Читать интересную книгу Игроки - Фредерик Браун

смерти больше, чем мы, хотя мы живем в тысячу раз дольше».

«И это странно. Повсюду во вселенной страх смерти пропорционален сроку жизни. Ну, значит, нам будет легче завоевать Землю, раз они так боятся смерти. Впрочем, не так уж легко… учитывая, о чем он подумал сейчас. Они будут сражаться».

Внезапно возникает мысль: пусть уж лучше они поскорее убьют тебя, чем будут рыться в твоем сознании. А может, все же есть способ убить их?

«Даже не пытайся, — думает Камелон. — Ты безоружен, а мы, хотя телосложением и мельче тебя, примерно такой же силы. Кроме того, любой из нас усилием мысли может парализовать тебя — или лишить сознания. Фактически мы вообще не используем материального оружия. Сама эта идея кажется нам отвратительной. Мы сражаемся только силой мысли, и только друг с другом, и еще когда захватываем низшие расы. Да, я понял. Ты думаешь, твоей расе нужно непременно узнать обо всем этом. К несчастью, ты умрешь раньше, чем успеешь предостеречь их».

«Камелон, — думает Борл, — спорю на двадцать единиц, что физически мы сильнее его».

«Принято. Как проверить? A-а, он с легкостью нес эти две сумки, по одной в каждой руке. Подними их».

Борл предпринимает попытку поднять сумки. Ему это удается, хотя не без труда.

«Ты выиграл, Камелон».

У тебя мелькает мысль, как часто эти… ну, допустим, люди в каком-то смысле… спорят друг с другом. Такое впечатление, что предметом их спора может стать все что угодно.

«Да, спорим, — думает Борл. — Азарт — величайшее из доступных нам удовольствий. Азарт во всех своих проявлениях и формах — наша страсть, наш способ расслабиться. Во всем остальном мы очень целеустремленная раса. Да, я ощущаю, что у вас есть и другие удовольствия — бегство от действительности с помощью спиртных напитков, наркотиков, чтения. А также акт воспроизводства, соревнования в скорости и выносливости, причем в качестве как участников, так и зрителей, и процесс поглощения пищи, в то время как для нас еда — всего лишь необходимое зло. Самое нелепое в вас то, что вы получаете удовольствие от игры, даже если не заключаете никаких ставок».

Тебе все эти радости известны и без него. Однако сможешь ли ты когда-нибудь испытать их снова?

«Нет, нам очень жаль, но не сможешь».

Им жаль? А что, если застать их врасплох…

Куда там! Внезапно тебя парализует. Ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой. Ясное дело — всякому действию предшествует мысль о нем. Как только мелькнула эта мысль, паралич исчез.

Ты снова можешь двигаться, но ощущаешь себя беспомощным, как никогда в жизни. Если бы ты мог поднять руку и хорошенько врезать…

Да можешь ты, можешь — но какой теперь в этом толк? Уже слишком поздно. Чужаки улетели, и ты здесь один, умираешь и, возможно, бредишь, и ты здесь сейчас, а не тогда. Все кончено, осталось только медленно умирать — и надеяться, что ты не умрешь и выиграешь эту игру. Ты тоже знаешь, что такое азарт.

Тебе трудно дышать, все внутри ссохлось, ты страдаешь от холода, голода и жажды, потому что они оставили тебе всего ровно столько, чтобы ты до срока не протянул ноги. А потом, решив, что у тебя нет никаких шансов выдержать тридцать девять дней ада — и, может, они были правы, — бросили тебя умирать одного, без единой книги. Но ты должен сохранить ясный ум на случай, если вдруг произойдет чудо и ты выживешь.

Внезапно ты понимаешь, как можно выяснить, сколько времени прошло и сколько осталось. Ты ведь сам, пока твой разум был еще достаточно ясен, решил разделить пищу и воду на тридцать девять порций и поглощать по одной порции того и другого в день.

Это была неплохая идея, и она срабатывала — первые два дня. Но потом ты забыл завести часы, и они встали, и, заводя их, ты нервничал и злился на себя, и тебе было так плохо, что ты уже почти не мог этого выносить, и ты завел их слишком сильно и сломал пружину.

И теперь у тебя нет возможности узнать время, и ты решил придерживаться системы, при которой будешь есть и пить только тогда, когда больше не сможешь выносить голода — но и в этом случае не больше половины дневной нормы.

И ты думаешь — надеешься, — что не отошел от этого решения даже в те периоды, когда впадал в бредовое состояние и не отдавал себе отчета в том, где ты и что происходит. И, значит, количество оставшейся еды и воды все-таки может дать хотя бы примерное представление о том, сколько времени прошло.

Ты соскальзываешь с койки и ползешь — ходьба забирает слишком много энергии, даже если бы у тебя хватало сил ходить, — туда, где хранятся запасы продовольствия. Там осталось двадцать порций и еды, и воды — значит, прошла примерно половина времени. И это хороший знак — что того и другого осталось одинаковое количество. Если бы, пребывая в бреду, ты ел и пил, сколько хочется, вряд ли у тебя получилось бы употребить поровну того и другого.

Посмотрев на оставшиеся порции, ты решаешь, что можно потерпеть еще немного, и уползаешь обратно на койку. И лежишь, стараясь не шевелиться. Удастся ли протянуть еще двадцать дней? Ты должен.

Сразу после того, как тебя парализовали, чтобы показать, насколько ты беспомощен, а потом освободили, в сознании Камелона что-то мелькнуло. Это, конечно, была чистая случайность, просто на мгновение растаяли барьеры, и ты не только понял поверхностные мысли, но и заглянул в глубину. Как долго это продолжалось? Спустя, может, секунду Борл послал Камелону мысленное предостережение, барьер снова оказался на месте, и тебе стали доступны лишь мысли, лежавшие на поверхности. В этих мыслях ощущались гнев и досада Камелона на самого себя за допущенную неосторожность.

III

Тебе хватило этой секунды. Тарны прибыли с единственной планеты системы со звездой класса Солнца, расположенной на расстоянии около девятнадцати световых лет от нашего светила и почти точно на север от него — где-то около Полярной звезды. Яркость их солнца была гораздо слабее нашего.

Сопоставив эти приблизительные величины — расстояние, направление и яркость — и проведя небольшое исследование, можно будет вычислить, как эта звезда называется у нас. Они же называют ее Тарнджел. И тарны, в чьем распоряжении одна-единственная планета, для расширения своего жизненного пространства ищут другие.

Кое-что они уже нашли, но немного. Наше Солнце для