Читать интересную книгу Песнь дьявола. звуки, разъедающие нас изнутри - Константин Карягин

Апогей противостояния произошёл, когда Мария пришла в деревню спустя несколько дней после происшествия за продуктами: к ней подошёл хранитель закона Еружалема по имени Понтий, и начал задавать странные вопросы. Не стесняясь, со всей полицейской простотой он спрашивал о том, насилии со стороны Иштена. Так, как деликатность у полицейского отсутствовала с рождения, Мария глубоко возмутилась действиями законника и пожаловалась родителям. Назревал ещё один скандал. Масло в огонь подливал и отец Изуша, рассказывая, что священник его умолял оставить мальчика, а он долго не соглашался, но под давлением, всё-таки сдался. Не смотря на то, что у Иштена оставалась поддержка, большинство жителей Еружалема были против пастора, и, решив действовать, они подготовили коллективное письмо в столицу, дабы им прислали нового священника, а Иштена освободили от должности и отправили на покой.

Прошло ещё полторы недели и Иштен, огороженный от деревенских слухов и обвинений, шёл на поправку. Видения пропали. Мало-помалу силы возвращались к пастору и он принял для себя решения, что проведёт в грядущее воскресение проповедь. Вскоре он стал уже самостоятельно вставать с кровати и даже выходил во двор церкви, где проводил время, сидя на скамейке и рассматривая воды Юрдена вместе с величественными лесами, которые окружали эту благородную местность. В такие моменты ветер витал в голове у Иштена. Обычно заполненное думами пространство черепной коробки в этот момент пустовало. Не получалась у пастора и работа с трактатом. Пустоты рядом не было.

Накануне воскресной проповеди Иштен прибывал в приподнятом настроении, ведь он возвращался к своему любимому, пасторскому делу. Священник попросил Марию сходить в Еружалем, дабы она оповестила всех о готовящейся проповеди. Мария долго пыталась отговорить Иштена, чувствуя угрозу душевному равновесию.

– Падре, мне кажется, что вы ещё недостаточно хорошо себя чувствуете, может, повремените с проповедью?

Но Иштен твёрдо стоял на своём:

– Нет, Мария. В моём возрасте можно болеть до самой смерти. Лучше чувствовать меня может заставить только общение с моими прихожанами, да звук органа, который будет петь под твоими пальцами!

Не сумев убедить Иштена, девушка покорно пошла в деревню. Как и ожидалось, немногие с радостью восприняли весть о том, что Иштен собирается провести проповедь. Кто-то вежливо придумал себе дела. Злые языки же позволяли себе отпустить пару колких шуток. Особенно отличился отец Изуша, который сказал:

– Заманчивое предложение, я, пожалуй, приду. Заодно с собой позову всех детей Еружалема, а после проповеди, в которой Иштен будет говорить о добропорядочности, праведности, я позволю ему побить палкой всех пришедших детей. Сам лично дам ему оружие божественного возмездия!

Нашлись семьи, которые решили всё – таки пойти на проповедь. Кто-то из них поддерживал Иштена, кто-то не хотел нарушать традицию, ну а кто-то просто хотел посмотреть в глаза священнику и послушать, что он будет говорить в этот раз. Тех, кто согласился пойти, Мария попросила не напоминать Иштену о событиях, так как это могло плохо повлиять на его здоровье. Со всех она взяла честное слово, что они не станут будить воспоминание об избиении Изуша. Ночь с субботы на воскресение выдалась для неё без сна. Сердце чувствовало, а старуха со своими звёздами и луной обо всём догадывались и шептали Марии на ухо.

Воскресным утром, наконец-то, прозвучали звуки органа, который до этого молчал. Его по-настоящему мощная песня ручьём лилась из медных трубок и уносилась прочь, разливаясь и отдаваясь эхом среди густых лесов, и перемешивалась с тихим переливанием реки Юрден. Сей музыкальный поток находил место в сердце людей: и у тех, которые шли на проповедь через каменный мост, и у тех, которые её сегодня решили пропустить.

Иштен уже с пяти часов утра был на ногах, готовясь к проповеди. Такого волнения как сегодня он давно не испытывал, ведь его наставническое слово не прерывалось до сих пор. Ни одно воскресение в течение этих десяти с половиной лет не обходилось без проповеди для жителей Еружалема, и Иштен даже чувствовал некую вину за свою болезнь. Поэтому сегодня он хотел отдаться душой и разумом жителям деревни полностью. Лишь сон, приснившийся накануне полный тьмы и пустоты, настораживал Иштена. Но зачем верить в эти языческие приметы, когда предстоит божья благодать?

Когда в церковь стали входить первые люди, Иштен уже стоял за кафедрой и приветствовал прихожан. Те, в свою очередь, здоровались со священником, но все это делали по-разному. Кто-то радостно улыбался, кто-то осторожно вскидывал руку, ну а кто-то отделывался сухим и вежливым кивком головы. Когда все люди разместились в храме и расположились по скамейкам, Иштен обвёл глазами присутствующих, и заметил, что сегодня зал церкви был полупустой. Пастор неприятно был поражён, и вопросительно произнёс:

– Что-то сегодня многие опаздывают… а у остальных какие-то важные дела? Скоро они будут? Мне бы уже хотелось начать.

Прихожане уставили свои глаза на Иштена, и кто-то из мужчин, с дальних рядов сказал:

– Падре, они не придут, вы можете начинать.

Иштен посмотрел на того, кто произнёс эти слова. Удивление священника возросло. Он спросил:

– Почему не придут? За десять лет моей службы здесь такого никогда ещё не было. Что случилось?

Люди затихли, никто не мог смотреть на священника. Мария за органом закрыла глаза, сдерживая слёзы. Сердце чувствовало, а старуха-ночь шепнула. Все боялись произносить ответ на вопрос пастора. Иштен обводил прихожан своим взглядом, намереваясь вцепиться глазами в кого-то из них, и пытать своим лучезарным взглядом, перед которым никто не мог устоять. Тишина постепенно делалась невыносимой, и священник снова повторил свой вопрос. На этот раз всё тот же мужчина, который расположился на самой дальней скамейке, не выдержав тишины, сказал:

– Это всё из-за той ситуации… ну, которая у вас произошла с сыном Марьтиров, Изушем.

После этих слов, у Иштена всплыла та злополучная сцена с избиением мальчика. Единовременно ему стало стыдно и дурно, в глазах всё потемнело. Тёмные образы возникли перед глазами. Прошлое сдавило. Друг насилует девушку при негласном одобрении Иштен. Кресты на мантии… просто знак, просто знак. Силы снова покидали Иштена, он лишь сумел произнести:

– Спасибо… что вы все пришли. Мне сегодня что-то плохо, проповеди не будет, простите меня. Простите меня… за всё. Мария, будь добра, проводи меня до покоев, пожалуйста.

Информация о сорванной проповеди из-за напоминания об инциденте с Изушем, быстро разошлась по всему Еружалему. Злые языки говорили о том, что старик притворялся. Иные наоборот видели в реакции Иштена раскаяние. Но, почти все жители деревни сходились во мнении, что их нынешний священник уже не может нести службу по состоянию здоровья.

– Ему просто стыдно было смотреть в глаза честным людям, особенно когда я ему напомнил об этом! – говорил Михаэль из семьи Апоштале.

– Не доброе всё это… дурное знамение, я говорю вам! – пророчил старец, почти ровесник Иштена, по имени Иван из четы Теологушей. Этим днём Еружалем ещё долго не мог уснуть, обсуждая события, которые произошли в божьем храме.

Шло время, а Иштену с каждым днём становилось только хуже. Священник слабел, и уже не мог диктовать Марии свои мысли для трактата. Он лишь изредка приходил в сознание и шептал в полубреду: «Вот он ад, он рядом. Слишком порочный… слишком слаб. Он найдёт путь! Лишь бы не услышать его песнь!» Мария, глядя на мучения наставника, ходила сама не своя, и, как помешанная, дежурила у кровати Иштена, забыв о своих иных обязанностях. Церковь медленно, но верно превращалась в заброшенное место. Казалось, насколько увядал Иштен, настолько и разрушалась божья обитель. Храм, и сам священник ежедневно переносили тяжкие муки, которые не оставляли право и возможность на жизнь. Лишь только ночью, когда Иштен погружался в тревожный сон, а стены церкви окутывала ночная тьма, скрывая запустение, судьба дарила им, обоим передышку, тем самым настраивая на новые страдания с началом дня. Орган в мотив общего уныния молчал, теряя медь своих трубок.

В один из мучительных дней для Иштена к нему пришёл посетитель. Это был Изуш. Мария в это время ещё крепко спала, и парень, словно почувствовал момент, явился вольготной походкой в дряхлеющий храм. Изуш, без каких либо церемоний и приветствий, вошёл в покои пастора и сел на плетёное кресло возле кровати священника, где обычно сидела Мария. Парень уставился с лёгкой ухмылкой на Иштена. Старик же, в свою очередь, собрав остатки сил, хрипя, тихо изрёк:

– Что тебе нужно здесь? Убирайся из этого святого места, богохульник!

Изуш и не думал следовать гневному приказу Иштена, он лишь больше оскалился и сказал: