Читать интересную книгу Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова - Егор Станиславович Холмогоров

отвергла унию сразу же и предельно решительно. Москва начала добиваться от патриарха и императора утверждения своего кандидата на митрополию, Рязанского епископа Ионы, который уже ездил в Константинополь, но был обойден Исидором.

Несколько лет Иона фактически возглавлял Русскую Церковь, однако убедившись в том, что ни возвращения в Православие, ни дезавуирования Исидора не происходит, в 1448 году собор русских епископов избрал Иону митрополитом и, тем самым, была установлена автокефалия Русской Церкви. То, что причиной провозглашения автокефалии было именно неправославие в Царьграде, совершенно отчетливо указано в послании митрополита в Литву, отправленном вскоре после его поставления. «Занеже, сынове, коли было в Цариграде православие, и они оттуды принимали благословение и митрополита. А ныне, сынове, Богу так извольше, и не хотением нашего смирениа». Сказано предельно ясно — «когда было в Царьграде православие», тогда оттуда принимали митрополита, ныне же волею Провидения такая возможность исчезла. В 1449 году в грамоте киевскому князю Александр Владимировичу митрополит Иона выражается ещё более резко: «Не х кому было посылать. Царь не таков, а ни патриарх не таков, иномудръствующу к латыном приближающуся, а не тако, яко же православному нашему христианьству изначала предано».

Русская Митрополия при святителе Ионе вырабатывает новую державную титулатуру Московских князей. В одном документе Василий II именуется «великим господарем царем руским», в другом — «всея Русския земли самодръжцем». Именно готовность Василия II принять «вызов», связанный с Флорентийской унией и падением Константинополя, и вытекающими из этого церковно-политическими и цивилизационными последствиями, сделала его княжество больше чем второразрядным политическим игроком на шахматной доске Восточной Европы. Возникла своего рода «сингулярность», — между военными, политическими и церковными усилиями, и Московское государство стало по настоящему уникальным историческим феноменом, которое, несомненно, может быть описано как нормальное государство Нового времени, но не может быть сведено только к нему. Это было молодое национальное государство Восточной Европы в политической проекции и вступающий в свои права наследник Вечной Империи в проекции метаполитической.

Личный вклад Василия II, этого «несломленного человека», по выражению американского исследователя Г. Алефа, в решающий поворот русской истории по прежнему остается недооцененным, а абсурдный миф о его «посредственности» кочует из монографии в монографию. Не слишком ли много достижений для «посредственности»? В сыне Василий II нашел замечательного преемника и продолжателя, которому не приходилось, как отцу, горько учиться на собственных ошибках.

Обретение суверенитета

Эпоха правления Ивана III — это последовательное оформление России как суверенного государства.

Уже к моменту вступления на престол Иван III не считал себя связанным вассалитетом Орде. Оговорка об орде, касающаяся дани, в соглашениях Ивана III с подчиненными ему князьями звучит теперь так: «а коли яз, князь великий, выхода в Орду не дам, и мне и у тебя не взяти». Меняется сама идеология восприятия Орды. В послании ростовского архиепископа Вассиана Рыло Ивану III архиерей убеждает великого князя не слушать советников, убеждающих его покориться хану как законному «царю».

Кстати, из этого послания совсем не следует, как поспешно делают вывод многие исследователи, что у самого государя реально были такие сомнения — апелляция архиепископа к князю, прежде всего, публицистический приём, обращенный к широкой аудитории. Вассиан именует Батыя, установившего ордынскую власть над Русью, богомерзким и скверным самозваным царем, который «пришед разбойнически и поплени всю землю нашу и поработи и воцарися над нами, а не царь сый, ни от рода царска». Эта формулировка совершенно разрушительна, конечно, для «евразийской» мифологии, созданной вокруг отношений Руси и Орды.

Наиболее значимым рубежом стал 1480 год, год окончательного разрыва зависимости от Золотой Орды, осуществленного Стоянием на Угре. «Здесь конец нашему рабству», — писал Н. М. Карамзин. То же самое утверждал и советский школьный учебник написанный Милицей Нечкиной: «Русь окончательно стала независимой в 1480 году… Свержение ига монголо-татарских ханов имело огромное историческое значение. Русское государство завоевало независимость. Развитие хозяйства и культуры страны пошли значительно быстрее».

Наконец, выдающийся русский историк Ю. Г. Алексеев подчеркивает: «Летне-осенняя кампания 1480 года против Ахмата — яркая страница военной истории нашей страны. Ещё более существенно, что на берегах Оки и Угры была одержана решающая политическая победа, свергнуто ордынское иго, тяготевшее над Русью более двух столетий. Бескровная победа на Угре — крупнейшее событие эпохи, а воскресенье 12 ноября 1480 года, первый день полностью независимого Русского государства, — одна из важнейших дат в истории нашего отечества».

Со времен стояния на Угре в лексикон русской публицистики входит понятие «отечество». «О храбри мужествении сынове рустии! Подщитеся свое отечество, Русскую землю, от поганых сохранити» — говорится в «Повести о стоянии на Угре», созданной в Ростове под влиянием Вассиана Рыло. Мы обнаруживаем, что Русская Земля интерпретируется в повести не как абстрактное понятие, а как отечество, нуждающееся в защите. Те же, кто не защитил своего отечества, как южные славяне от турок, те «погибоша, отечество изгубиша и землю и государьство».

Национальный суверенитет России сознавался Иваном III вполне отчетливо:

«Мы Божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы, а просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детем и до века в том быти, как есмя ныне государи на своей земле», — заявлял великий князь послу австрийского императора Николаю Поппелю.

Историк Михаил Кром выделяет такие признаки суверенитета, как ощущение себя Иваном главой особого «господарства», выделение специальной сферы внешней политики, а во внутренних делах «неограниченность верховной власти, которая на территории данного государства обладает абсолютными и никем не оспариваемыми полномочиями». Любые попытки новгородцев ограничить власть московского государя над своей землей вызывают лишь гнев великого князя: «Вы нынеча сами указываете мне, а чините урок нашему государьству быти, ино то которое государьство моё»? «Полная независимость от иных правителей и абсолютная власть в своей земле — таким был для Ивана III идеал государства» — резюмирует Кром. К эпохе Ивана III относится и формирование представления о четких государственных границах.

Бросается в глаза решительность, с которой Иваном III и продолжателем его политики Василием III упразднялись автономия и старые порядки присоединенных земель. Не только упразднялись былые институты, как веча, и вводились московские порядки, но и применялась практика вывода населения. Из покоренного города выселялась местная элита (бояре и посадники с семьями), купцы, даже ремесленники, а на их место переводились служилые люди и торговцы из центральных уездов страны… Такие меры были осуществлены в Новгороде, Пскове и Смоленске после раскрытия в нем антимосковской измены.

После занятия Москвой Тверского княжества в сентябре 1485 года, оно было передано наследнику московского престола Ивану Ивановичу и окончательно присоединено после его преждевременной смерти в 1490 году.