А может дело было в странной змеиной составляющей землянина. Как бы то ни было, Минору чувствовала странное родство с Широ. А если бы она узнала о том, как он видит свою прану, это бы лишь добавило ей подозрений.
* * *
— Кладите их сюда! — лазарет Сумада в этот день был весь на ушах. Привезли большую партию раненных прямиком с фронта. Некоторые из них были в тяжелом состоянии, поэтому все вокруг носились, как наскипидаренные.
Кто-то нес бинты, другие тащили воду, третьи осторожно складывали тела. Рук откровенно не хватало.
Что уж говорить про опытных целителей, которых из-за новых распоряжений совета было еще меньше, так как значительная часть из них отправилась на фронт от чего в цитадели их стало недостаточно.
В центре же всего этого кавардака стояла нерушимая скала имени Хидэо Сумада, о которую разбивались все волны паники.
Его зычный старческий голос перекрикивал остальные крики и сыпал новыми и новыми указаниями.
Подчиненные, выслушивая приказы, немедленно бросались их исполнять.
При этом сам Хидэо не стоял бесцельно на месте, а попутно заращивал особо сложные ранения. Точнее, он не давал пациентам умереть, а дальше за работу брались уже его ученики и подчиненные.
За свои десятилетия врачебной практики старый целитель умел сохранять спокойствие даже в самых безнадежных и страшных ситуациях.
В очередной раз дверь в лазарет открылась, но внутрь вместо еще одной партии носилок вошел тот, кого никто уж точно не ждал.
Из-за специфики профессии в обществе лекарей все друг друга так или иначе знали. И, конечно же, все знали внука, уважаемого Хидэо Сумада, неудачника, который несмотря на все возможности оказался жутким разочарованием своего героического деда.
Тем не менее, всех интересовал вопрос, что же он тут делает.
И чем дальше шел Кизаши, тем больше возникало вопросов у окружающих людей.
Внук Хидэо был одет в медицинский халат, а в руках у него покоился ящичек с инструментами и какими-то склянками.
Более того, чем дальше он шел, тем сильнее нарастали шепотки. Вокруг было множество раненных. У некоторых сквозь бинты капала кровь из-за открывшихся ран, но Кизаши шел вперед будто ничего этого не замечал.
— Что застыли?! — рявкнул Хидэо, ударив ногой в пол от чего сверху посыпалась пыль. — А ну марш работать! Если кто-нибудь из пациентов сдохнет из-за вашей безалаберности, то я навечно вас сгною в мытье «уток»!
Подобная угроза простимулировала всех еще активнее заниматься своими делами, но внимание они ничуть не ослабили, просто стали делать это тайно.
— Хидэо-сама! — Кизаши резко остановился перед своим дедушкой, выпрямив спину и выпятив грудь колесом. Глаза парня впились в строгое лицо главы больницы. — Как вы и приказывали, я принес медицинские снадобья, но у меня есть просьба!
— Излагай! — не менее грозно ответил Хидэо, сверкнув глазами из-под густых бровей.
— Я прошу вас позволить мне начать медицинскую практику. Я считаю в связи со сложившейся ситуацией нужны будут любые руки. Я готов оказать помощь.
Зал застыл. Остались лишь двое целителей. Старый и молодой. Первый будто спрашивал: «Ты уверен? Обратного пути уже не будет».
Молодой же был готов прыгнуть в бурную реку, не сомневаясь и не боясь.
Но их молчаливый диалог был разрушен третьей стороной.
— Как там тебя, Кизаши? — один из старших целителей как раз закончил с одним из самых тяжелых пациентов и опустил руки в бережно поднесенную к нему емкость с водой чтобы смыть кровь.
Эти действия не были сделаны с целью убить микробов, скорее это был удачный ритуал, который прошел сквозь века.
— Извини, но не мог бы ты перестать отвлекать серьезных людей? Здесь, в отличие от тебя, заняты делом, поэтому, пожалуйста, уйди. — в голосе одного из главных учеников самого Хидэо не было намерения оскорбить. Скорее… Мужчина старался как можно быстрее убрать никому ненужную помеху, которая мешает его сенсею вернуться к работе.
В его глазах Кизаши был досадным недоразумением, место которого было где-нибудь подальше. Он не испытывал к нему ненависти, лишь снисхождение и легкое презрение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот только он сильно ошибся, ведь если раньше Хидэо вполне мог его и послушать, прогнав внука, то вот сейчас многое изменилось.
— Мичиро, мне послышалось, или я просил у тебя совета? — ласково протянул у него глава всех целителей.
— Хидэо-сама, простите…
— Не прощаю! — рыкнул старик. — И без советчиков справлюсь. Или ты считаешь, что знаешь лучше меня самого, что мне делать? Может тогда мне и вовсе отсюда уйти? Судя по всему, ты и без меня тут со всем справишься.
— И в мыслях не было! — вот сейчас уже реально испугался Мичиро. Уж больно неприятные слухи ходили о тех, кто посчитал, что их задницы куда лучше придутся на месте главы больницы.
— То-то, — отвернулся Хидэо, вновь поворачиваясь к Кизаши. — Твое место для работы третье. Эй, выделите ему помощников и укажите его стол. А теперь возвращаемся к работе!
— Рассекающий удар в живот, — начала говорить его невольная помощница, в то время как на операционный стол перед Кизаши клали первого пациента. — Состояние критическое. Кишки и некоторое внутренние органы сильно изувечены. Уже чудо, что он дожил до этого момента. — последнее его помощница проговорила уже больше для себя.
«Не повезло», — подумал Кизаши, зажимая страх от открывшейся перед ним жуткой раны глубоко внутрь: «Первый же пациент и тяжелый».
Но хоть внук Хидэо боялся, его руки споро засветились зеленым.
Одна целительская техника сменялась другой и состояние пациента под удивленными взглядами помощников начало улучшаться.
Тот момент, когда критическое состояние превратилось в просто плохое, запечатлелся навсегда в памяти алхимика.
Именно тогда он окончательно сорвал с себя столь осточертевшую ему маску юнца и неудачника и смело шагнул вперед.
— Эй, вы! — голос его деда заставил Кизаши инстинктивно вздрогнуть, боясь, что он сделал что-то не так. — Не видите, что ли, что он слишком хорош, чтобы тащить ему легких или средних? Мой внук достаточно компетентен, чтобы брать тяжелых!
«Чтобы тебя сожрали ёкаи, старик». — с нежностью и раздражением подумал Кизаши отлично понимая, что делает Хидэо.
Прямо сейчас его дедушка ковал его будущую репутацию. Да был риск, что он не справится, но если он все же бы сумел, слухи напрочь смели то, кем его знали раньше.
И это работало. Новый пациент, выглядящий так, будто его сожрал и высрал легендарный дракон, а спустя пол часа работы уже более-менее спокойно дышащий комок плоти.
Теперь он был передан целителям послабее, а Кизаши вновь занялся тяжелым пациентом.
Все время сколько он себя помнил, Кизаши тренировался на животных. Целительским техникам в большинстве своем не особо важно, кто перед ними, воитель или та же свинья. Восстановить кишки собаке или человеку для праны — это было не так уж и существенно.
Разве что расход праны может увеличиться.
Сложность целительских техник была в том, что их не так-то просто освоить. Даже ту же целительскую длань осваивали далеко не все, что уж говорить о чем-то еще более сложном.
Но Кизаши смог это сделать, а его вынужденная изоляция скрыла подобное достижение от общественности. Люди просто не хотели ничего знать о калечном внуке главного целителя.
Но теперь все изменилось, ведь алхимик мог применять освоенные им техники не только на животных, но и на людях.
Стимулятор привычно отправляется в живот и сердце взрывается болезненными потоками праны.
Но Кизаши все равно. Он весь в спасении и помощи своим братьям, который всю его жизнь не считали его равным себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И теперь их мнение с каждым новым телом постепенно менялось.
Сомнения и недоверчивость сменялись удивлением и задумчивость, а им на смену приходили удивление и ошеломление.
Кто бы мог сказать, что бестолковый внук старика Хидэо окажется способен применять столь сложные и энергозатратные техники?