Шел 1944 год. Путь хирургического полевого подвижного госпиталя, в котором служили мои родители, пролегал по только что освобожденным от немецкой оккупации населенным пунктам северо-запада страны. Впрочем, населения в них практически не было: кто убит, кто угнан, кто разбежался в леса, подальше от ада боевых действий, и лишь после освобождения возвращался в разоренные жилища, а иные успели вовремя эвакуироваться в глубь страны. Я, мальчишка, помогал скручивать выстиранные автоклавированные бинты, колол дрова на кухне, вытряхивал соломенные матрацы, но хватало времени и на обследование окрестностей госпиталя. Где-то на Псковщине я набрел на немецкое кладбище. Фашисты часто хоронили своих солдат в скверах, на площадях захваченных ими российских городов, предвкушая, видимо, установить здесь впоследствии памятники. Правильные ряды белых березовых крестов с дощечкой, на которой готическим шрифтом выведены фамилии и даты.… Вдруг я наткнулся на четыре могилы, которые немцы в спешке отступления не успели зарыть. На дне их лежали без гробов голые трупы, серые, будто обтянутые перчаточной резиной, во многих местах перебинтованные. Березовые кресты валялись рядом. Я был потрясен, увидев на прибитой к кресту дощечке под фашистским орлом написанные по-русски русские фамилии, имена и заключение: “Погиб в борьбе с большевиками”. Что заставило этих юношей воевать со своим народом? Может, они, пленные, не выдержали лагерной жизни? Или это дети бывших владельцев поместий, дворцов, заводов? Бывшие белогвардейцы, которые пришли с немцами устанавливать на нашей земле “новый порядок”? Все равно они были в моем понимании предателями, раз выступили против своего народа на стороне врага. Но я был ребенком, и меня охватило не чувство ненависти, но жалость к убитому русскому.
Хотя ненавидеть предателей у меня была причина. Перед этим в Белоруссии погиб мой дядя-артиллерист Михаил Совцов. Он был офицером штаба штрафбата, и всех их порубили прорвавшие линию фронта в кавалерийской атаке власовцы. А ведь дядя был сыном раскулаченного. Остались мыкать горе его жена-полька и малютка сын.
Возникает непростой вопрос: имело ли право пролетарское государство репрессировать потенциальных противников перед грядущей, исключительно тяжелой войной с фашизмом? Не продолжалась ли в нашей стране в скрытой форме гражданская война?
Этот отнюдь не риторический вопрос: волнует меня каждый раз, когда перед великими майскими праздниками с садистским упорством нас ежегодно призывают к покаянию в связи с Катынской трагедией, и, что удивительно, не польские, а российские журналисты, по молодости не рисковавшие своей жизнью в той истребительной войне. Да не виновен я в расстреле царской семьи и катынских офицеров, не навязывайте мне чужую вину. И не фильм о Катыни нам нужен.
По окончании Великой Отечественной войны на всей территории освобожденных от гитлеровцев союзных республик и восточноевропейских стран действовали подпольные военные организации бандеровцев, лесных, болотных и прочих националистических братьев. Партизанская война велась в Германии, в Польше, и… советские воины гибли после Победы. Я хорошо помню, что наш госпиталь, находившийся на окраине города Остров-Мазовецкий, широким кольцом окружала траншея, в которой на ночь размещался дежурный наряд с двумя крупнокалиберными пулеметами по обе стороны здания. 9 июля 1945 года организовали выезд сотрудников на природу для отдыха — отметить 2 месяца Победы. Во время возвращения с пикника одну из машин в лесу обстреляли из автомата. Был ранен начфин и убит двадцатилетний русский парень. В далекой польской земле под прощальный ружейный салют похоронили его, и, наверно, впервые я плакал у солдатской могилы. Кто убил его и должен покаяться? Польские ветераны, еще в 20-е годы сражавшиеся с воинами Тухачевского в армии Пилсудского и потом уничтожившие 60 тысяч русских пленных? Сторонники Бур-Комаровского, совершенствовавшие методы партизанской войны в английских лагерях? Их, убивавших из-за угла наших солдат и офицеров, стригших наголо, а то и вешавших польских девушек за дружбу с русскими, тогда было много. Кто восполнял их ряды, кто руководил? Бывшие офицеры и генералы, цвет шляхты. Кто скажет, чью армию пополнили бы погибшие в Катынском лесу? В начале войны, оказавшись на крупном железнодорожном узле Ртищево, я видел эшелоны с поляками, следовавшие в глубь страны. Это из них было сформировано новое Войско Польское. В момент бегства наших войск в начале войны на смоленских поляков элементарно не хватило бы вагонов, как не хватало их на нас, беженцев. Нельзя оправдать убийство пленных, политика войны не имеет правды, она всегда бесчеловечна. Но сколько бы отцов, дядей, сыновей полегло от пуль из-за угла, в лесах, сколько железнодорожных составов пустили бы под откос, сколько фугасов заложили бы на дорогах (как погиб под Берлином в 1950 году мой одноклассник, ефрейтор Ваня Беззубенко), сколько бы активистов, их жен и детей расстреляли в предрассветной мгле польских, украинских, прибалтийских земель, окажись ярые наши враги на свободе! Построен ли мемориал над могилами погибших в Польше многих тысяч наших солдат, ездят ли туда наши губернаторы, призывают ли они к покаянию?
Пусть наши штатные журналисты чаще пишут о Ватутине, Черняховском и Рокоссовском, а не о тех, кто с ними воевал, пусть призывают каяться тех, кто сегодня разрушает памятники освободителям от фашизма, а не проливают слезы о том, что “спустя 62 года после трагических событий в Катыни покаяние так и не пришло в сердца россиян”. На чьей стороне в 1941—1948 годах были ксендзы и министры, заказывающие музыку нынешним борзописцам? Почему бы нашим журналистам не рассказать о еврейском погроме 25 июня 1941 года в Едвабне, когда поляки, по свидетельству Я. Этингера, “убивали своих соседей топорами, протыкали вилами, вырезали им языки, выкалывали глаза, топили в пруду, рубили головы. Простые обыватели играли в футбол отрезанной головой учителя иврита. Местный ксёндз отказался остановить кровопролитие, потому что считал всех евреев коммунистами”. Убивали поляки евреев в Радзивиллове, Вонсоши, Визне — около трех тысяч человек. Коммунистов и евреев убивать можно? Лишь в 2001 году, спустя 60 лет, президент Польши А. Квасьневский покаялся за свою нацию, и никто не талдычит, что “покаяние так и не пришло”…
Пора перестать разрушать душевное состояние народа-победителя призывами к покаянию, какие бы политические дивиденды это ни приносило.
Не напоминайте нам, господа “русские” журналисты, о Катыни.
В. Багдасарьян,
доцент Смоленской государственной
медицинской академии
Уважаемый Станислав Юрьевич!
…Еще раз сердечно благодарю за то, что в сложное для Вас время Вы не оставляете нашу скромную обитель без глотка чистого русского слова. Земно Вам кланяюся. Через нашу обитель проходит много солдат, которые, не выдерживая нечеловеческих унижений от командного состава (в основном, дагестанцев), бегут в монастырь. И здесь они впервые попадают в Храм. Учатся простеньким молитвам, ставить свечи, брать священническое благословение. Некоторые принимают Св. Крещение в студеных водах р. Печенги (даже зимой). И здесь они в первый раз берут в руки настоящую русскую классику. И хотя им мало что говорят имена писателей Распутина, Белова, Бондарева, Личутина, но верю — пройдут десятилетия, и сегодняшние пацанята-бойцы будут с гордостью рассказывать своим детям о том, что они воспитывались на живой русской классике и имели честь быть современниками наших несгибаемых борцов за русское слово.
Иеромонах Дамиан,
Трифонов-Печенгский
мужской монастырь
Уважаемая редакция журнала “Наш современник”!
Мне в свое время была предоставлена честь появиться со своими материалами на страницах “НС”. Хотелось бы еще раз поблагодарить коллектив журнала, а заодно и поделиться своими размышлениями о нашем российском житье-бытье…
К сожалению, мало что изменилось в нашей жизни за последние годы, если и происходят перемены — то в худшую сторону. По-прежнему власть предержащие живут сами по себе; народ так же кувыркается в своих проблемах самостоятельно. Благо хоть, что мы живем в регионе без особых национальных катаклизмов (Ленинградская область). Тем не менее все больше появляется и у нас выходцев из бывших среднеазиатских республик и с Кавказа. На рынке обосновались армяне, азербайджанцы, корейцы, таджики, молдаване. Все — практически на постоянной основе. Лес наш валят и вывозят за границу украинцы, гуцулы. Многие обжились здесь, обзавелись семьями. Как правило, люди эти весьма активны. Они быстро приспосабливаются к местным условиям, обживаются на новых местах. По сути, они выступают своеобразными разведчиками, за которыми тянутся родственники, друзья, знакомые.… При условии, что рождаемость в русских семьях крайне низка, тенденция такова, что лет через 10—15 в исконно русских областях ситуация может начать развиваться по сценарию, схожему с косовским или, в “лучшем” случае, с краснодарским.