Сергей перевернул страницу и с интересом уставился на нее: во весь лист дрожащей рукой было выведено странное слово: МАНАГУАНДА.
В это время в коридоре послышались шаги. Сергей захлопнул журнал и отскочил от стола.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел старший сержант. Увидев Сергея, он вздрогнул от неожиданности и на секунду замер. Но, овладев собой, шагнул вперед и грозно спросил:
— Кто такой?
— Товарищ старший сержант, курсант Воробьев прибыл для изготовления табличек. По распоряжению капитана Каблукова.
— Почему без разрешения вошел?
— Никак нет, товарищ старший сержант. Я спрашивал, но мне никто не ответил.
Услышав такой оригинальный ответ, Чайкин смягчился и превратился совсем в другого Чайкина — симпатичного интеллигентного юношу с умными карими глазами.
— Ну ладно, — сказал он, — ты пером писать умеешь?
— Нет, — признался Сергей.
— А рисовать вообще умеешь?
— Ну, рисовал…
— Значит, и пером тоже научишься.
Чайкин достал с полки пластину размером с лист писчей бумаги и бросил ее на стол.
— Вот тебе материал.
Сергей взял ее в руки. Основу пластины составляло стекловолокно, а одна сторона ее была покрыта тонкой медной фольгой.
— Это нам шефы с радиозавода подкидывают, — пояснил Чайкин. — А вот тебе образец. — Он положил перед Сергеем такую же пластину, но уже с надписью.
Медная поверхность ее была начищена до блеска. Аккуратными черными буквами было выведено: "Пом. начальника клуба ст. сержант Чайкин К. А.". По углам какие-то завитушки. В дополнение все это было покрыто тонким слоем лака. Нечего сказать, табличка смотрелась шикарно.
Между тем Чайкин выложил на стол несколько плакатных перьев, кисточку, лист бумаги и баночку черной туши.
— Показываю, — он макнул перо в тушь и вывел на бумаге красивую букву "Б". — Теперь ты потренируйся.
Сергей взял перо и начал усердно вырисовывать букву за буквой. Через пять минут его буква "Б" если и отличалась от той, что написал Чайкин, то только в лучшую сторону.
— Молодец! — похвалил сержант. — Теперь ты должен отполировать пластину и написать на ней "БИБЛИОТЕКА". А когда высохнет, покроешь лаком.
К обеду работа была закончена. Сергей с гордостью смотрел на сверкающую табличку, которую вертел в поисках каких-нибудь изъянов, но так и не находил.
— Ну что же, неплохо, — сказал Чайкин. — А сейчас беги к себе в роту. После обеда явишься.
IV
Рота уже строилась на обед, Сергей едва успел. Доложив командиру отделения о прибытии, он встал в строй. Шикулин пристально посмотрел на Сергея, видимо, желая получить какие-то объяснения, но, не дождавшись, отошел и встал во главе строя.
Солдатская столовая состояла из двух огромных залов и одного поменьше. В последнем "принимала пищу" рота обслуживания — хозяйственное подразделение, которое обеспечивало функционирование всего учебного гарнизона. Там были водители, ремонтники, повара, связисты, кочегары — словом, весь обслуживающий персонал. В ее состав входил и музвзвод. Чайкин, кстати, тоже числился в этой роте. Там среди солдат были старослужащие (или на солдатском жаргоне "деды").
Остальные столовались в двух больших залах, где в несколько рядов стояли длинные столы со скамейками. За каждый стол усаживалось по десять человек. На дальнем краю стоял чайник с жидким киселем или безвкусным компотом (на завтрак и ужин подавался чай). Один из сидевших там курсантов должен был разлить его по кружкам и передать товарищам.
Сержант, как старший стола, сидел всегда с краю. Тот, кто оказывался напротив, назывался разносчиком и должен был по команде дежурного по роте, который во время обеда руководил получением пищи, бежать на кухню и получать через небольшое окошко бачки с едой. Меню не отличалось разнообразием — на первое был борщ или щи; на второе — какая-нибудь каша: пшенная, рисовая, перловая или гороховая. Изредка подавались макароны. Каша, равно как и макароны, была всегда заправлена жутким варевом, в котором плавали куски сала, а иногда чтото отдаленно напоминающее мясо. Причем на завтрак давали все ту же кашу. А вот ужин коренным образом отличался — на ужин всегда была картошка с рыбой, жаренной в комбижире или припущенной. Хотя, надо признаться, у завтрака тоже была своя особенность — на завтрак давали "шайбу", двадцать граммов сливочного масла. Это был деликатес. Не было ничего вкуснее двух кусочков хлеба из муки грубого помола, смазанных тонким слоем маслица. Да еще с чаем!
Возвращаясь мысленно к дню своего прибытия в часть, Сергей вспоминал, как после всех передряг где-то около пяти часов утра их повели в столовую. Как он с отвращением смотрел на бачок, в котором плавал какой-то жир, а сидевший напротив сержант Шикулин удивленно спрашивал:
— Ты чего масло не ешь?
Да, тогда он масло есть не стал. И без него жира было предостаточно. Но он и не подозревал, что масло вскоре станет любимым лакомством.
После того как раскаленные бачки, которые разносчики притаскивают, держа рукавами, попадают на стол, в дело вступает "разводящий". Только не тот, что разводит караульных по постам, а тот, кто оказался за столом через одного от сержанта. Взяв половник, который почемуто называется "разводягой" (отсюда и разводящий), он начинает разливать суп по глубоким мискам, а затем раскладывать второе по мелким. Естественно, себе в последнюю очередь, поэтому доесть до конца он никогда не успевает. А порой переусердствует с раздачей так, что себе и вовсе не достается…
По команде взводы один за другим вбежали в столовую. Там было душно и пахло кислой капустой. Сергей оказался на месте разносчика — пришлось бегать за бачками с едой. Об один из них он здорово обжегся. Но даже не обратил на это внимание — был слишком увлечен мыслями о своей новой интересной работе, которая позволит хоть на какое-то время отвлечься от серого однообразия солдатских будней.
— Воробьев, что-то ты медленно жуешь. Не торопишься? — зашипел сидевший напротив Шикулин.
Это заставило Сергея вернуться в мир жестокой реальности и задвигать челюстями быстрее.
— Рота! — громыхнул голос старшины. — Закончить прием пищи! Выходи строиться!
Сергей с досадой посмотрел на недоеденную кашу, но неумолимый поток потных тел подхватил его и понес к выходу. Уже на улице он обнаружил, что держит в руке ложку, и поспешил спрятать ее в карман.
— Воробьев! — крикнул Шикулин.
— Я!
— В распоряжение начальника клуба. Взвод, равняйсь! Смирно! Ш-гом а-арш!
Чайкин уже сидел в своем кабинете и делал какие-то записи в журнале.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});