Читать интересную книгу Саламандры - Ник Кайм

— Первый клинок всегда самый любимый — и самый бесполезный, Ба'кен, — отозвался Дак'ир, занятый креплением шлема к магнитным замкам на поясе доспеха.

— Нет, брат-сержант, — отозвался огромный Саламандр, — я не это хотел сказать.

Дак'ир прервался и взглянул на него.

— Некоторые связи, их просто невозможно создать, как бы нам этого ни хотелось, — пояснил Ба'кен. — Сам металл, понимаешь? В нем был изъян. Не важно, сколько времени я провел бы у наковальни, я все равно не смог бы его перековать. Ничто не помогло бы.

Лицо Дак'ира омрачилось, красные глаза затуманились от чего-то, похожего на сожаление.

— Не будем заставлять наших братьев ждать, Ба'кен…

— Как прикажешь. — Ба'кен не сумел скрыть нотку грусти в голосе. Он не счел нужным упомянуть, что сберег клинок, надеясь однажды все-таки починить его.

— …и нашего нового капитана, — закончил Дак'ир, сходя со скального выступа и вступая во тьму.

II

Горе

Дак'ир с Ба'кеном за спиной прошел вдоль шеренги воинов, пока не добрался до своего отделения. Несколько сержантов третьей роты приветствовали его, кто — коротким кивком, кто — тихим словом одобрения. Эти Саламандры — Лок, Омкар и Ул'шан, командиры отделений опустошителей, — были свидетелями трагической смерти Кадая на Стратосе.

Дак'ир на мгновение встретился взглядом с братом Емеком, который ободряюще сжал его плечо. Хорошо было снова оказаться среди своих братьев.

Однако другие были не столь доброжелательны.

У Тсу'гана имелось немало сторонников. Во всех смыслах Тсу'ган был идеалом прометейца: сильный, бесстрашный и самоотверженный. Такого воина легко полюбить, но в Тсу'гане присутствовала и жилка заносчивости. Его заместитель Иагон проявлял неменьшую самоуверенность, но его методы были гораздо хитрее и коварнее. Тсу'ган сердито зыркал с противоположной стороны храма. Взгляды его приверженцев были не менее уничтожающими. Дак'ир ощущал их, словно уколы раскаленных кинжалов.

— Брат Тсу'ган по-прежнему не согласен, — шепнул Ба'кен своему сержанту, проследив за взглядом Саламандра.

Ответ Дак'ира был более категоричен:

— Он точно не ведает страха, если продолжает противиться воле магистра ордена.

Не секрет, что назначение преемника Кадая не встретило всеобщего одобрения. Кое-кто из сержантов не таясь его оспаривал. И Тсу'ган выступал главным его противником. Открыто возмутиться ему и другим таким же не давал сам Ту'Шан. Решение магистра ордена — закон. Но его глаза и уши не могли быть всюду.

— Он явно ждал, что назовут его имя, — продолжил Дак'ир с ноткой затаенной неприязни.

— Наверное. Он уважал Кадая так же глубоко, как и ты, брат сержант. И вполне имеет право считать наследника недостойным, — заметил Ба'кен. — Ходят слухи, что Иагон начал организовывать поддержку своего патрона среди других сержантов.

Дак'ир резко обернулся:

— Он что, собирается оспорить командование ротой еще до того, как преемник Кадая принес присягу?

Некоторые из сторонников Дак'ира повернулись к нему — сержант произнес эти слова довольно громко. Дак'ир понизил голос:

— Если его поддержит достаточное число сержантов, он сможет поспорить с Ту'Шаном о своем капитанстве.

— Это всего лишь слухи. Может, за ними ничего и нет.

— Он не посмеет. — Дак'ир ощетинился при мысли, что Тсу'ган собирает силы в погоне за властью. Не то чтобы сержант был недостоин места капитана. Дак'ир признавал геройство и отвагу Тсу'гана, его боевую хватку. Но Тсу'ган был еще и охотником за славой, агрессивно добивающимся повышения. Амбиции — это похвально, они заставляют тебя стремиться к большему, но не за счет же других…

Более того, Дак'ира злило, что сам он ничего такого не слышал. К нему не относились с такой открытостью, как к Ба'кену. Во многом он и был тем изгоем, каким изображал его Тсу'ган. Дак'ир мог вдохновить своих воинов, мог повести их в бой — и они отдали бы за него свои жизни, как и он отдал бы за них свою. Но ему не хватало доброжелательности Ба'кена, его откровенности с воинами третьей роты. Из-за этого он часто оказывался в стороне от внутренней политики.

Дак'ир снова разгневался на сержанта, и вспыхнувший взгляд передал его ярость. Тсу'ган, гордо и надменно стоящий рядом с Огненными Змиями и с самим Ту'Шаном, перехватил этот взгляд и в свою очередь уставился на Дак'ира.

Что-то острое и настойчивое кольнуло сознание Дак'ира, и брат-сержант отвел глаза от Тсу'гана в поисках источника беспокойства. Сжимая эфес вложенного в ножны психосилового меча, Дак'ира пристально разглядывал библиарий Пириил. Ученик магистра Вел'коны, Пириил был полным псайкером уровня эпистолярия. Его тело было заключено в мудреный силовой доспех, дополненный убранством из зеленой ткани и эзотерическими символами. Позади головы дугой возвышался венец кристаллического капюшона. Книги и свитки крепились на цепях к латам, окрашенным в темно-синий цвет, как и положено библиарию. Плечи покрывал длинный плащ из шкуры дракона. Пириил прищурился, в глазах его едва заметно блеснули лазурные искры психического резонанса.

Что бы там его ни интересовало, Дак'ир нашел это разглядывание неприятным. Вероятно, Пириил перенял бразды наблюдателя от Фугиса, пока апотекарий был поглощен горем. Решив не пасовать, Дак'ир уставился в ответ, внутренне ежась от мощи библиария. Уступил в конце концов Пириил, слегка улыбнувшись, прежде чем отвести взгляд.

Дак'ир следом за ним посмотрел на длинный узкий выступ, расположенный выше того скального уступа, на котором сейчас находился он сам со своими братьями. Фигура, прикрытая плащом, стояла в центре возвышения на конце выступа, лицо ее скрывал тяжелый капюшон. Виднелся лишь горящий в глазах огонь. Позади фигуры из темноты безмолвно выступили два жреца-клеймовщика. Они одновременно взялись за грубую ткань плаща и стянули его вниз.

Перед ними с высоко поднятой головой возвышался брат-ветеран Н'келн. Его тело было обнажено, если не считать набедренной повязки. На голой коже виднелись свежие шрамы: знаки капитана, выжженные на груди и правом плече жрецами.

Возвышение было не просто скальным наростом. В его камень был утоплен диск, суровый серый металл которого скрывал внутренние устройства. Когда служители отошли, из возвышения взметнулся столб огня, целиком окутав будущего капитана. Адское пекло полыхало какие-то секунды, и, когда пламя угасло, Н'келн опустился на одно колено и склонил голову. От его черного как смоль тела поднимался дым, но Н'келн не обгорел. Наоборот, он светился от внутренней силы.

Магистр ордена Ту'Шан шевельнулся и поднялся с трона.

— Стихией огня оценивается наша отвага и измеряется наше рвение, — провозгласил он. Его низкий звучный голос словно исходил из самого сердца земли. В нем была раскаленная сердцевина из вдохновляющей страсти, и он нес такую мощь и властность, что все, кто слышал этот голос, мгновенно склонялись перед ним. — Выносливость и стойкость — принципы нашей культуры и нашего учения. Жертвенность и честь — добродетели, которых мы, огнерожденные, придерживаемся. Смирением мы ограждаем себя от спеси и собственного тщеславия.

Ту'Шан сосредоточил все свое внимание на Н'келне, который по-прежнему не поднимал взгляда.

— Сердце Вулкана бьется в моей груди… — начал магистр ордена, гулко ударив кулаком в латной перчатке по нагруднику и осенив себя знамением молота.

Н'келн впервые поднял взгляд после огненного крещения и закончил:

— С ним я сокрушу врагов Императора!

Ту'Шан широко улыбнулся, и тепло его улыбки отразилось в пылающем взоре.

— Не брат-сержант отныне… — нараспев протянул он, вскинув зажатый в руке могучий громовой молот. — Встань, брат-капитан.

Свод Памяти был почти пуст. Шаги одиноких Саламандр, идущих исполнить свои ритуалы, и служителей, занимающихся повседневной работой, гулко отражались от стен. Доносящиеся из катакомб внизу сквозь скальное сердце бастиона ордена в Гесиоде отголоски работы кузниц — звон наковален и лязг металла — ласкали слух.

Гесиод был одним из семи городов-убежищ Ноктюрна. Эти огромные колонии, фундамент которых был глубоко забурен в землю и соединялся со скальным основанием планеты, были основаны на местах семи поселений племенных царей Ноктюрна.

В каждом из этих городов находился один из семи бастионов ордена Саламандр. Эти аскетические и строгие резиденции были распределены между семью доблестными ротами ордена.

Гимнастические залы предоставляли суровые условия для ежедневных тренировок Астартес; реклюзиам, возглавляемый капелланом роты, занимался их духовными потребностями. На нижних уровнях находились солиториумы — почти голые каменные мешки, которые использовались для предбоевых медитаций и почетного шрамирования. Многочисленные дортуары населялись в основном служителями. В арсеналах хранилось оружие и военное снаряжение, хотя оно предназначалось в основном неофитам: бывалые боевые братья зачастую содержали собственные арсеналы в личных жилищах, живя среди народа Ноктюрна, где они могли лучше служить его защитниками и блюстителями порядка. Трапезные предоставляли пищу, а в главных залах проводились редкие общие собрания. Апотекарион занимался ранеными. Ораториумы и библиариумы служили средоточием знаний и учения, хотя культура Ноктюрна делала основной упор на жизненный опыт и закалку в пламени поля битвы.