Сверлю мента колючим взглядом. Объясняю ему, что если он не видит здесь преступления, то я его вижу четко. И уверена, что утром это увидит и прокурор Берислава.
Мент дает лист бумаги, писать объяснительную. Заполнять графы с адресом, пропиской, местом работы.
Я сопротивляюсь. Какая работа! Человек на трассе!
Ночью. На холоде! Среди волков. Среди разбойников! Тут оперативность нужна! Срочно надо ехать за ним.
Надо сообщить ГАИ, что бы задержали автобус. Там водители, преступившие закон. Там мои яйца страусов!
Каких еще страусов? Мент смотрит подозрительно, словно психиатр.
Беру себя в руки. Держусь уверенно. Здесь дрогнуть нельзя.
А вот и его портфель! Пассажира! Может, там документы, деньги.
Мент берет портфель и уносит в другой кабинет.
Я объясняю ему, что я свидетель и портфель надо открывать при мне. Мент нехотя вываливает содержимое портфеля на стол. Бумаги, документы, пачка денег, скрепленная зажимом, всякая мелочь.
Мент смотрит в паспорт, читает: Тараканов Леонид Степанович, 1980 года рождения.
Я требую срочно ехать на трассу. Мент предлагает оплатить бензин. Я угрожаю прокурором. Мент нехотя вызывает машину.
Дребезжа и подпрыгивая, уазик едет по трассе, в сторону Змеевки. Дорога пустынна, кажется бесконечной. И только яркая полная луна лыбится на небосклоне, освещая золотым бликом трассу.
Оперативник начинает вслух сомневаться, в том, что Золотой существует в реалии. А, если он и был, то его уже там нет. Он уже дома, чай пьет или спит с женой под боком.
Спрашивает, где я работаю.
Отвечаю, что к данному происшествию это не относится.
Мент требует показать еще раз мой паспорт. Даю. Долго листает. Сличает меня с фотографией. Начинает придираться к фамилии. Какое, мол, я отношение имею к Роману Абрамовичу. Отвечаю, что никакого. Что мы даже не однофамильцы. Отдает паспорт назад. Тяжело вздыхает. Смотрит на дорогу. На часы. 3 часа ночи. Потом зевает и велит водителю разворачиваться назад, ехать в отдел. А мне угрожает, что заведет дело по факту ложного вызова.
И тут я вижу в свете луны золотую фигуру, бодро шагающую по трассе.
– Ура! Золотой есть! Вон он! Я была права!
Уазик равняется с Золотым, резко разворачивается и тормозит. Мент открывает двери.
– Присаживайтесь, гражданин. Кто вы? Зовут вас как? Куда направляетесь?
– Тараканов Леонид Степанович. Новый директор Бериславского завода автоматики. Никогда здесь раньше не был. Вот, заблудился. Спасибо вам.
Золотой устало плюхнулся на сидение, растирая замерзшие руки.
– Гражданке спасибо скажите. Это она панику подняла, и нам сообщила.
Золотой равнодушно глянул на меня и произнес:
– Да, ни к чему все это. Не стоило хлопот.
Менты смеются. Я взбешена.
– Может, вам и ни к чему. Лично на вас мне наплевать. А на факт преступления нет.
Утром я сижу в кабинете начальника милиции.
Подполковник слушает, долго и подозрительно всматриваясь в мое лицо. Потом заверяет, что на обратном пути водители автобуса будут опрошены. А о своем багаже я должна позаботиться сама.
Когда я подымаюсь с места, подполковник милиции поселка Берислава встает и крепко жмет мне руку со словами
– «Спасибо. Это настоящий мужской поступок».
Корзину с яйцами страусов найти мне не удалось. Да, и к лучшему. Фермером себя я плохо представляю.
Полная чернобурка
Двухлетний Степочка восседает в детском кресле на заднем сидении джипа.
Одет он с иголочки.
Джинсовый костюм от «Кавалли». Кожаная обувь от «Балденини». Бейсболка «Адидас». В руках пачка чипсов с креветками. Тридцатилетняя няня Ира сегодня в отгуле. У нее вечные проблемы с сожителем Гошей. То любит, то не любит.
И Степочка сейчас с мамой.
Его мама, двадцатилетняя Адель, сидит за рулем джипа.
Цветная птичка калибри красуется на ее запястье. Другие яркие татуировки украшают ее шею, оголенный живот, поясницу, лодыжки. Малиновые губы неестественной полноты сложены в капризном изгибе.
Одета Адель во все модное, яркое, эпатажное. И чем-то похожа на Леди Га-Га.
Леська, подружка, с загаром цыпленка гриль. Цедит коктейль из горла бутылки. Глаза красные, утомленные от ночной жизни. Волосы блеклой паклей от никотина.
Но, все равно хороша, зараза! Схожесть с Анжелиной Джоли поразительная!
Между девчонками, на панели джипа, стоит, как капитан на мостике, китайская хохлатка. ЭтоДульсинея. Дунька. По паспорту Дунфан.
Совершенно лысая порода собаки. Уши торчком, в белых перьях. На лбу такой же хохолок. Тоненькие длинные ножки.
В серебряном комбинезоне. На ногтях маникюр серого цвета.
Похожа на конька-горбунка.
В салоне накурено. Девчонки щебечут о своем, о девичьем. О Никите, Сереге, Максе… О ночном клубе, дискотеке.
– П…ц! Никита вчера уехал с какой-то телкой и телефон отключил.
*По этическим соображениям слово П…ц заменено на слово чернобурка!
– На фиг он тебе сдался! Серега не хуже этого пижона.
– Б…ь! Серега меня достал своим нытьем! А Макс оторванный! Кончит от передоза, – смачно зевает Адель.
И девчонки делятся впечатлениями о минувшей ночи в клубе «Розовый носорог».
До Степочки никому нет дела. Никогда. И он, предоставленный сам себе, курлыкает.
Курлу-курлу-курлу…
Природа берет свое.
Курлыкать он начал совсем недавно!
– П…ц! Когда же Степа начнет говорить! Ирка – су… а, совсем с ним не занимается. В голове только ее этот хахаль. Надо другую няньку искать! – спохватывается Адель, слыша речь сына.
– Курлу-курлу-курлу! – старательно откликается Степа на материнские слова.
– Сынок! Скажи нормальное слово! Скажи Мама! – поворачивается Адель к сыну.
Бл…! Хватит чипсы жрать! Опять весь салон обблюешь!
Леська равнодушна. Зачем ей чужой ребенок. И вообще, детей она не любит. И не хочет.
Что бы она с ними делала? Нанять няньку, как Адель, Леська не смогла бы.
Подкинула бы ребенка матери? Но, та в вечной депрессии. Ноет об отце, ушедшем из семьи, к молодой сопернице.
Мать нигде не работает. И в их доме нет продуктов. Холодильник вымыт и отключен.
Благо уже полгода Леська живет у Адели, вдвоем, в ее роскошной квартире на Саксаганского. Поправилась даже от еды, которой здесь вдоволь. Живет в качестве подружки, компаньенки.
У Адель есть деньги. Их ей регулярно дают папа-банкир, мама-галерейщица и бабушка-реставратор. Они живут отдельно.
Они все в работе, в хлопотах, им всегда некогда.
Высылает алименты и бывший муж-теннисист.
Адель ни в чем не отказывает ни себе, ни подружке Леське. И дважды за лето они были на море.
Познакомились они на свадьбе у общей приятельницы Полины. Хотя раньше никогда не виделись.
У них оказалось много общего.
А Леська-душа компании, рассказчица, юмористка. С ней было весело и беззаботно.
После свадьбы Леська поехала к Адели и так у нее и осталась.
Спали вместе, на одной постели, как лесбиянки. Рядом спал Дульфан.
Спали днем. Ночами прожигали в «Розовом носороге».
– У нас самая обычная лесбийская семья. Только без секса. И под разными одеялами, – смеется Адель.
Леська за полгода раз шесть являлась домой, к матери. Приносила еду элитную: моцареллу, семгу, инжир, пахучие персики.
Ночевала в своей спальне, отдыхая от прокуренных клубов.
– Как у тебя, мамочка, чисто! А у нас, в квартире полный бардак! Ничего найти не можем.
Мать ходила на цыпочках, продлевая исцеляющий сон дочери. Поила ее травяными настоями. Мягко увещевала про вред никотина, про страшные последствия от такой неправедной жизни.
Леська затыкала уши, слушать не желала.
К вечеру звонила Адель. Она сообщала, что такси вызвано. Через пять минут будет возле дома Леськи.
Леська спохватывалась, чмокала мать и уезжала.
Обещая не курить, вредного ничего не есть и ночами спать.
И снова жизнь бурлила, прожигалась в ночных угарах.
Степочка был у няни. Няня мысленно была с Гошей. Ей было не до ребенка.
Но, Cтепа начал курлыкать. Курлу-Курлу-Курлу…
Дульфан днем спал, вместе с девчонками. Его никто не выгуливал. Он это делал сам. На коврик у порога.
Как-то Леська пришла домой с Дульфаном на руках.
– Она у нас поживет неделю. Адель срочно улетела в Москву, к жениху. Вот, мы собрали, все, что успели.
И Леська выложила из пакета сухой корм «Чаппи с говядиной».
– Это китайская хохлатка. Она не гавкает, все время молчит! Порода такая.
Леся поставила хохлатку на пол.
– Ух, ты! – Мать разглядывала дивную собаку.
На горле ошейник с камнями «Сваровски». На бедре цветная татуировка. Череп с костями. Одета собака в леопардовый комбинезон с серебряными вставкамии и с шиншиловым капюшоном.
– Кстати, собака беременна, вот-вот родит. От элитного кобеля, чемпиона Шанхая. Щенки стоят по 2 тысячи долларов. Адель мне обещала подарить одного. Мы его продадим и ты заплатишь долги по квартире.