Молодая женщина подняла на него большие глаза цвета фиалки.
- Простите, сэр, но вы, кажется, знаток русского народа? - спросила она с очаровательным смущением.
- О! - ответил мистер Пэль обещающим голосом.
- Так не можете ли вы (робкий взгляд и улыбка)... не можете ли вы (фиалковые глаза устремляются вниз, на кончик крохотного башмачка)... ознакомить меня с общеупотребительными русскими выражениями?
- С величайшей готовностью! - воскликнул мистер Пэль, облокотившись на ящик маиса и вынув записную книжку. - Вот, для первой ориентации в русском городе... Вы входите в ресторан, вы спрашиваете национальные блюда... Позвольте, я прочту... - И мистер Пэль прочел по складам: - "Вщи, касса, плин, яичники..."
- Нет, нет, - прервала его миссис Василова с легким вздохом, - я хотела бы знать совсем другие слова и, если можно, попросить вас записать мне их английскими буквами. Например, слово "муж", потом слова "будьте осторожны"...
- О-о! - кисло улыбнулся американец. - Очень опасный подбор слов. Муж по-русски - это "муш" или, ласкательно, "мушка", а ваше предостережение надо произнести так: "Будь ты острожник".
- Спасибо, - мило произнесла молодая женщина, записывая себе в книжечку эти слова. - Сэр, я - русская по происхождению, ко совершенно забыла родной язык. Особенно после морской болезни... Такая странная болезнь! Отняла память событий, лиц, хронологии...
- Разве вы страдаете морской болезнью?
- По ночам у себя в каюте, - смутившись, произнесла миссис Василова и удалилась, обласкав мистера Пэля очаровательным поклоном.
Она не прошла и десяти шагов, как из маисовой кадки слева раздалось какое-то странное кряхтенье. Вздрогнув, она отшатнулась направо, но из стоявшего там ящика с маисом послышалось совершенно явственное сопенье. Испуганная красавица побежала прямо на груду мешков, как вдруг до ушей ее долетел тяжелый, сдавленный вздох, и один из мешков несомненно зашевелился. Это было уж слишком для ее чувствительных нервов. Она закрыла лицо руками и помчалась по трапу вниз, к себе в каюту.
У миссис Василовой очень элегантная каюта первого класса. Для такой старой и маленькой развалины, как пароход "Амелия", рассчитывающей больше на груз, нежели на пассажиров, это очень миленькая каюта. Мягкая мебель ввинчена в пол, зеркало и вешалка привинчены к стенам, всюду ковры, коврики и занавески. Мнимая Катя Ивановна бросилась на кушетку, вытянула ножки и закинула обе руки за голову. Каштановые локоны, выбившись из прически, мягкими прядями свесились вдоль ее свежих бледных щек, фиалковые глаза потемнели, губы страдальчески сжались.
Катя Ивановна, Вивиан Ортон то ж, думала о том, что ее ждет в Кронштадте. Она ехала в сумасшедшую страну, которую Тингсмастер называл великой. Она ехала к народу, который Тингсмастер называл гениальным. Она думала об этой стране и страстно хотела ее видеть. Она также думала о человеке, с которым должна будет встретиться в Кронштадте. Если это Василов, она подойдет к нему и скажет "будь ты острожник", а если это Артур Морлендер, ей придется сказать ему нежным голосом "мушка" и начать страшную комедию - бог даст, последнюю комедию в ее жизни...
Вивиан устало опустила ресницы. Она больна ненавистью, убивающей ее лучше всякого яда. Но у нее есть и яд, настоящий яд, действующий как молния, спрятанный в механизме ее маленьких золотых часиков. Вивиан не собирается убить им Морлендера, этот яд она бережет для себя. Вивиан проследит за всеми тайнами своего врага, прочтет его мысли, узнает его планы и выдаст его народу, чтобы сам советский народ расправился с ним, как он того заслуживает...
Ресницы ее вздрогнули, и у прелестного рта легла жесткая складка.
Стук в дверь. Вивиан вскочила, и лицо ее приняло прежнее наивное выражение:
- Кто там?
В каюту просунулась голова небольшого человечка. Это был техник Сорроу. Он тотчас же вошел, заложив руки за спину, и тревожно шепнул:
- Дорогая мисс Ортон, мы приняли радио из Нью-Йорка... от Микаэля Тингсмастера...
- И что же?
- Готовьтесь к худшему, мисс Ортон. Мик предполагает несчастье. Он думает, что Василов убит и заменен... Кем - не знаю. По всей вероятности, Морлендером, согласно плану заговорщиков.
Вивиан ничего не ответила. Руки ее судорожно сжались в кулачки.
- Еще одно, дорогая моя мисс: "Амелия" сильно запаздывает, мы только завтра придем в Кронштадт. И одновременно с нами или даже раньше нас придет "Торпеда". Мы снеслись по радио и узнали, что она развила предельную скорость. Она выиграла два дня.
- Хорошо, - медленно ответила Вивиан. - Не бойтесь, друг Сорроу. Я помню все ваши наставления, я знаю свой долг, и я его исполню.
30. АРТУР МОРЛЕНДЕР ЛИЦОМ К ЧИТАТЕЛЮ
Мы оставили "Торпеду" в ту злополучную минуту, когда Биск, матросы, бедняга Дан, сам португалец Пичегра, мнимый Василов, дочь сенатора и даже банкир Вестингауз были объяты ужасом - впрочем, далеко не от одной и той же причины. Оставляя в стороне психологический анализ, я должен вкратце назвать эти причины.
Вестингауз был в ужасе, потому что испугался дочери сенатора.
Дочь сенатора была в ужасе, потому что последняя ее надежда найти Маску исчезла.
Биск был в ужасе, потому что погибал.
Матросы были в ужасе от нового пронзительного воя под палубой, предвещавшего еще одного покойника.
Португалец Пичегра ужаснулся не столько исчезновению Биска, сколько количеству работы, выпавшей отныне на его долю.
Ужас бедняги Дана установился раз навсегда от лицезрения сатаны.
Что касается ужаса мнимого Василова, то о нем нельзя сказать в двух словах, и спокойное течение этой главы, я надеюсь, постепенно подготовит читателя к его восприятию.
Мистер Артур Морлендер, так как это был он, целиком и безусловно отдался на волю пославших его людей. Жизнь перестала интересовать его. Он решил стать орудием мести, не больше. Он ни о чем не спрашивал, и ему никто ничего не говорил, кроме сухих предписаний: сделать то-то и то-то.
Первые сутки он терпеливо сидел, спрятанный в узкую черную каюту, откуда не было, казалось, никакого выхода. Стена раздвигалась и выбрасывала ему на подвижном подносе питье и еду; когда же "Торпеда" отошла уже на расстояние дневного пути от Нью-Йорка, тот же поднос последовательно выбросил ему сапоги, брюки, жилетку, пиджак, воротничок, галстук, запонки, манжеты и прочие предметы, снятые с несчастного Василова и еще сохраняющие теплоту его тела.
Артур Морлендер послушно надел все это на себя. Спустя некоторое время стенное отверстие бесшумно раздвинулось в вышину человеческого роста, и в комнату вошел невысокий человек в маске и монашеском капюшоне. Он знаком показал Морлендеру, чтобы тот сел перед зеркалом, вынул множество баночек и флакончиков и рукой в черной перчатке ловко загримировал его под Василова. Надо, впрочем, сказать, что это вовсе не было трудно, так как молодой Морлендер и коммунист Василов были удивительно похожи друг на друга - обстоятельство, предусмотренное заговорщиками заранее. Итак, незнакомая рука наложила легкий грим, указала Артуру, как это делать без ее помощи, и человек в капюшоне безмолвно исчез туда, откуда появился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});