Читать интересную книгу У самого Черного моря. Книга III - Михаил Авдеев

Когда друзья снова «привязались» друг к другу, слева от них к воде, оставляя за собой шлейф черного дыма, пронесся еще один «мессер». Это работали их друзья, продолжая надежно прикрывать наши бронированные штурмовики — «илы».

Ни один фашистский истребитель к штурмовикам не пробился.

После разбора операции в летную книжку Маслова вписали сбитый самолет. В книжку Гусакова — «обеспечил прикрытие ведущего, который сбил Ме-109».

Попробуй тут разберись, что и кому «вписывать»: только за месяц Гусаков и Маслов совершили 22 боевых вылета и вместе еще сбили «фокке-вульф» и «мессершмитт».

— Не знаю, какую канцелярию мне с вами разводить? — озадаченно спросил я однажды, встретив неразлучных друзей.

— А зачем нам канцелярия? — серьезно ответил Василий. — Это не наши сбитые. Это — Сережи Луценко…

«Горжусь, что летал ведомым…»

История, рассказанная в свое время Василием, потрясла меня. И не только своим трагизмом. Действительно, поставьте себя на место Гусакова. Как должен чувствовать себя летчик, услышав за своей спиной: «Он бросил ведомого»? Услышал, а доказать ничего не мог. Ведь во время боя, кроме Василия и Сергея Луценко, никого из свидетелей рядом не было. Какую тяжесть носил на душе этот замечательный парень!

Но и «арифметика» бесспорных побед Маслова и Гусакова заставила размышлять о многом.

Действительно, может ли одержать победу ведущий, если его не прикрывает ведомый? Конечно, нет! Его непременно собьют. А что стоит сам по себе ведомый без товарища? Ровно ничего. Он окажется в совершенно аналогичной ситуации.

Вот она истинная цена боевого летного товарищества. В нем — вся сила.

«Нужно об этом обязательно поговорить по душам с молодыми летчиками, — подумал я тогда, делая для памяти пометки в блокноте. — Рассказать о том, как губительна для летчика честолюбивая погоня за числом лично сбитых самолетов, как прочно и неразрывно должно быть боевое содружество и взаимопомощь в воздухе ведущего и ведомого. Они — единый боевой организм». Эта пометка и сейчас сохранилась в моем фронтовом блокноте.

Когда я делал эту запись, то не знал, что тот же «единый боевой организм» Маслов — Гусаков вскоре даст яркий впечатляющий материал для раздумий на эту тему.

Это сейчас я написал спокойное слово «материал». Тогда же Гусаков, хотя и одержал победу, оказался буквально на волосок от смерти…

* * *

Группа из шестнадцати истребителей (ее вел начальник штаба майор Локинский) получила задание патрулировать над Керчью.

Первую эскадрилью вел капитан Гриб. Гусаков оказался ведомым у того же Маслова.

Так уж случилось: друзья бесконечно верили друг в друга и всегда вылетали на выполнение боевых заданий «своей» парой.

Истребители прошли мыс Казантин, развернулись на Керчь.

— Внимание! Выше проходит группа в составе шести «мессеров», — предупредил Локинский.

«Яки» развернулись для атаки, рассредоточились, но фашисты, не приняв почему-то боя, ушли в сторону Феодосии. И тут Василий вдруг заметил стремительно догоняющий их Ме-109.

«А этот откуда взялся? И что ему нужно?» — недоумевал Гусаков, видя, как «мессер» демонстративно идет на сближение.

Неожиданно фашист отвернул вправо, но вот снова направился к ним.

«Что за психа бог послал? — недоумение Гусакова росло. — Это же для него верная смерть. Нас двое — он один… А, может быть, не один?..»

Василий оглядел небо. Нет, нигде самолетов противника больше не видно. И тут его терпению пришел конец.

«Ну сейчас я тебе, наглецу, покажу!» — Гусаков прибавил обороты, вышел вперед Маслова и прокричал в микрофон: «Прикрой!.. Сейчас мы его проучим!.. Атакую!..»

Качнул плоскостями и бросился в погоню.

Гусаков не сомневался — Борис идет за ним, прикрывает его с тыла.

Но, как потом выяснилось, Маслов не расслышал сигнала по радио и потерял ведомого из вида.

А Василий уже шел на сближение с «мессером». У летчика сложилось впечатление, что гитлеровец его не видит.

«Сейчас увидишь!..» — сквозь зубы процедил Василий, когда до врага оставалось метров 900.

800, 700, 600… — расстояние стремительно уменьшается.

Но что это? — фашист переворачивает самолет, идет «головой вниз». Гусаков в недоумении следует за ним.

Гитлеровец стремительно перевел машину в нормальное положение и со снижением стал уходить вправо.

Василий на всякий случай на миг оглянулся. Да, сзади его, чуть выше идет машина. Конечно же, Маслов его прикрывает. Успокоившись, он снова бросил свой самолет на сближение с врагом. Увлекшись атакой, он уже не видел ни земли, ни неба. Только — ненавистные черные кресты на плоскостях.

А гитлеровец вошел в пике и, набрав скорость, начал делать на громадной скорости что-то вроде замедленной восходящей бочки с большим радиусом разворота. Вторую половину этой фигуры он выполнял со снижением.

Гусаков, словно «привязанный», не отставал от «мессера». «Ничего, как не крутись — прицелюсь… Только бы ударить наверняка!..» — Из-за кульбитов, которые выкидывал фашист, Василий никак не мог прицелиться, хотя дистанция между машинами порой сокращалась до 200–300 метров.

Гитлеровец на пикировании с разворотами, на громадной скорости метался то влево, то вправо.

«Когда же кончатся эти „фортели“!» — с досадой подумал Гусаков, и в эту же секунду фашист вдруг попал в самое перекрестие прицела.

С дистанции 100 метров (Василий различал каждую заклепку на самолете врага) Гусаков сразу дал залп из пушки и пулеметов. Промах был исключен…

Он видел, как от его залпа разлетелось стекло кабины немца, как он пошел, заваливаясь на крыло, к земле. А она была совсем рядом…

И в то же мгновение другая очередь, идущая откуда-то с хвоста «яка», резанула по машине Гусакова.

Почувствовав, что кто-то бьет по его машине, Василий оцепенел. К счастью, это длилось мгновение.

Изо всех сил ручку — на себя. От перегрузки потемнело в глазах. И только набрав высоту, Гусаков понял в чем дело.

Первый «мессер», который он сбил, был лишь приманкой. А за ним, Василием, шел не Маслов, а второй фашист, которому, благодаря его, Василия же, беспечности, удалось незаметно зайти в хвост «яку». Дай гитлеровец очередь на секунду позже, и самолет Гусакова неминуемо врезался бы в землю: слишком мала была высота для маневра.

Но увидев, что, казалось бы, верная добыча от него ускользнула и что советский летчик, так стремительно набравший высоту, находится в более выгодном положении, фашист уклонился от боя и ушел к Феодосии.

Василий почувствовал, что лоб его под шлемом совершенно мокрый. Взглянул на землю. Там догорали остатки сбитого им «мессера». А на душе было холодно и муторно…

Гусаков, нигде не найдя Маслова, повернул домой.

«Конечно, я допустил ошибку, — казнил он себя. — По сути дела бросил ведущего… И в каком виде я покажусь на аэродроме! Очередь, выпущенная „мессером“, отбила верхнюю часть киля и срезала антенну самолета. Что я скажу теперь Маслову, Локинскому? А Авдеев так уж точно скажет — „разгильдяй!“ И про сбитый „мессер“ вспоминать не стоит. Кто видел, что я его сбил? Никто. Еще сочтут вруном. Тогда навек опозоришься»…

Над Керчью Василий увидел свои самолеты.

— Где же ты был?! — голос Маслова по радио звучал не добро…

«Слава богу, что антенна сбита, — мелькнула мысль у Гусакова. — Хоть сразу отвечать не нужно. А когда долетим домой, что-нибудь придумаю…»

В это время от Феодосии появилась группа «мессеров». Началась воздушная карусель. На глазах у всех Локинский меткой очередью срезал Ме-109.

«И у меня победа, — уже с грустью подумал Василий. — А о ней даже рассказать нельзя…».

* * *

Маслову, однако, Гусаков врать не мог и не хотел. Поведал ему все как было.

— Может быть, доложим все-таки Авдееву, — засомневался Борис.

— Что ты! Он мне голову снимет! — замахал руками Василий.

Прошло несколько дней. По различным каналам разведки мы получили точное подтверждение: под Керчью такого-то числа «яком» сбит Ме-109.

Никаких других истребителей из соседних с нами авиачастей в этот день там не было.

Я ходил в недоумении: такого еще не бывало. Сбить «мессер» и не доложить об этом?! Кому и зачем это нужно?

Расспрашиваю Локинского. Он разводит руками:

— Ей богу ничего не знаю, Михаил Васильевич.

Начал вызывать летчиков.

Дошла очередь и до Маслова с Гусаковым. Смотрю — переглядываются.

— Ладно, Василий, — Борис махнул рукой. — Все равно нужно когда-нибудь ответ держать…

И тогда Гусаков рассказал мне все по порядку.

Как поступить? С одной стороны, человек проявил инициативу, сбил фашистский самолет. С другой, чуть не угробил сам себя, осложнил тактическую обстановку…