— Я от родителей отстала, — стала придумывать на ходу девушка, — а в городе была всего один раз, дорогу плохо помню, поэтому и заблудилась.
И Алекс сделала вид, что вот-вот заплачет. Глаза её наполнились слезами, а губки задрожали. Если учесть всё то, что она пережила за эти дни, заплакать ей не составило бы большого труда.
— Ну, ладно, ладно, не хнычь. Терпеть не могу сырость. Садись на мою повозку, старая Марта домчит нас до города.
— Ой, спасибо, дядечка! Спасибо огромное, — радостно сказала Алекс и, не дожидаясь ещё одного приглашения, села на повозку.
— Но! — дед дёрнул поводья, и старая Марта тронулась с места.
— Видать, ты давно плутаешь, вид у тебя уставший и, наверное, есть хочешь, — продолжил разговор старик. — На вот, поешь.
Он достал из котомки ломоть хлеба и бутыль с молоком. Алекс поблагодарила его и с жадностью накинулась на еду. Ещё бы, ведь она столько времени не ела. Хозяин старой Марты внешне смахивал на домового: огромная, лопатообразная косматая борода, всклокоченные седые волосы, но при этом завитые в мелкий баран, мохнатые брови, сросшиеся у переносицы и рыхлый, похожий на картошку нос. Но, не смотря на такую внешность, взгляд у деда всё равно оставался озорной и лучистый.
— Как звать-величать тебя, дочка? — поинтересовался дед, когда девушка вернула ему флягу.
— Алекс, в честь папиного дяди.
— А меня Еремей Ипатьевич зовут, но все кличут Ершом, — усмехнулся дед и подмигнул.
— Почему Ершом? — удивлённо спросила девушка.
— Характер у меня такой — ершистый. А твой отец, видимо, шибко брата любил, раз дочку мужским именем назвал. У тебя братьев-то нет?
Ком встал в горле у Алекс. Что ответить деду? Сказать правду о сожженном селе нельзя, Ёрш-то ведь думает, что она догоняет родительскую повозку. К тому же Алекс сама не хотела произносить вслух горькую правду. Раз страшное слово не сказано вслух, значит, есть надежда, что родные сумели спастись.
— В тот день, когда дядя погиб, на свет родилась я, потому и имя досталось мне.
— А, вон оно что, — кивнул Еремей. — Его убили?
— Нет…
Тысячу раз она слышала эту историю от отца, но никогда не рассказывала сама.
— Возле нашего села протекает река. Берега у неё пологие, но лишь в одном месте крутой обрыв. Мальчишки выгуливали коней, а потом, оседлав их, погнали к реке на водопой. Безопасную дорогу у нас каждый знает, но почему именно в тот день мальцы погнали их через Крутогор, никто так и не понял.
Незаметно для себя, Алекс слово в слово повторяла рассказ отца. Еремей слушал молча, лишь изредка подёргивая вожжами. Старая кляча неспешно передвигала ногами, словно прислушиваясь к словам девушки.
— У Крутогора того в аккурат самый лес заканчивается. Вот и не верь после этого в судьбу — но вывалился из лесу медведь — голодный по весне, злющий. А мальцы на конях ему навстречу. Медведь на них, кони в испуг и понесли. Алекс, дядя мой, у самого обрыва стоял, на реку смотрел, обдумывал, как лес сплавлять. Кони на него летели, а на спинах у коней тех — пацанята, один младше другого. Глазища у всех выпученные, орут, коней остановить не могут. Если бы не дядя, не выжить тем пацанам. Кинулся он навстречу обезумевшим скакунам, отвернул их от обрыва. Да только сам увернуться не смог: один из коней зацепил его, уронил на землю, а скачущий следом ударил копытом по голове, да так, что насмерть. У дяди моего своей семьи не было, наследников не осталось. Вот меня родители в честь него и назвали.
— Да, история… — вздохнул Ёрш. — Храбрым человеком был твой дядя. Носи его имя достойно.
— Знаю, — печально улыбнулась девушка. — Я стараюсь походить на дядю.
Всю оставшуюся часть дороги до города они болтали о том, о сём. Алекс вспоминала разные эпизоды из своей прежней жизни. И она так увлеклась своими рассказами, что почти забыла о том, что нет больше её села, нет вредной бабки с соседнего двора, нет глупой кошки, нет всего того, к чему она так привыкла, что было дорого её сердцу. Ближе к вечеру они наконец-то доехали до городских ворот.
— Ну, вот, дочка, мы и приехали, — сказал дед. — Будь здорова. Иди, ищи своих. Они, наверное, здорово переволновались.
Спрыгнув с повозки, Алекс поблагодарила Еремея Ипатьевича за его доброту и прошла через городские ворота. Стражники оказались людьми порядочными и не стали брать с неё плату за вход. Только лишь проводили её внимательным взглядом, да вернулись к своим обязанностям.
"Вот я и в городе, — размышляла девушка. — Только вот в каком? И что теперь мне делать?"
Узкие, петляющие улочки, словно ручьи, разбегались в разные стороны. Мощенные серыми булыжниками, они походили на спины диковинных змей, которые то будто вздымались, то опускались вниз. Иногда улочки стекались к какой-нибудь площади, а потом вновь разлетались в стороны. Идя по ним, Алекс озиралась по сторонам, и пыталась понять, как ей поступить дальше. Она впервые оказалась одна, без кого-либо из старших, в совершенно незнакомом городе. Денег нет, из одежды — лёгкое платьице, и то порванное местами и запачканное. Редкие прохожие оборачивались ей в след, сочувственно качали головами, но никто не предлагал помощь. Вечерело. Поднялся лёгкий ветерок, и стало холодно. Обхватив себя руками, девушка шла, сама не зная куда.
Вскоре солнце скрылось за горизонтом, и ночь окутала улицы. Кое-где горели фонари, отбрасывая на стены домов и тротуар замысловатые тени. За занавешенными окнами горел свет от лампад. Девушка смотрела на эти окна, представляла, как там, в тепле, за круглым столом ужинает счастливая семья. Мать ставит на стол дымящийся котелок, отец нарезает большим ножом ароматный круглый ржаной хлеб, а дети, от нетерпения, болтаю под столом ногами, и вертят в руках деревянные ложки. Они вместе, они счастливы. Она же осталась одна…
Алекс шла по пустым, тёмным, узким улочкам, слыша лишь стук собственных каблуков, оборачиваясь на каждый шорох, вздрагивая от каждого резкого звука. Чужой, незнакомый город казался ей враждебным, неуютным. Повсюду девушке мерещились чёрные тени, готовые в любую секунду наброситься на неё. Страх морозил кожу. Хотелось побежать и закричать во весь голос, зовя на помощь.
В какой-то момент девушке показалось, будто кто-то идёт следом. Прислушиваясь, она замерла на месте и не ошиблась — к ней кто-то приближался. Вжавшись спиной в серую, грязную стену дома, Алекс молила богов об одном — лишь бы её не увидели. Но, надежда оказалась напрасной. Откуда ей было знать, что несколько минут назад её стали преследовать два типа, одетых в лохмотья? Они шли следом, выжидая удобный момент, чтобы напасть и радовались, предвкушая лёгкую добычу. Шаги раздались рядом, и в свете факела Алекс увидела две жутких, отвратительных физиономии, расплывающихся в омерзительных улыбках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});