поясе. Видать, за дровами в лес…
Рассмеялся юный Морозец:
— Полно тебе, отец. Да много ли надо этому бедняге? Я раз дуну, он и замёрзнет насмерть вместе с кобылой своей.
Тут же и полетел хвастун сани догонять. А как догнал, начал и так, и эдак крестьянина донимать. И за ворот, и в рукава, и под полу залез. Мужику хоть бы что. Едет себе, песенку насвистывает. Мороз его и за нос, и за ноги в худых лаптях хватает, уж так старается, что из сил выбился.
Слез мужичок с саней, побежал с ними рядом. Раскраснелся, даже полушубок расстегнул.
Приехал на место, снял топор с пояса, начал рубить берёзки да сосенки. Трудится, пот со лба вытирает.
— Ну и жарко же мне, — рубит и приговаривает.
А юный Морозец вокруг вьётся, всё норовит ужалить побольнее лютой стужей. Только не мёрзнет крестьянин: чем сильнее мороз лютует, тем сильнее мужик топором размахивает. Утомился Морозец, злится, а сделать ничего не может.
— Ну уж погоди у меня! На обратной дороге худо тебе придётся!
Смотрит, лежат в санях рукавицы, которые мужик скинул, когда разогрелся от работы. Залез хитрец внутрь и ну морозить варежки. Заледенели рукавицы, колом стоят, не гнутся.
Закончил крестьянин дрова рубить, погрузил их в сани, рукавицы взял… а на руки надеть не может — твёрдые от холода, как железные. Что делать бедняге?
Взял он топор да и начал обухом рукавицы бить, чтоб помягче стали. Ох и досталось притаившемуся внутри Морозцу! Так ему мужик бока намял, что еле ноги унёс наш герой. Пришёл к отцу, стонет, жалуется. Мало того, что уморился совсем, так ещё и битым был.
— Впредь тебе наука, — ответил ему мудрый Мороз. — Пана богатого заморозить — дело нехитрое, а вот рабочего человека никому не одолеть. Ни тебе, молодому, ни мне, опытному.
Двенадцать месяцев
Словацкая сказка
Давным-давно жил в самой лесной глуши среди высоких гор вдовый крестьянин. Не бедствовал он: и дом у него был просторный да справный, и скотина тучная, и земля плодородная. Со всем хозяйством управлялся он вдвоём с дочерью Марушкой. А уж дочь его до того хороша собой была с малых лет, что глаз не оторвать! И нраву кроткого, и работящая, и с отцом почтительная. Уж как крестьянин её любил да баловал — ни в чём девочка отказа не знала.
Жили они ладно да мирно, но хозяйство росло, трудно стало вдвоём за всем поспевать. И однажды привёл в дом отец новую жену. Не одна пришла мачеха, а с дочерью своей, ровесницей Марушки. Совсем недолго прожили они семьёй, когда крестьянин заболел да умер. Осталась дочка его сиротой, на попечении мачехи.
А мачеха, чем старше падчерица становится, тем строже с ней обращается. Уж больно хороша Марушка, мачехина-то дочка Олёна ей и в подмётки не годится. Обе девушки на выданье, боится недобрая женщина, что не найдёт дочка её родная жениха, пока рядом сестрица-красавица.
Уж и одевает падчерицу злая мачеха в лохмотья, и работу ей самую грязную поручает, и кормит объедками со своего стола, а ненавистная девица всё краше становится. Вот уж и возраст подошёл обеим девушкам для замужества. Днём и ночью думает мачеха, как бы Марушку извести.
И вот однажды, как раз под Новый год, зовёт она к себе падчерицу да и говорит:
— Дочь моя, дело есть для тебя важное. Хочет сестрица твоя на новогодний праздник к платью букетик фиалок приколоть. Ты поди-ка в лес да нарви цветов и нынче же домой принеси.
Всплеснула руками девушка:
— Маменька, да что вы говорите такое? Разве же в декабре растут в лесу фиалки? Где я найду их в такую стужу под снегом? Да и боязно мне, вон как ветер за окном завывает.
Топнула ногой мачеха, глазами засверкала.
— Пошла вон, грубиянка, — кричит, — и без цветов домой не возвращайся, не пущу!
Делать нечего, пошла Марушка в лес. А лес суров и неприветлив, снег лежит по пояс, ветер воет, снежную крупу прямо в лицо швыряет, мороз пробирает до самых маленьких косточек. И так темно, что ни зги не видно. Вязнет в снегу девушка, бредёт куда-то, а куда — и сама не ведает. Понимает, что не найти ей фиалок в разгар зимы. И когда уже совсем не осталось у неё сил, увидела девушка вдалеке, в самой чаще, огонёк.
Пошла Марушка на огонёк и вышла к поляне. Велика поляна, круглая, как блюдо праздничное, посередь костёр горит, высокий да жаркий. А вокруг костра на поваленных деревьях сидят двенадцать человек. Три старца седобородых, трое зрелых мужчин с проседью, трое богатырей в самой поре да трое юношей, ещё безусых. Были то двенадцать месяцев — три зимних, три осенних, три летних и три весенних. Замерла девушка на краю поляны. Уж так ей у костра погреться хочется, а в круг ступить боится.
Тут самый древний из старцев, что держал в руке посох резной да каменьями драгоценными украшенный, повернулся в её сторону и молвил:
— Братья-месяцы, поглядите-ка, гости у нас. Проходи, красавица, не робей. Мы тебя не обидим.
Шагнула на поляну девушка, поклонилась низко и говорит:
— Приветствую вас, добрые люди. Дозвольте у костра вашего погреться. Совсем я продрогла и устала, сил моих нет дальше идти.
— Проходи, грейся, милая. Да расскажи, какая нужда тебя в такую пору привела в лес. Чего ты тут ищешь?
— Ищу, я, дедушка, фиалки, моей сестрице на платье, — отвечает Марушка, садясь поближе к огню.
Поднял брови старец:
— Да в своём ли ты уме, девица? Неужто не знаешь, что не растут фиалки в лесу зимой?
— Знаю, батюшка, да выхода нет у меня. Не пустит меня мачеха обратно без цветов. Или найду я фиалки, или не жить мне, останусь навсегда здесь, в сугробах.
Переглянулись месяцы, пошептались меж собой. Встал со своего места самый старший, ударил посохом о землю трижды и передал его самому младшему юноше.
— Ну что, братец Март, поможешь девушке?
— Помогу, братец, как не помочь, — отвечает Март, принимая посох.
Трижды грянул он посохом оземь, и лес вокруг поляны ожил, задвигался, зашумел. Ветер стих, потеплело, в снегу появились проталины, а на проталинах — вот ведь чудеса! — пробивается из земли молодая робкая зелень. Вот уж и фиалки подняли свои головки, раскрываются нежные