кажется, — продолжала Белозерова, — Наталье Михайловне следует вызвать дочь. К чему этот героизм и нежелание огорчать близких? Кто тогда поможет, как не дети? Я обязательно буду говорить с ней на эту тему и, уверена, уговорю. Что же касается вас, моя милая, я предлагаю такой вариант: за вами поухаживает моя дочь Элла. Девушка учится в медицинском, и в ее лице вы найдете профессионального помощника. Она даже может пожить у вас какое-то время, если вы не против. Согласны?

— Все это очень заманчиво, — Клемма вздохнула. — Однако, как я понимаю, не безвозмездно. В наше время нет ни комсомольцев, ни пионеров, и редкая молодежь делает что-то бескорыстно.

Врач покраснела. Реплика Клемма попала в цель.

— Алчность, корысть, — произнесла она, — зачем же такие громкие и несправедливые слова? Разве нельзя назвать наше соглашение коммерческой сделкой? Эллочка предоставит вам прекрасный уход и не возьмет за это ни копейки, а вы завещаете ей свою квартиру. У вас ведь все равно нет наследников. Какая разница, отойдет ли жилплощадь государству или ее получит человек, который до конца вашей жизни, какой бы долгой она ни была, будет мчаться к вам по первому же зову? — Доктор с надеждой посмотрела на хозяйку.

Клемма встала.

— Я так полагаю, разговор окончен, — констатировала она. — Мне очень жаль, что вы проделали этот путь зря. Насчет своей квартиры у меня другие планы.

Анна Петровна вздохнула:

— Ничего другого я от вас не ожидала. Однако я и не требую немедленного ответа. Прикиньте, подумайте. Такие решения враз не принимаются.