Читать интересную книгу В любви брода нет - Галина Романова

— Я не могу вам ничего сказать, Вера Ивановна. — Баловнев совершенно по-мужски оглядел учительницу с головы до ног и, ничуть ее не удивив, заметил: — У вас колготки на коленке поползли.

— Я знаю, — спокойно парировала она, слегка зардевшись. — Ступай уже, Алеша, через три минуты будет звонок.

— Не уйду, пока не пообещаете, — упорствовал Баловнев, все так же оставаясь серьезным. — Я знаю, вам некому пожаловаться. Вот я и…

— Ну, хорошо, — сдалась она, поняв, что его упорство может сорвать ей следующий урок. — Хорошо, если мне будут угрожать неприятности, я тебе сообщу.

— Спасибо, — заявил Баловнев, отступая к двери. — Только не медлите, пожалуйста, потому что может быть поздно.

Этот диалог если и вывел ее из равновесия, то минут на десять, не больше. Она даже сочла, что обошлась сегодня малой кровью. Через минуту в кабинет вошли восьмиклассники, и еще через две Верочка начала урок.

День как день. Прошел быстро, без суеты и лишней головной боли. Даже дети вели себя достаточно сдержанно, что было странно, учитывая лихорадку грядущих каникул.

В половине четвертого Верочка попрощалась с коллегами и вышла на школьное крыльцо. Солнце тут же обласкало ее бледную кожу на щеках, чуть поиграло на блестящих пуговицах плаща и перепрыгнуло на металлический замок сумки. Было тепло, и приятно пахло набухшими почками.

Сейчас она сядет в «пятнадцатый» автобус. Доедет до своей остановки. Пройдется по магазинам и купит им с Данилкой чего-нибудь вкусненького. Сырокопченой колбаски, например. А что? Имеют полное право отметить наступившие каникулы. Сырокопченой колбасы и красной рыбы, вот! А еще апельсинов и яблок, большущих таких, нереально краснобоких и одуряюще пахнущих карамелью. Они вместе накроют на стол и сядут ужинать вдвоем. Ужинать и ни о чем дурном не думать. У нее завтра уроков не будет, в школу идти не надо. Свой класс — пятый «Б» — она навестила сегодня. Так что можно и разгуляться. Главное, было бы желание.

Только вот желания-то, как ни странно, нет. Совершенно нет желания ни гулять, ни развлекаться, ни в кино идти, ни в гости. Хотя приглашали и туда, и туда. Но ведь не хочется же. Гложет и гложет проклятая тоска. Точит, словно червь. Только удастся ненадолго забыться, тут как тут новое явление. Сегодня, например, их было даже два. Мало ей бывшего мужа лицезреть — холеного и лощеного до блеска. Так еще и макака его нарисовалась — не стереть. Вся ладненькая, аккуратненькая, с высоченным бюстом и пухлогубым сексуальным ртом. Разве ж против такой устоять слабому полу! А уж Геральд слаб, ох и слаб ее Геральд против таких девчонок. Проигрывает всухую на первых минутах первого раунда. Ни-ик-аа… Имя-то какое дурацкое. Ну такое дурацкое, будто макака икает…

Верочка почувствовала, как слезы снова наполняют глаза.

Нельзя о нем думать! Совсем нельзя! А уж видеть и подавно противопоказано. Сколько времени прошло, а она все никак не может успокоиться. Сколько же, правда, прошло времени? Полтора года его кошмарных похождений по бабам — раз. Плюс год, потраченный на развод, — два. И год нового брака — три. Три с половиной года прошло, как над ее любовью надругались, а рана ее все не затягивается. Все кровоточит и кровоточит…

— Верочка, успокойся, — попросила она себя еле слышно, боясь снова расплакаться. — Не об этом сейчас надо думать.

Конечно, не об этом. Каникулы на носу. А это целая неделя безмятежного отдыха. Сна до десяти, а может, и до одиннадцати. И никаких тебе тетрадей, планов, зачетов. Вот о чем стоит подумать, а не о том, что видела его сегодня снова. Об этом и еще о чем-нибудь постороннем. Баловнев вон какие-то неприятности напророчил. Может, что надумал сделать на каникулах? А что! Времени полно свободного. Почему бы его не посвятить тому, чтобы потрепать ей нервы в неформальной обстановке?..

Из-за поворота, прямо из-за угла строительного техникума, показался «пятнадцатый» автобус, и Верочка припустила к остановке.

Она долго топталась у открытых дверей, дожидаясь, пока сойдут студенты. Потом влезла в автобус, решила пробраться к своей любимой задней площадке и тут наткнулась взглядом на знакомый затылок, сразу же резко повернула направо к местам для инвалидов и детей.

Сан Саныч! Только вот встречи с ним ей сегодня для полного счастья не хватает. Все уже случилось — и встреча с бывшим, и наскок Баловнева, — остался только Сан Саныч.

Только не это! Верочка даже глаза зажмурила от возможной перспективы общения со своим участковым инспектором. Если он сейчас ее заметит, если подойдет, она точно на ходу выпрыгнет. Или наговорит ему целую кучу дряни, чтобы он навсегда забыл о ее существовании или счел дурной женщиной. Может, тогда он решится оставить ее в покое и перестанет с ней говорить о проблемах воспитания подрастающего поколения…

Хвала небесам, Сан Саныч ее не заметил! Или заметил, но постеснялся подойти. На него иногда накатывало стеснение, и он ее старательно обходил стороной. Что им двигало в такие моменты, Верочка затруднялась сказать, но умоляла провидение как можно дольше затянуть этот период, чтобы ей не пришлось снова и снова отбиваться от навязчивого участкового.

Глава 3

Он просто ненавидел себя в такие вот моменты. И себя, и ее, да и весь мир тоже ненавидел, наверное. Эта ненависть черной желчью разливалась по венам, всякий раз отравляя ему жизнь и напоминая о том, какой он никудышный.

И сразу виделся он себе не молодым мужиком тридцати пяти лет всего лишь. Разве это возраст для мужика-то! Не обеспеченным жилплощадью и средствами: все ж таки однокомнатная квартира в центре города — это не пустое место; да и три зарплаты в месяц, в общей сумме что-то около двадцати тысяч, — это тоже повыше минимального прожиточного уровня. А виделся он себе в такие минуты несостоявшимся неудачником. Отвратительным, жалким, пустым неудачником. И намечающаяся плешинка на макушке сразу разрасталась в размерах. И мышцы дряхлели просто на глазах. И лицо казалось настолько заурядным, что любой преступник со щита «Их разыскивает милиция» в сравнении с ним смотрелся красавцем. Благоустроенная квартира тут же превращалась в неухоженную холостяцкую берлогу. А заработок… смешно сказать! Его заработок и приработок едва дотягивали до планки пособия по безработице.

И вот тогда Сан Санычу мгновенно хотелось умереть или, на худой конец, спрятаться куда-нибудь. Чтобы его никто не видел и чтобы он сам себя не видел.

Он мчался домой. Запирал квартиру на оба замка и для верности накидывал цепочку. Отключал телефон и сворачивался клубком на диване, спрятав ноющую от мыслей голову под подушку. В такие минуты ему было почти физически больно от ненависти к самому себе, и он выл в ту самую подушку, которой накрывал лицо. Иногда удавалось забыться тяжелым сном, но легче от этого не становилось. Потому что во сне к нему являлись злые демоны и рвали его душу и сердце в клочья, утробно хохоча и завывая: «Ты убил их, сука! Это ты виноват!.. Их кровь на твоих руках!!! Что ты скажешь их детям???»

Он не знал, что им сказать, потому что все эти десять лет считал себя невиновным. И крови ничьей на своих руках не ощущал, а уж тем более вины за чью-то смерть. Только… Только доказать он этого не сумел. Тогда не сумел, а теперь было уже поздно. У него были какие-то слова, тогда, десять лет назад. Слова, возражения, доказательства даже какие-то имелись, но вся беда состояла в том, что его никто не слушал. Никто не захотел его выслушать, отстранив, задвинув в угол и тем самым скомкав его жизнь, его карьеру, его мечты о погонах, уважении и простом человеческом счастье. И счастье прошло мимо. И не просто прошло, а проскакало, припустив в галоп. Его бросила девушка, на которой он собирался жениться. От него шарахались при встрече друзья, а если и не шарахались, то, вымученно улыбнувшись, спешили проститься. Даже родители перестали звать его на выходные и праздники, все больше справляясь о здоровье по телефону. Он остался один. Совершенно и безнадежно один. Все бродячие кошки и коты сбегали от него через неделю-другую, а попугай сдох через месяц, застряв в переплете клетки. За это, кстати, он себя тоже ненавидел.

А потом в его жизни появилась женщина. Нет, две женщины, а если точнее, то целых три, которые немного изменили его жизнь. Он слегка приосанился, зауважал себя и даже позволил надеяться на что-то. Но вся беда заключалась в том, что одна из этих трех совершенно не подозревала о переменах в его жизни и продолжала сторониться его и при каждом удобном случае старалась исчезнуть из поля зрения, как вот сейчас…

Сан Саныч Назаров печально смотрел из окна уходящего автобуса вслед удаляющейся Верочке, отмечая про себя, что сегодня она выглядит печальнее, чем обычно. Может, из-за колготок? Когда она поднималась на автобусную подножку, он успел заметить дырку на ее колене. Да нет, вряд ли. Вера Ивановна Хитц не настолько примитивна, чтобы печалиться из-за пары недорогих колготок. Тут что-то другое. Что-то более серьезное…