А ночами…
Ночами с ней стало твориться что-то невероятное.
Ей постоянно хотелось любви.
И при этом она стала требовать все большей и большей откровенности. Да и сами любовные игры стали жестче, все чаще и чаще переходя грань дозволенного ранее.
Что-то с ней происходило.
Но что – я понять не мог.
Явных конфликтных причин для того, чтобы задавать вопросы, не было.
И я не задавал.
И ни о чем не просил.
Попросила она…
Заговорила она об этом в пятницу вечером.
Говорила, отвернувшись от меня к окну. Говорила, что соскучилась по подругам и знакомым, по тихому городку, по какой-то тёте Дусе.
Я выслушал ее и в душе даже обрадовался: «Ах вот в чем причина ее странностей – ностальгия», – и с готовностью ответил:
– Так в чем вопрос? Съезди!
Заодно и уточнил – куда.
«Ностальгическим» тихим городком оказался поселок городского типа, где жена училась четыре года в текстильном техникуме и жила в общежитии. Об этих годах ее юной жизни я знал очень-очень мало, хотя познакомились мы через несколько месяцев после ее отъезда из этого городка.
Как оказалось, съездить туда она хочет только со мной.
– Почему? – спросил я.
Она ответила:
– Так хочу.
И все.
Ночью с ней было что-то ужасное. Я думал, что она успокоится после нашего разговора, а вышло наоборот. Успокоилась и уснула она только под утро. Поэтому выехали мы в полдень. Я – за рулем, она – рядом, значительно повеселевшая, но все еще как бы внутри себя.
Часа через два мы уже подъезжали к городку.
Она изменилась: глаза загорелись, на щеках появился румянец. Она стала напевать и обнимать меня, весело смеясь.
Она захотела пройтись пешком. Поэтому мы оставили машину на платной стоянке при самом въезде в город.
Мы двигались почти бегом по светлым, весенним, удивительно чистым и прямым улицам. С ней многие здоровались, но она только кивала в ответ, упорно двигаясь к какой-то только ей известной цели.
Наконец наш бег стал «выдыхаться», и при подходе к желтому трехэтажному старой сталинской постройки зданию мы перешли на нормальный шаг.
У входной двери на стене висела потускневшая табличка: «Общежитие».
Она вошла первая.
Я подотстал.
Но даже оставаясь на улице, я услышал, с какими радостными криками жена приветствовала тётю Дусю.
Тётей Дусей оказалась полная, румяная, пожилая вахтерша. Когда я подошел к ней, жены уже не было – ее юбочка мелькнула на лестнице, ведущей на второй этаж.
Я поздоровался с тётей Дусей. Но она не обратила на меня внимания. Кому-то радостно и усердно сообщала по телефону:
– Она приехала! Приходите…
«Хм, – подумал я, – какая, однако, популярность у моей жены».
Пока я поднимался по лестнице, на этажах захлопали двери, послышались громкие возгласы удивления и радости. Когда я поднялся, то увидел, как в длинном коридоре мою жену облепили парни и девушки. Ее кружили, обнимали и целовали.
Я облокотился на стену возле лестницы и молча наблюдал это действо.
Вскоре вся веселая толпа перетекла из коридора в «Красный уголок».
Меня никто не замечал.
«Подышу свежим воздухом пока тут то да сё», – подумал я и спустился вниз.
Вахтерша тётя Дуся уже отговорила по телефону. Увидев меня, она поправила очки и строго спросила:
– Ты что, новенький? Что-то я тебя не помню.
И тут меня как черт рожками кольнул, я ответил:
– Да, да. Вчера приехал. Новую линию на «текстилке» налаживать.
Сказал и испугался: «Какую линию? Какую „текстилку“? Чего плету?» А тётя Дуся наоборот успокоилась:
– A-а, то-то я смотрю, при мне с утра никто не въезжал. А что, на «текстилке» опять что-то новое?
Я утвердительно кивнул.
– Выдумывают все, выдумывают, а для чего выдумывают – непонятно, – философски заметила вахтерша.
Тут и я спросил в свою очередь:
– Что за девушка мне попалась? Все из комнат вывалились, радуются. Актриса, что ли?
Нет, милок, это не актриса. – Она оглянулась по сторонам и, поманив меня пальцем, шепотом сообщила: – Это полюбовница нашего директора. Два года путались, а потом она уехала и как сквозь землю провалилась. А нынче вот появилась. Да он и сам скоро явится. Я ему уже позвонила…
Меня как кипятком обожгло.
– Интересно, – выдавил я из себя.
– Конечно, интересно. Городок наш не большой, все на виду. Про их шуры-муры всем было известно. Директор-то у нас здесь – царь и бог. Поэтому и раньше было интересно, и сейчас интересно.
– И мне интересно, – еще раз машинально сказал я и добавил: – Пойду, пожалуй, посмотрю на эту штучку.
Тётя Дуся посчитала мой интерес естественным:
– Пойди, милок, пойди. Там будет, на что посмотреть.
Жена меня уже искала.
– Ты где? Я тебя везде ищу. Пойдем, пойдем, – и потащила меня в «красный уголок».
Там уже были сдвинуты столы, которые быстро накрывали. Жена усадила меня самом центре и отошла никому, не представив.
Я положил ногу на ногу и стал ждать, что будет дальше.
А дальше пришел Он.
Директор.
Ее «полюбовник», как сказала тётя Дуся. Вот тут-то жена и представила меня всем.
И ему тоже.
У него был огромный букет цветов, который он подарил моей жене, поцеловав.
Мы устроились за столом: я справа от нее, он – слева.
Я не пил, так как был за рулем. Он пил много водки. Она тоже пила, но шампанское.
В разгар застолья жена неожиданно встала и объявила, что нам пора.
Попрощалась со всеми.
Его поцеловала в щеку.
Затем подхватила меня под руку, и мы пошли.
С тётей Дусей она прощалась так же бурно, как и здоровалась.
А та все время смотрела на меня. Строго, с укоризной. Но ни слова не сказала о моих «финтах».
За нами следом вышла почти вся компания.
Его не было.
Нас проводили до машины.
Я завел мотор, и мы поехали домой.
Я молчал. Она тоже.
Ее лицо разрумянилось. Нежная кожица на губках подсохла. Солнце светило с её стороны. Лучики пронизывали её распущенные мягкие волосы, делая их из белых почти прозрачными. Её ладонь с того момента, как мы тронулись в путь, лежала на моем колене. Минут через тридцать нашей поездки она запрокинула голову на сиденье и стала закручивать волосы в пучок. Я украдкой поглядывал на нее. Через рукавный просвет обнажилась тонкая кружевная бретелька бюстгальтера и начало прелестного, почти сахарного цвета, бугорка.
Волнение перехватило мне горло. Я свернул с дороги в ближайший пролесок и резко остановился за молодыми елочками.
Она, кажется, не обращала внимания на мои маневры и продолжала укладывать свои солнечные лучики.
Я резко потянул ее к себе и рывком распахнул кофточку. Пуговицы разлетелись по машине. Она как будто ждала этого. Прильнула ко мне, с жадностью раскрыв мне свои губы и объятия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});