Читать интересную книгу Влюбленный бес. История первого русского плагиата - Анатолий Королев

Оставалась одно средство – объясниться с Варфоломеем.

Приняв такое решение, Павел, сослался на головную боль и сразу откланялся, тем боле, что не отпустил извозчика, и, не удержанный никем, тотчас уехал, со злостью шепнув напоследок Варфоломею, что желает его персону непременно видеть у себя завтрашним утром, для разговора.

Соперник подыграл Павлу кивком и спокойной улыбкой.

Оба не желали обнаруживать перед Верой истинных чувств.

Когда кучер, сторожа поводьями лошадь, выехал на плашкоутный мост напротив Исаакия, вдруг повалил куриным пером густой снег, луна в миг погасла и метель, воя по волчьи, затопила улицы мраком.

IV

Тит Космократов:

Чтобы вообразить себе то состояние, в каком несчастный Павел ожидал на другой день своего бывшего друга и настоящего соперника, должно понять все различные страсти, которые в то время боролись в душе его и, как хищные птицы, словно хотели разорвать между собою свою жертву. Он поклялся забыть навеки графиню, и между тем, в сердце пылал любовию к изменнице; привязанность его к Вере была не столь пламенна; но он любил ее любовью братскою; дорожил ее мнением, а в нем почитал себя потерянным надолго, если не на веки.

Вообразите себе состояние, в каком несчастный Павел ожидал на другой день ложного друга. Чувства воевали в его душе как хищные птицы. С одной стороны он поклялся забыть навеки графиню, и между тем пылал любовью к изменнице. С другой стороны – Павел не мог забыть Веру, потому что привык жить в сердце ангела и вдруг потерял ее склонность.

И кто был виновник этих напастей? Коварный Варфоломей!

Павел с досадой смотрел на улицу, где бушевала точно такая же метель, как и в душе! «Бесстыжий негодяй, – думал он, – не уж-то воспользуется непогодою, чтобы избежать моей мести?»

Но дверь в срок отворилась, и Варфоломей вошел к Павлу с тем каменным шагом, с каким статуя Командора явилась на ужин к Дон-Жуану. Однако, увидев, в каком смятении пребывает наш юноша, гость дрогнул, на лице статуи проступило снисхождение к страстям человеческим.

– Да ты на себя не похож, друг мой.

– Я тебе не друг! – крикнул Павел, дрожа от гнева. И высказал врагу в лицо все обиды, что передумал за бессонную ночь.

Варфоломей выслушал его исповедь с каким-то оскорбительным равнодушием.

– Речь твоя дерзка и стоит примерного наказания. Но я тебя прощаю, ибо ты молод, горяч и не знаешь цены ни слову, ни людям. Не так ты повертывался ко мне, когда судьба твоя попадала в петлю. Не так говорил, когда был благодарен за дареные деньги. Но у людей короткая память. И ты не исключение. Достаточно встретить холодный прием там, где ему всегда были рады, и твой ум уже помутился.

Павел понял, что недругу известна его размолвка с графиней.

– А ведь и мне есть, чем упрекнуть, – приступал Варфоломей. – Изволишь пропадать незнамо где, целые недели. Творишь неведомо с кем, невесть что, какие проказы. А я терпи, дожидайся и не смей ступать, куда мне захочется. Ты ценишь только свои жажды, а до чужой мечты тебе нету дела. Нет, молодой человек. Слишком редко я чего-то хочу! Буду бывать у Васильевской ведьмы, хотя бы в пику тебе одному! И будь благодарен, что не делаю это назло всему миру.

Лицо Варфоломея на этих словах озарилось адской усмешкою, он зло шагнул вплотную к противнику, но Павел не дрогнул и сдержал твердой рукой натиск внезапной ярости. Гость опомнился, словно наговорил лишнего, и взял другой тон:

– Впрочем, – поведал он. – У меня есть и другие причины бывать там. Не стану таить – знай, Вера любит меня.

– Ты лжешь, мерзавец! – вскричал в исступлении Павел, – может ли ангел любить дьявола?

Варфоломей отшатнулся от заданных слов, ушел к окну и, уперев горячий лоб свой в оледенелое стекло, за которым бесилась вьюга, сказал:

– Полюби Ева змия в ответ на мудрость его, авось не случилось бы грехопадения. Я верю, что только ангел господний и может полюбить дьявола. И сердце Веры в том мне порука. Да, я не молод. Да, не пригож. Зато ты легко берешь в плен и чистую девицу, и знатную барыню. Мы квиты.

Намек на графиню Павел не смог перетерпеть. Он решил, что недруг не только похитил Веру, но и расстроил надежды с красавицей. Павел в ярости кинулся на соперника, но вдруг получил удар под ложку и, хотя удар не был силен, разом упал и лишился чувств. Очнувшись, юноша увидел себя на полу, дверь в комнату настежь, Варфоломея и след простыл, и тут, словно сквозь сон, Павел расслышал последние глухие слова его:

«Потише, молодой человек, ты не со своим братом связался».

Павел стал метаться из угла в угол.

Мысли скакали одна за другой так резво, что он не знал, какую из них оседлать. То решался он отыскать Варфоломея хоть на краю света и размозжить ему череп. То хотел мчаться к старухе и выдать ей и Вере все прежние проказы изменника, и обнажить его черное сердце. А вспомнив графиню, хотел то ее заколоть, то пасть на колени и объясниться, причем решал сделать сие одновременно, что, согласитесь, конечно же, трудно.

Эта конница гнева растоптала все благоразумие юноши.

И как нарочно не было дома верного дядьки урезонить безумца, – поутру он сгоряча вытолкал Лаврентия взашей из квартиры: тот, принеся чай в постель, стал по привычке корить, а барин не пожелал больше слушать такие попреки. «Молчи, старый хрыч!» И выставил слугу восвояси в деревню.

Как полоумный Павел выбежал без шинели во двор вслед за Варфоломеем и принялся в горячке рыскать по улицам и верно нашел бы развязку всех мук в глубокой Неве, если б она, к счастью для рассказа, не была скована льдом. Холод улицы отрезвил жар души, и он огляделся. Несчастный не мог понять, как же такое смогла натворить петербургская непогода? Еще вчера осенью, под ранним снегопадом он ехал в коляске по наплавному мосту над глубокой водой, и ветер вздувал волны как парусы, а нынче всю Неву от берега к берегу накрыло ледяной шубой.

«Иди-ка ты домой», – велел он себе.

Утомилась ли злая судьба преследовать Павла или хотела только сильнее уязвить его минутным роздыхом от несчастий, однако воротясь домой, он был встречен нежданным исполнением главной мечты. Смотрит – не верит глазам. В прихожей дожидается богато одетый слуга графини Настасьи, слуга с поклоном вручает ему записку. Павел с трепетом развертывает бумагу и читает письмо, написанное рукою красавицы:

«Злые люди хотели поссорить нас. Я все знаю. Если у вас осталась капля любви ко мне, придите в таком-то часу вечером. Вечно твоя до гроба, Анастасия».

Как глупы влюбленные!

Павел, пробежав молнией взора магические строки сии, забыл разом и дружбу Веры, и вражду Варфоломея. Весь мир настоящий, прошедший и будущий сжался для него в лоскут надушенной бумаги. Он прижимает его к сердцу, целует его, подносит к свету, нет ли там тайного знака, и кажется, видит в очертаниях «В» – вечно твоя, – пышный бюст Анастасии.

«Нет! – восклицает он в восторге, – это не обман. Я точно, точно счастлив. Так не напишет никто, кроме ее одной». И тут же возражает себе: «Но не хочет ли плутовка зазвать и заморочить меня, и насмешничать надо мною по-прежнему? Нет! Клянусь, больше этому не поддамся». И тут же вновь перечитывает: «Твоя, вечно твоя, до гроба».

Наконец опомнившись, Павел угрюмо прячет красноречивую записку в ящик стола. «Пусть докажет на опыте, что значат сии слова. Не то…» Павел грозит графине. «Не то… Доброе имя ее ныне в моих руках!» И он запирает ящик на ключ.

V

Тит Космократов:

В урочный час наш Павел, пригожий и разнаряженый, уже на широкой лестнице графини; его без доклада провожают в гостиную, где к его досаде, собралось уже несколько посетителей, между которыми, однако, не было косоногого.

В урочный час наш счастливец был в доме графини, где к немалой досаде Павла, собралось уже несколько посетителей, известного вида: пожилые господа с высоченными париками. Одни гости сгрудились у карточных столов в ожидании игры. Другие пили вино, усевшись на штофных диванах. Одно хорошо, – в гостиной не было козлоногого наушника форсуна.

Между тем, хозяйка весьма сухо его встречает, едва говорит с ним, но большие смоляные глаза красавицы красноречиво внушают юноше: «потерпи»…

Гости с охотой принимаются за карточную игру.

Хозяйка уверяет, что ей приятно присаживаться близь всякого игрока поочередно, ибо надеется принести каждому выигрыш. И точно, стоит ей только озарить своей красотой гостя, как карта покорно идет к счастливцу.

Все не надивятся ее обходительности.

Немного погодя графиня обернулась к Павлу:

– Вы у нас давно не были. Как вам нравятся перемены в уборах комнаты?

Гость отвечает полусухо, полувежливо.

– Но не в одной гостиной, – молвит графиня, – есть перемены, – и встает с кресел: – Не хотите ли заглянуть в диванную?