– Может, то, что говорит Лейв, истина, а мы все заблуждаемся, – высказал предположение Эйульв. – Возможно, он наделен даром ясновидения. У детей это случается.
– Клянусь Тором, вы не найдете колдуна в моей семье! Просто у Лейва душа скальда, он выучил норвежский кодекс чести и может прочитать наизусть три длинные саги о боевых сражениях. Но он не ясновидящий, в этом я уверен.
– Когда загорается заря – ждут солнца! – произнес Торлейв Мудрый.
– Истинно, – подхватил Эрик, – и с тех пор, как Лейв выяснил, что никому неведомо, что же там, в западной стороне, он умоляет меня отвезти его туда!
– И дом наш туда перевези! – добавил подросток.
– Послушай, Лейв, ты ведь должен знать, что Внешнее Море так и кишит огромными чудовищами, на каждом шагу там смерчи и водовороты! – воскликнул суеверный Торголл, рулевой Эрика. – Даже если ты избежишь утробы длиннющего морского змея и щупалец гигантского спрута, и тебя не затянет в огромный водоворот, то ты все равно не сможешь удержать свой корабль и свалишься с края Гиннунгагапа, западной бездны мира.
Скорчив гримасу, Лейв обрушился на смуглого великана.
– Стыдно! Такими сказками пугают няньки-рабыни, и в моих снах не было чудовищ. А даже если нападут на нас морские змеи, мы быстро обратим их в бегство!
Зазвучали одобрительные выкрики гостей в честь Лейва Искателя Большой Земли. Даже в младенчестве Лейв не знал чувства страха. Лицо Торхильд вспыхнуло от гордости за сына. В его честь воины с грохотом ударили мечами по щитам.
– Речь, достойная первенца Эрика! – пророкотал Гериульв Толстый.
– Ха! Каждый цыпленок, едва оперившись, считает себя петухом, – проворчал угрюмый Торголл.
– Да, – поддержал его Снорри, – и это приводит к тому, что молодые путают мечи с соломой.
Стир заговорил с неожиданной суровостью:
– Но отнесись к этому ответственно, юноша. Принимать хорошие решения, а потом забывать о них – только позорить себя.
– Я никогда не откажусь от своего решения отыскать новую землю на западе, – сказал Лейв с такой твердостью, что все сомневающиеся замолчали.
Тем временем пир уже был в полном разгаре. Столы ломились под тяжестью больших блюд с жареной телятиной и бараниной, копчеными окороками, дичью и запеченной на решетке форелью. Шары творога, масла и сыра, чаши с медом и пивом почти не оставили на столе места для деревянных тарелок и ложек из дерева и рога.
По заведенной Эриком традиции, гости должны были сидеть, отодвинувшись от стола на фут, и есть до тех пор, пока живот не упрется в край стола и не спихнет их с помоста. Такой подвиг был под силу лишь толстому, как бочка, Снорри.
Среди всеобщего веселья только один гость сидел с печальным видом – седовласый Торбьерн, возвышавшийся на почетном месте. Весь вечер он то и дело останавливал на Торхильд и Эрике взгляд, в котором были и нежность, и тревога. Заметив его нахмуренный лоб, Торхильд дала знать об этом хозяину.
– Послушай, старина, – громко обратился к нему Эрик. – Отчего это на лице у тебя печать угрюмости, а на наших ничего, кроме улыбки? Или разболелось что от этой еды… или Торхильд приготовила слишком слабое пиво, чтобы согреть твое луженое брюхо?
– Правду скажу, ни то и ни другое, – торжественно поднялся Торбьерн со своего места, как будто радуясь возможности высказать все, что накопилось в душе. – Потому что такое изобилие вкусной еды, доброго питья и хорошего настроения, весь этот праздник запомнятся на многие грядущие зимы.
–Тогда что терзает твое сердце? – мягко спросила Торхильд. – Судя по лицу, тревога глубоко овладела тобой.
С простотой, которая трогала сильнее, чем любое бурное проявление чувств, старый викинг смахнул слезу с глаз и объяснил:
– Я не могу забыть, дорогая хозяюшка, что этот пир прощальный.
В гриднице воцарилось молчание. Раздосадованные своей забывчивостью, гости обменялись виноватыми взглядами. Все поняли, что, хоть и много было за вечер слов о любви, а слова Торбьерна оказались самыми искренними. Повернувшись лицом к гостям, он продолжил:
– На три зимы… а может так случиться, что и на тридцать… широкие моря и дальние чужие земли лягут между нами и двумя самыми благородными и открытыми душами в Исландии.
В ответ послышались вздохи и всхлипывания. Ничего не знавшие о приговоре суда и изгнании Эрика Лейв и Ульв в изумлении уставились друг на друга.
– Велика наша утрата, – продолжал Торбьерн, – но кто из вас осознал несчастье, которое обрушилось на них?
Эрик и Торхильд сидели неподвижно, напряженно вытянувшись. Даже захмелевшие рабы слушали внимательно, приоткрыв рты.
– Всем известно, что Норны[2] одним взмахом своих веретен ограбили наших хозяев, лишив их накопленного трудами имущества, – Торбьерн повел рукой, как бы охватывая разом и гридницу, и хозяйственные постройки. – Все вы знаете, как их преследовали на родине, – голос его возвысился в протесте. – Но кто скажет, есть ли на всем белом свете такой мирный край, где им дано обрести пристанище?
Унылое молчание последовало в ответ на взволновавший всех вопрос. На суде они узнали об изгнании Эрика из Норвегии. Все остальные страны тоже были заселены их врагами, ведь христианство распространилось повсюду. Сколько бы они ни напрягались, ни думали, а назвать такую страну, где бы Эрик Рыжий со своим семейством мог спокойно прожить в течение трех лет, не могли.
– Никогда еще ни один отец семейства не сталкивался со столь безнадежной ситуацией, – глубоко опечаленный Торбьерн обратился к хозяйке дома. – Госпожа Торхильд, вот источник моего уныния – только Валхалла может стать прибежищем для Эрика Рыжего.
Хор сдавленных стонов – и снова мертвая тишина заполонили гридницу. Для Торхильд, и так онемевшей от сознания предстоящей потери своего дома, последние слова Торбьерна были страшным ударом. Эрик, к которому вернулись мрачные мысли, прижался к спинке высокого сиденья и уныло поник. Он был в полном отчаянии.
В этот миг беспросветного мрака вождь почувствовал, что кто-то настойчиво дергает его за руку. Он поднял голову и увидел стоявшего рядом сына Лейва.
– Что тебе, мой сын? – спросил он, заметив, как сверкают голубые глаза мальчика.
– Отец! – Лейв почти лопался от нетерпения. – Отец, а почему нам не отправиться в сторону захода солнца, к Большой Земле из моих снов? Ты же знаешь, что я все равно отправлюсь на ее поиски, как только стану достаточно сильным и смогу владеть мечом. Почему бы нам всем вместе не отправиться туда сейчас?
Эрик небрежно отмахнулся рукой:
– Нет такой земли, мой сын, она существует только в твоей маленькой головке. А если бы и была, то мы не сможем найти ее в безбрежном Внешнем Море.