Читать интересную книгу Залог мира. Далёкий фронт - Вадим Собко

Он привлёк к себе жену, крепко поцеловал её и сказал:

— Боже мой, как я тебя люблю!.. Не горюй, Тильда, скоро в Германии хлеба будет вдоволь. Не будь я Лекс Михаэлис!

С этими словами он отрезал себе ломоть, а остальное отодвинул в сторону.

— Что будет теперь с Германией, что будет со всеми нами, Лекс? — спросила она.

— Не знаю, Тильди, этого я пока не знаю, — задумчиво ответил Михаэлис.

Целый день они провели вместе, а вечером прошлись по городу и навестили знакомых.

На другое утро, едва только Лекс встал с постели, в дверь уверенно постучали. Он открыл и увидел перед собой советского солдата.

— Михаэлис? — глядя на бумажку, спросил солдат.

— Да, я Лекс Михаэлис, — удивлённо ответил хозяин.

Солдат протянул ему повестку. Матильда тоже успела прочесть её: Лексу Михаэлису предлагали немедленно явиться в комендатуру.

Михаэлис спокойно надел шляпу и накинул плащ.

— Ты вернёшься, Лекс? — дрожащим голосом спросила Матильда.

Солдат не понял этих слов, однако выражение лица женщины было настолько красноречивым, что он улыбнулся и произнёс:

— Да вы не бойтесь, ничего плохого с ними не случится.

Сказано это было по-русски, но улыбка на лице солдата подействовала ободряюще, и Матильда успокоилась.

Через несколько минут Лекс Михаэлис уже подходил к большому кирпичному дому, над входными дверями которого развевался красный флаг, а сбоку виднелась вчера только прибитая вывеска на русском и немецком языках: «Комендатура города и района Дорнау». Фасад здания и ворота были украшены красными полотнищами с лозунгами, написанными по-русски.

Солдат провёл Михаэлиса мимо часового, и через минуту они остановились у дверей, где стояло несколько стульев. Солдат прошёл в кабинет и сразу же вернулся, жестом приглашая Лекса войти.

Капитан Соколов поднялся навстречу посетителю.

— Прошу садиться, товарищ Михаэлис, — сказал он по-немецки.

Лекс сел в глубокое кресло. Он взял предложенную папиросу, с наслаждением затянулся, и у него даже голова закружилась — уж много лет не курил он такого табаку.

А капитан Соколов, обнаруживая знакомство с биографией Михаэлиса, стал расспрашивать его о том, когда он покинул Заксенгаузен, кто ещё оставался в лагере, как встретил его родной город. Потом разговор коснулся более общих проблем. Капитан интересовался мнением своего собеседника обо всём, происшедшем в Германии.

Михаэлис отвечал обстоятельно. Слово «товарищ», которое то и дело употреблял капитан, ободряло его. Лекс Михаэлис, долгие годы проведший в концлагере, почувствовал, что вернулся к жизни. Он говорил откровенно, подчас даже резко. Он рассказал о маленьком куске хлеба — всё, чем располагала его жена, — об её заботах и волнениях. Он говорил о рабочих города Дорнау и о детях, которым сейчас приходится очень туго, потому что ещё не налажена торговля продовольствием.

Если в первые минуты беседа касалась преимущественно самого Михаэлиса, то теперь разговор принял иной характер. Казалось, что именно здесь намечается будущее всего города. Они говорили о работе предприятий, о снабжении жителей хлебом и продуктами, об открытии школ и магазинов. Капитан Соколов слушал Михаэлиса с большим интересом.

Когда в разговоре наступила первая пауза, капитан сказал:

— А теперь, товарищ Михаэлис, прошу вас, пройдём наверх, к коменданту.

— Зачем? — спросил Михаэлис.

— Полковник хотел поговорить с вами.

Они поднялись на следующий этаж, вошли в кабинет полковника, и Михаэлис увидел приветливого седеющего человека с чисто выбритым, загорелым лицом. Полковник встал, и сразу бросилась в глаза подтянутость всей его фигуры. Лекса поразила удивительная плавность и уверенность каждого движения коменданта.

— Это товарищ Михаэлис, о котором мы уже говорили, — доложил Соколов.

— Садитесь, пожалуйста, товарищ Михаэлис, — видимо, ещё не свободно владея языком и потому особенно точно выговаривая слова, произнёс комендант. — Вы ведь только что вернулись из Заксенгаузена?

Лекс подтвердил. Он говорил и всё время чувствовал на себе спокойный, испытующий, словно оценивающий взгляд полковника.

— А что стало с вашими товарищами, местными антифашистами? — спросил комендант.

— Большинство погибло, — ответил Михаэлис. — Но есть надежда, что некоторые, как и я, ещё вернутся из концлагерей. Я даже слышал, что кое-кто уже объявился в городе.

Полковник с минуту помолчал. Его внимательные серые глаза снова остановились на лице Михаэлиса. Казалось, в эту минуту полковник Чайка решал какой-то очень важный для себя вопрос.

Михаэлис тоже молчал. Напряжение полковника передалось и ему, и когда Чайка, наконец, заговорил, Лекс даже вздрогнул.

— Мы пригласили вас, товарищ Михаэлис, — решительно сказал полковник, — для того, чтобы предложить вам должность бургомистра города Дорнау.

Он произнёс эти слова, внимательно следя за выражением лица Михаэлиса. В голубых глазах Лекса отразилось полное смятение. Они вспыхнули, но тут же взгляд его снова стал спокойным и твёрдым, как и прежде.

«Такой взгляд бывает у людей, прошедших через очень трудные испытания», — подумал Чайка.

— Мы считаем, что вы вполне подойдёте для этой ответственной должности, — продолжал он. — Со временем, когда отменят военное положение, в Дорнау будут проведены муниципальные выборы, и тогда бургомистра изберут сами жители, тайным голосованием. Возможно, что выберут именно вас. А пока комендатура просто назначает бургомистра и весь состав магистрата. Кстати, список кандидатов придётся составить вам, а мы его потом утвердим. Конечно, в магистрат должны войти люди безусловно антигитлеровской, демократической ориентации.

Полковник замолчал. Он смотрел на Михаэлиса и пытался представить себе, о чём думает сейчас этот пожилой и, очевидно, очень выдержанный человек.

Спокойствие Лекса было только внешним. Он попытался что-то сказать, но горло у него перехватило, и он, не вымолвив ни слова, растерянно развёл руками.

Полковник понял состояние Михаэлиса.

— Вам не следует бояться этого назначения, — сказал он. — На первых порах мы будем во всём вам помогать, а потом, когда вокруг вас появятся нужные люди, вы и сами уже не будете обращаться к нашей помощи.

— А что если я не справлюсь? — уже овладев собою и немного стыдясь своего волнения, сказал Михаэлис.

— Большую часть своей жизни вы отдали борьбе за счастье народа, — ответил полковник. — Неужели сейчас, когда ваша родина избавлена, наконец, от нацизма, вы испугаетесь трудностей, связанных с пребыванием на посту бургомистра?

Полковник говорил очень убеждённо, и Михаэлис тоже начал понемногу обретать уверенность. В самом деле, разве он не справится?

Слушая последние слова полковника, Михаэлис даже плотнее уселся в глубоком кресле.

— Вы только не должны забывать одного, — продолжал Чайка, — чем больше ваших товарищей, немцев, будет помогать вам, тем успешнее пойдёт дело. А теперь давайте наметим основные вопросы, которые вам, как будущему бургомистру, надлежит разрешить.

И уже конкретно и подробно они начали обсуждать неотложные задачи. Главное — это организация снабжения, подготовка к земельной реформе и выявление притаившихся гитлеровцев. Но в первую очередь надо заняться санитарным состоянием города.

Через два часа, выйдя из здания комендатуры, Лекс Михаэлис смотрел на всё окружающее уже совершенно другими глазами. Теперь он чувствовал себя хозяином этого города, он отвечал и за транспорт, и за снабжение, и за чистоту улиц. Михаэлис шёл, невольно замечая непорядки, на которые не обратил никакого внимания во время вчерашней прогулки.

Вскоре он оказался у здания ратуши. Лекс Михаэлис мгновение постоял у двери, потом решительно вошёл внутрь. На него пахнуло затхлым воздухом давно пустующего помещения. В комнатах царил сумрак — окна были закрыты плотными листами картона: здесь ещё не сняли маскировки.

Михаэлис распахнул окна. И сразу в кабинет бургомистра ворвался поток яркого света, и майский тёплый ветер весело зашелестел старыми бумагами. Сейчас нового бургомистра уже вовсе не страшило столь ошеломившее в первый момент предложение коменданта.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

На сборный пункт у кирхи явилось лишь несколько десятков жителей. Это из пятидесяти-то тысяч! Полковник Чайка критически оглядел из машины собравшихся и поехал назад. Он имел все основания хмуриться: горожане не выполнили его приказа.

Войдя в комендатуру, полковник обратил внимание на почтальона, который разгружал свою сумку. Это был обыкновенный немецкий почтальон в синей форменной фуражке. Но самый факт его появления здесь был необычен: до сей поры никакая корреспонденция от местных жителей не поступала. Полковник удивлённо взглянул на большой ворох конвертов, сложенных в приёмной прямо на полу. Он прошёл к себе в кабинет, вызвал Соколова и приказал выяснить, что это за пакеты.