Читать интересную книгу РЕАЛЬНОСТЬ ИЛЛЮЗИИ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЕССИИ СВОЕВОЛЬЯ - КИР КОРОВ

Коров уже несколько оправился от испуга и рискнул спросить:

– Бурильян – это что? Кальян для скандинавского бога Бури?

– Нет, это значит: бурил-бурил Ян свою Инь, и родился китаец. Сел этот китаец мне теперь на шею и никак не хочет слезать. И прогнать его нельзя. Вот такие, брат, дела!

– Ага, понятно, – сказал совсем уже потерявший всякое понимание какого-либо смысла Коров, – и очень приятно познакомиться: Коров, Бог.

– И этот Бог! Кора, это уже какой по счёту в этом месяце, третий кажется? Дух Святой значит? Так мы, пожалуй, с ним-то набор и закончим, такой один за трёх идёт. Мерлин тоже уже добирает. И тогда сыграем, наконец, ох, сыграем!

Котяра ловко вынул прямо из воздуха серебристую верёвочку с нанизанными на неё четырьмя красненькими букашечками, лихо бросил её на хвост и стал грациозно раскручивать, как хула-хуп. Коров почувствовал тошноту, слабость и неумолимое влечение к верёвочке, которая завораживала и затягивала его в свою серебристую карусель. Дзинь! – и он вдруг увидел на верёвочке самого себя и ещё двух новых коровок. Все семеро теперь кружили вокруг хвоста Бурильяна, как семь звёзд Большой Медведицы вокруг Оси Мира. Это было захватывающее ощущение абсолютной неподвижности и полёта одновременно…

В какой-то момент ему показалось, что всё остановилось, фигура Кота пропала, а в Центре Мира Дубовым Ясенем, ветви-руки которого уходят в небо, а корни-ноги – в бездну, стоит высокий сильный мужчина-карликъ отвратительно-приятной наружности с рваной спутавшейся бородищей, в рогатом шлеме и с арфой в руках. А рядом с ним – дьявольски красивая старушка-молодушка, укутанная в ослепительное бесстыдство собственной наготы. Оба были в прозрачных розовых накидках с чёрными пятнами, а вокруг них медленно, но заметно вращалось Звёздное Небо. Коров вздрогнул, потому что вдруг вспомнил и узнал: мужчина этот был он сам, а женщина – Кора…

Кровь ударила в лицо и разлилась по всему телу: Коров словно превратился в огненный шар, вращающийся, как планета, вокруг своей оси и одновременно плывущий по орбите. Сразу вслед за этим ещё большее потрясение свалилось на него: он увидел, как, оставаясь в самом центре вращения как Человек, он продолжал вращаться и по орбите как Божья Коровка вместе с остальными букашками. Образ Кота опять проявился на мгновение и исчез. Теперь Коров не мог поручиться также и за то, что он – не Кот и не Кора. Как только он подумал об этом, Кора захохотала, её смех отдался горячей волной у него в сердце, животе и ниже.

С противоположных концов Мира в звёздный хоровод вовлеклись ещё два новых, сильных создания, одновременно очень разных и совсем одинаковых. Постепенно усиливая вращение, они вспыхнули яркими звёздами и, наконец, проявились как два существа человеческого облика, но явно не человеческого духа.

– Сваурон Абсурдиан, Ангел Верхний.

– Очень приятно, Коров, Бог.

– Деустин Абстрелион, Ангел Вышний.

– Очень приятно, Коров, Бог. Вы что, оба Вышние?

– Нет, я – Верхний, а он – Вышний.

– А где Нижний?

– Да нет Нижнего пока. Может, ты хочешь быть?

– Нет, спасибо.

– И правильно, у нас здесь низа нет, как, впрочем, и верха. Если захочешь быть нижним, то проснёшься не у нас. Милости просим сегодня к нам в гости. Можно сразу к обоим, можно по очереди. Только я первый принимаю.

– Нет, Я – первый!

– Нет, Я!

Они заспорили так неистово, что вскоре слышался лишь вой «Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я!», который всё нарастал и нарастал, пока не превратился в какую-то тотальную Магическую Мантру, так что уже не стало больше ничего ни слышно, ни видно…

Неожиданно Коров обнаружил себя в компании букашек, летящих на вершину Живого Дворца. Там в Верхнем Алтаре самой высокой башни они покружили вокруг престола, и Коров вновь увидел всех в при-личном так сказать виде.

Кот Бурильян был уже без своего жёлтого галстуха и постоянно норовил превратиться то в Кота-в-Сапогах, то Чешёрсткого, то в Матраскина, а то и вообще прикидывался волшебником Мерлином. Китаец Дао-Дзень-Дзинь оказался симпатичным волхвом совершенно русского вида. Коров-Рогоносец, Кора-Ведьма и Абсурдиан с Австралионом были в компании также короля Яр-Тура Всеволода с портативным круглым столом под мышкой и одноглазого Одина. Двух последних Коров сразу узнал. Хотя он никогда не встречал их в развитом постанархеомодерне наяву, зато часто видел во снах.

Бурильян вдруг заорал пронзительным зверским голосом: «МЯ-Я-Я-А-А-АУМ!», а остальные, в том числе и Коров, против своей воли, но с болезненным удовольствием присоединились к нему. Нельзя было сказать, сколько продолжался этот матрично-мантричный вой, ибо время в нём исчезло…

Но вот под сводами Алтаря над престолом появилась светящаяся точка. Она постепенно увеличивалась и вскоре обрела форму огромного мерцающего белым светом Яйца, разделённого пополам огненной иглой. От иглы вверх и вниз проросли сияющие ресницы, они потянули за собой веки, но Око не открылось…

– Око Младенца Теоса, оно же – Око Сновидения, – шепнула Кора на ухо Корову, – слиплось ото сна. Она подошла к Божественному Глазу, поплевала на него и облизала длинным и раздвоенным, как у ящерицы, языком.

Око заморгало, открылось и взглянуло на этот Мир с такой откровенно Большой и Чистой Любовью, что Коров невольно залюбовался и захотел войти в него. Но когда он потянулся передком взгляда внутрь Ока, то оттуда на него повеяло холодным ужасом подземного склепа.

Коров вдруг увидел, что Око только издали такое лучистое и красивое. Вблизи это было жуткое Око Вия из одноимённого фильма, Око гигантского насекомого Божьего Корова, состоящее из бесчисленных рядов совершенно идентичных зеркальных глаз-фасеток, количество которых только увеличивалось по мере приближения к ним.

Коров понял, что первоначальная его догадка – это вовсе не догадка, и он, Коров, и есть Бурильян, Кора и все остальные, а все они вместе взятые – просто игра световых пятен на мириадах фасет-пикселей Божественного Глаза.

Эта мысль показалась Корову почему-то непристойной и даже совершенно бессовестной, от неё у него сразу закружилась голова, словно он заглянул в Бездну. Он отпрянул обратно и услышал капризный детский голосок:

– Мама, мама, я писать хочу!

Око заморгало, захлопало длинными ресницами, испуская в мир блики пульсирующего света. Из него вытекла большая искристая слеза и упала вниз, в стоящий на престоле ларец. У престола тут же возник Бурильян, мигом закрыл крышку Ларца, ловко прихватил его когтистой лапой, завыл, закрутился волчком – и всё исчезло в Огненном вихре…

*

Очнулся Коров от сильного холода в каком-то огромном подземном склепе. Повсюду вспыхивали призрачные огоньки, едва освещавшие помещение. Он лежал в прозрачном голубоватом гробу, с помощью золотой цепи подвешенном к мощным, жутковатого вида ветвистым корням, словно сети опутывавшим все стены пещеры. Алые паруса уходили куда-то ввысь, под самые своды склепа…

Слегка раскачиваясь на этих не очень дешёвых качелях, хрустальный саркофаг гробокорабля издавал очень неприятный скрип, от которого у Корова сильно заныли пломбированные зубы. Из одежды на боге была только рогатая маска Бэтмена. Золочёными наручниками он был безнадёжно-изящно прикован к прозрачным стенкам гроб-каюты.

Напротив стояла Кора в маске и специфическом костюме из чёрной кожи и нехорошо усмехалась. В правой руке она держала изящный кнутик с живым, ветвящимся хвостиком в виде извивающихся и шипящих змеек. Слева от неё жарко полыхали дровишки в русской печи, дурно стилизованной под западный средневековый камин. «А где же Царевна-Яга»? – только и успел подумать Коров, как его окликнула Кора:

– Знаешь, что означает БДСМ? – нежно спросила она. – Это значит: Бог Дал Свет Миру. Но Мир, увы, Его не принял…

– Может, не надо, Мира… то есть Мара… то есть Кора…

– Надо, Коров, надо… Понимаешь, любимый, мой Каме-Сутра-Лот слезам не верит, даже слезам Теоса. Я бы даже сказала – особенно Его слезам, а также всем твоим прочим бурильяновским уловкам. У меня метод старый, проверенный. И ты об этом знаешь. Через часок-другой ты у меня забудешь про самые причудливые и «реалистичные» свои сновидения, в том числе и про это. А может быть, наоборот, вспомнишь всё, что напрочь позабыл в отупении своей Фас-Бук-Нирвании, и даже то, чего никогда не знал, то есть Ничто. Ну, а если повезёт, то вспомнишь и забудешь одновременно и проснёшься, наконец, свет-царевич ты мой спящий…

И Кора вынула из камина раскалённые докрасна клещи с длинными рукоятями и слегка взмахнула кнутовищем…

Седьмое Небо

Этот родник мне с детства знаком, лет с трёх. Тогда я впервые приехал погостить к бабушке в деревню. Это, пожалуй, первое моё яркое воспоминание: отец ведёт меня за руку узкой тропинкой по склону оврага. Густая трава – как дремучий лес, и я вижу из-за неё только уходящую куда-то в небо руку Великана…