- Нет, как он мог узнать, вот что! - останавливается он вдруг прямо против меня, по-видимому узнавая во мне недавнего собеседника. - Говорили тогда ребята: раскидать надо ихние трубы... Вишь, нацелились в бога!.. От этого всей нашей стране может гибель произойти. Шутка ли: господь знамение посылает, а они в небо трубами... А как он, батюшко, прогневается да вдруг сюда, в это самое место, полыхнет молоньей?..
- Да ведь это сейчас пройдет, - говорю я.
- Пройдет, говоришь? Должны мы живы остаться? - Он спрашивает, как человек, потерявший план действий и тяготеющий ко всякому решительно высказываемому убеждению.
- Конечно, пройдет, и даже очень скоро.
- А как?
Я смотрю на часы.
- Да, должно быть, менее минуты еще.
- Меньше минуты? И это узнали! Ах ты, господи боже!..
Прошло не более пятнадцати секунд. Все мы стояли вместе, подняв глаза кверху, туда, где все еще продолжалась молчаливая борьба света и тьмы, как вдруг вверху, с правой стороны, вспыхнула искорка, и сразу лица моих собеседников осветились. Так же внезапно, как прежде он набежал на нас, мрак убегает теперь к северу. Темное покрывало взметнулось гигантским взмахом в беспредельных пространствах, пробежало по волнистым очертаниям облаков и исчезло. Свет струится теперь, после темноты, еще ярче и веселее прежнего, разливаясь победным сиянием. Теперь земля оделась опять в те же бледные тени и странные цвета, но они производят другое впечатление: то было угасание и смерть, а теперь наступало возрождение...
IX
Солнце, солнце!.. Я не подозревал, что и на меня его новое появление произведет такое сильное, такое облегчающее, такое отрадное впечатление, близкое к благоговению, к преклонению, к молитве... Что это было: отзвук старого, залегающего в далеких глубинах каждого человеческого сердца преклонения перед источником света, или, проще, я почувствовал в эту минуту, что этот первый проблеск прогнал прочь густо столпившиеся призраки предрассудка, предубеждения, вражду этой толпы?.. Мелькнул свет - и мы стали опять братьями... Да, не знаю, что это было, но только и мой вздох присоединился к общему облегченному вздоху толпы... Мрачный великан стоял с поднятым кверху лицом, на котором разливалось отражение рождавшегося света. Он улыбался.
- Ах ты, б-боже мой!.. - повторил он уже с другим, благодушным выражением. - И до чего только, братцы, народ дошел. Н-ну!..
Конец страхам, конец озлоблению. В толпе говор и шум.
- Должны мы господа благодарить... Дозволил нам живым остаться, батюшка!..
- А еще хотели остроумов бить. То-то вот глупость...
- А разве правда, что хотели бить? - спрашиваю я, чувствуя, что теперь можно уже свободно говорить это, без прежней напряженной неловкости.
- Да ведь это что: от пития это, от винного. Пьяненький мужичок первый и взбунтовался... Ну, да ведь ничего не вышло, слава те господи!
- А у нас, братцы, мужики и без остроумов знали, что будет затмение, выступает внезапно мужичок из-за Пучежа. - Ей-богу... Потому старики учили: ежели, говорят, месяц по зорям ходит, - непременно к затмению... Ну, только в какой день - этого не знали... Это, нечего хвастать, было нам неизвестно.
- А они, видишь, как рассчитали. В аккурат! Как ихний маятник ударил, тут и началось...
- Премудрость...
- Затем и разум даден человеку...
- Вишь, и опять взыграло... Гляди, как разгорается.
- Содвигается тьма-то!
- Теперь сползет небось!
- Содвинется на сторону - и шабаш.
- И опять радуется всякая тварь...
- Слава Христу, опять живы мы...
- А что, господа, дозвольте спросить у вас... - благодушно подходит в это время кто-то к самой ограде. Но ближайший из наблюдателей нетерпеливо машет рукой: он смотрит и считает секунды.
- Не мешай! - останавливают из толпы. - Чего лезешь, - не видишь, что ли? Еще ведь не вовсе кончилось.
- Отдай, отдай назад! Осади! - вполголоса, но уже без всякой внушительности произносят городовые. Солдаты, ружья к ноге, носы кверху, с наивною неподвижностью тоже следят за солнцем. Гриша, торжествующий, смешался с толпой и имеет такой вид, как будто готов принимать поздравления с благополучным окончанием важного дела. Астрономическая наука приобрела в его лице ревностного адепта. Окруженный любопытными, от которых еще недавно слышал язвительные насмешки, он теперь объясняет им что-то очень авторитетно:
- Труба... она вещь не простая. Содвинь ее, уж она не действует. Она по звезде теперича ставится. Все одно ружейный прицел.
- Как можно содвинуть, вещь понятная! - ласково и как будто заискивающе поддакивают собеседники.
- Тонкая вещь!
- А не грех это, братцы? - раздается сзади нерешительный вопрос, оставшийся без отклика.
Солнце играет все сильнее; туман все более и более утончается, и уже становится трудно глядеть невооруженным глазом на увеличивающийся серп солнца. Чирикают примолкшие было птицы, луговая зелень на заречной стороне проступает все ярче, облака расцвечиваются... В настроении толпы недоверие, вражда и страхи умчались куда-то далеко вместе с пеленой полной тени, улетевшей в беспредельное пространство...
Я ищу старика скептика. Его нигде нет. Между тем кое-где открываются окна, до тех пор закрытые ставнями или тщательно задернутые занавесками. Давешняя старушка робко отпирает свою закупоренную хибарку, высовывает сначала голову, оглядывается вдоль улицы, потом выходит наружу. К ней подбежала девочка лет двенадцати.
- Бабушка, бабушка, а я вот все видела!
- Ты зачем убежала, греховодница, когда я не приказывала тебе?
Но девочка не слушает и продолжает с веселым возбуждением:
- Все видела, как есть. И никаких страстей не было. По небу стрелы пошли, и потом солнышко, слышь, темнеит, темне-и-ит...
- Ну?
- Ну и все потемнело. Задернулось вот, и все одно... чугунным листом. Ей-богу, правда, как вот заслонка-те перед солнцем и стоит. А потом с другой-те стороны вдруг прыснуло и пошло выходить, и пошло тебе выходить, и опять рассветало.
Бабушка ворчит что-то, но старое брюзжание звучит уступчиво и тихо, а детский голос звенит с молодым торжеством.
Мы сидели уже на пароходе, когда последний след затмения соскользнул ни для кого уже незаметно с просиявшего солнечного диска.
В третьем классе в публике живо ходила по рукам брошюра: "О солнечном затмении 7-го августа 1887 года"...
1887-1892