— С Ричардом? — Бет мечтательно закатила глаза. — С ним бы и я покаталась, как бы больна ни была.
— Боюсь, он предпочтет Кэролайн.
— Почему? — Бет была так изумлена, что даже не рассердилась.
— Потому что с ней ему интересно. Признайся, Бет, наша тетушка даст сто очков вперед всем молодым девицам, вместе взятым!
Громкий смех на другом конце стола, где сидело старшее поколение, подтвердил эти слова. Кэролайн оживленно переговаривалась с сидящим рядом седым подтянутым военным. Видимо, разговор носил несколько рискованный характер — мужчины открыто смеялись, дамы, потупив глаза, с трудом сдерживали улыбки, а у Аннабел на лице застыло кислое выражение смирения и покорности судьбе.
— Ну как же, генерал, неужели вы не помните, как тогда в Тунисе вы уговорили меня пойти смотреть танец живота в какие-то трущобы?
Генерал смущенно закашлялся.
— Еще неизвестно, кто кого уговорил.
— Неважно. Вам еще очень понравилась та девочка, танцовщица. Она и правда была невероятно хороша. Вы даже процитировали из «Песни песней»: живот твой — ворох пшеницы, окруженный лилиями. Черт побери, ведь помню! А потом началась стрельба, и вы все пытались куда-нибудь спрятаться. Ну и вид же у вас был! — Кэролайн громко расхохоталась.
— Я беспокоился за вас, — вымученно улыбнулся несчастный генерал.
Кэролайн, казалось, наслаждалась его смущением.
— Веселые были времена! А в Индии… Вы помните? — Она уже обращалась к следующей жертве — загорелому старичку, сидящему рядом с Аннабел. — Мы попали на праздник поклонения Гангу. По реке плыли венки, а потом началось омовение, и все голышом заходили в воду. И вы уговаривали меня сделать то же самое! Сейчас, я думаю, вы не стали бы этого делать. Не пугайся, Аннабел, дальше я рассказывать не буду, — сказала она, увидев страдальческое выражение лица сестры.
Аннабел выждала паузу и встала из-за стола, давая понять, что ужин закончен.
— Кофе мы будем пить на балконе.
Гости стали подниматься, но Кэролайн продолжала сидеть.
— Маргарет, я хочу поговорить с тобой. Проводи нас в зимний сад, Бет. — Кэролайн поднялась и величественно двинулась к выходу из столовой. Бет подбежала и покорно засеменила рядом. — Какая у тебя странная походка. — Кэролайн с осуждением посмотрела на изящные туфли племянницы на высоченных каблуках.
В зимнем саду она удобно уселась в кресло, по-мужски резко закинув ногу на ногу, выжидательно помолчала, но не выдержала:
— Ну же, Бет, я хочу поговорить с Маргарет наедине.
Бет повернулась так резко, что подол ее длинного светло-розового платья гневно взметнулся.
— Не стоит быть такой любопытной, — вслед удаляющейся Бет проговорила Кэролайн, доставая из сумочки маленький золотой портсигар, и закурила. — Единственное приличное место в этом доме, — повела она рукой с зажженной сигаретой. — Хоть какие-то яркие пятна, а то все вокруг бледное, блеклое. Впрочем, дома и должны быть похожи на своих хозяев. Итак, Маргарет. — Кэролайн с наслаждением затянулась. — А знаешь ли ты, что Маргарет звали твою прапрабабку, жену Филиппа Феннела, казненного при Елизавете? Она тогда спасла Окридж-холл от конфискации в королевскую казну. — Кэролайн помрачнела. — А другой Филипп, твой дядюшка, продал его.
— Да, я знаю.
— Про Маргарет или про Филиппа?
— Я все знаю об Окридж-холле, — спокойно ответила Мэг.
Кэролайн оживилась.
— Откуда? Тебе рассказывала Гвендолен?
— Нет, мама никогда не говорила со мной об Окридж-холле.
— Очень похоже на нее. — Кэролайн усмехнулась. — Так откуда же ты все, — она выделила это слово, — знаешь?
— Все, наверное, слишком громко сказано — лишь то, что смогла найти в университетской библиотеке.
— Значит, тебе было интересно?
— Пожалуй. — Мэг не хотела показывать, насколько ей было интересно.
Кэролайн, видимо, поняла это.
— Как ты сейчас похожа на свою мать, такая же гордая тихоня.
— О, — Мэг рассмеялась. — Я не тихоня!
— Да, судя по твоим волосам, не тихоня. Ну-ка, подойди. — Она длинными тонкими пальцами, унизанными перстнями, взяла Мэг за подбородок. — Удивительно, — прошептала Кэролайн, — удивительно. Маргарет… Как же тебя называла Гвендолен? Мардж? Гретель? Мей?
— Мэг.
— Просто. — Кэролайн неодобрительно покачала головой. — Слишком просто.
— Мне нравится. — Мэг упрямо вскинула подбородок. Честно говоря, она тоже предпочитала, чтобы ее называли Мардж, но Мэг выбрали родители, и никто не имеет права осуждать их выбор.
— И чем же ты занимаешься, Маргарет? — Кэролайн тоже не собиралась идти на какие-либо уступки.
— Работаю в школьной библиотеке.
— Очень увлекательно! — иронично произнесла Кэролайн.
— Мне нравится.
— А мне нравится, что ты не поддакиваешь мне, как эти глупые Уайты. — Кэролайн улыбнулась и достала вторую сигарету.
Последовала пауза.
— От чего умерла Гвендолен?
— От воспаления легких.
— Странно, у нее всегда было крепкое здоровье. Наверное, плохое питание… Вы что, голодали?
Мэг усмехнулась про себя. Похоже, в представлении Кэролайн все, кто не может позволить себе ужин из восемнадцати блюд, голодают.
— Мы не голодали, мы вообще очень хорошо жили и были счастливы! — Наконец-то Мэг смогла сказать то, ради чего, собственно, и пришла. Они были счастливы без Феннелов, их богатства и внимания!
— Счастливы? — Кэролайн выговорила эти слова с презрением. — Да, Гвендолен могла позволить себе быть счастливой!
— А вы нет? — дерзко спросила Мэг.
— Нет, — жестко ответила Кэролайн. — Я не могла!
— Но почему? Каждый имеет право на счастье!
— Только не я. Я была самой старшей и, по сути дела, — главой семьи. На Филиппа, как ты уже поняла, надеяться не приходилось, а наш покойный папочка, славный генерал Феннел, был алкоголиком, которого даже не выпускали к гостям. Впрочем, его немного оправдывает то, что он начал пить сразу же после смерти мамы, твоей бабушки. В свете говорили о таинственной болезни, подхваченной им в Афганистане. Этой болезнью была неистребимая тяга к спиртному. Представь себе, Маргарет, я до сих пор прячу оставленные на столе недопитые бутылки. — Кэролайн невесело рассмеялась. — Денег хронически не хватало. Наши туалеты, правда, были всегда великолепны, но чего это стоило! Окридж-холл разрушался на глазах, и сохранить его могли только мы, женщины, вернее, деньги, которые получим, удачно выйдя замуж. Теперь ты понимаешь, чем для нас было замужество твоей матери? Предательством! Впрочем, спасение Окридж-холла волновало только меня. Аннабел всегда любила только себя, Диана была глуповата, а Филипп… — Кэролайн с силой сжала руку Мэг. — Никогда не называй своего сына Филиппом — это роковое для нас имя! Я чуть не умерла, когда узнала о продаже Окридж-холла, и не простила Филиппа даже после его гибели.