Сплачивает эту общину скорее всего (помимо перечисленных эмоциональных обстоятельств) сознание враждебности к социально-политической ситуации в стране. Одно время одной части интеллигенции это отчуждение от власти и всей, так называемой общественной жизни выражалось в ностальгии по революционному нашему первородству, по революционной чистоте юности целых поколений. Отсюда огромная популярность (непонятная для молодежи и для массового зрителя) таких фильмов, как «В огне брода нет», «Бумбараш», «Белое солнце пустыни», в которых этот зритель видел не совковость, а естественный, бескорыстный интернационализм русского простого человека, интернационализм кристального идеализма светловской «Гренады».
... Но эта волна прошла. Устали и поняли, что это всего лишь бессильная ностальгия по невозвратимому прошлому.
И какая-то часть отпочковалась в полное отрицание всего нашего советского прошлого - в несколько солженицынском духе: «всё, мол, было с самого начала неправильно и не туда». Разумеется, в большинстве случаев - без его, Солженицына, классовой ненависти к советскому. Это скорее - отрешенное «над схваткой», полупрезрительное отрицание и возможностей, и желания современной власти вести общество на уровне, его достойном.
На это наслоилась еще «еврейская проблема». Конечно, такие, как Дезька, никогда никуда не уедут (хотя кто мог ожидать, что уедет Коржавин). Но антисемитизм, ставший неизбежно спутником «израильской проблемы» в целом, поразил в самое сердце этих людей и разрушил окончательно их интеллектуальную связь с «системой». По поводу каждого конкретного случая Дезька со своим умом и мудростью может, думаю, и поднимается выше обывательских реакций и оценок. Но, чтоб его это не задевало где-то в глубине души, - сомневаюсь!
А пока что Вадька Бабичков (школьный друг) поинтересовался, что с Даниэлем (тот, который вместе с Синявским был осужден в 1965 году и теперь вернулся из ГУЛАГа). Дезька объяснил: живет в Москве, «ехать» вслед за Синявским отказался (этот теперь профессор Сорбонны), послал к еб.. матери свою жену, которая, когда его посадили, отличилась фанатичной антисоветско-еврейской активностью и сама загремела, хотя теперь выпущена, женился на молодом прелестном существе. Печатается: главным образом, переводы. Под псевдонимом, конечно. Построил дом под Москвой. Сам? Нет, конечно. Помогли.
Вот это «помогли!» как бы засветило всю внутреннюю жизнь этой «общины», о которой шла речь, этой особенной среды, которая готова на большое самопожертвование, на необычную для современного уровня человеческих отношений отдачу ради друг друга.
За эту неделю. Евтушенко. Открытое письмо «к советскому народу» в миланской газете «Джорно». Отменили его концерт в Колонном зале (по случаю 20-летия творческой деятельности) после того, как он направил Брежневу телеграмму с протестом против ареста Солженицына. У меня это письмо вызвало отвращение. Не могу я признать за этим пижоном права говорить «от имени народа», «проявлять заботу о судьбе и престиже Родины». Из каждой строки прет мелкое тщеславие, претензия не по средствам, политическая инфантильность. И еще одно, что просто коробит: апелляция к западному общественному мнению против своей власти, которая-де не посмеет тронуть такую фигуру, если за спиной «такая сила». Не успел Солженицын завершить спекуляцию на этом, - объявился еще один.
Однако, тоскливо становится от всего этого. Если поглубже взглянуть, такое - от бесхозности нашей идеологии, от того, что под руководством Демичева (министр культуры) она утратила всякую определенность, не говоря уж о привлекательности.
Кстати, на днях я прочитал письмо, присланное Суворовым, секретарем партбюро Института философии АН СССР в адрес Кириленко. Тот распорядился, чтоб Суворов был принят Гришиным и Ягодкиным (т.е. первым секретарем МГК и секретарем Москвы по идеологии). Те приняли. И приложили к письму объяснение.
По Суворову, весь наш «философский фронт» поражен ревизионизмом, и не только философский. Он называет историков, экономистов, социологов, даже математиков, вообще естественников, на которых, мол, управы нет. И они что хотят, то и говорят, и даже пишут, а это все - сплошной «позитивизм» или того хуже. Перечисляет десятки имен, начиная от академика Кедрова, директора Института философии, и кончая авторами «отдельных статеек». Тут и Замошкин (зав. кафедрой Ленинской школы), и Фролов (редактор «Вопросов философии», бывший помощник Демичева), и Келле (бывший мой учитель философии) и проч. из МГУ. А кадры подлинных марксистов так оскудели, что если, мол, начать сейчас снимать ревизионистов с ключевых постов, которые они все позанимали, то и заменить-то некем. Несколько раз поминается сам Федосеев в роли центриста, который, мол, попустительствует и смотрит на всё сквозь пальцы.
Конкретно суть ревизионизма этих людей не формулируется. Есть только намеки: один, мол, считает, что наступит век биологии и философия в прежнем виде ей не указ; другие - что исторический материализм и диамат все больше сводятся к «философии человека», третьи вообще не считают нужным цитировать в своих книгах Маркса и Ленина. Вот, кажется, все претензии.
Внизу обозначена группа, человек 12, от имени которой и выступает Суворов, и просит ее целиком принять в ЦК. Возглавляет всё это академик Митин - подонок и доносчик 30-х годов, плагиатор и вор работ посаженных им людей. За ним идет Руткевич, Ковальчук, Одуев и еще несколько бездарностей, которых Кедров попер из института за неспособность.
Какой же ход дан делу?
Гришин и Ягодкин, вместо того, чтобы пристыдить этого прохвоста, беседовали с ним несколько часов и потом «доложили» в том смысле, что МГК с 1969 года принимал всякие меры, чтоб выправить положение на идеологическом фронте Москвы. Столько-то раз «заслушивали» в МК такие-то институты, приняли такие-то постановления, обследовали такие-то звенья, сняли пять директоров. Однако, когда вместо умершего киевлянина назначили нового директора Института философии, их (МГК) мнения не спросили, назначили Кедрова. Вот, мол, теперь вы сами (ЦК) и расхлебывайте. На этом докладная и заканчивается. В таком виде она, вместе с письмом Суворова, разослана Кириленко по Секретариату ЦК.
Анненский «Воспоминания о Герцене».Белинский. Письмо к Гоголю (перечитал другими глазами).
Начал читать Фолкнера - сэндвичевая проза, в которой тонешь.
10 марта 74 г.
Все больше разрывов в дневнике. Объясняется это частично работой до позднего вечера, а в свободное время надо и читать, и готовить к изданию многотомник о рабочем движении. Кстати, вчера на даче, в Успенке, закончил редактирование 90 страничного введения, которое в основном сделано Галкиным путем очень ловкой, творческой компиляции пономаревских докладов и статей. Большинство вложенных туда им самим (Б.Н.'ом) и нами мыслей использовано и удачно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});