Мама перестала ходить вечно надутой и начала шутить со мной, а отец стал интересоваться, как прошел мой день, и даже подарил мне настоящую кепку для рыбалки с большим прозрачным козырьком. Наши отношения становились все лучше и лучше, и однажды вечером мы всей семьей поехали в ресторан есть бараньи ребрышки.
Я не знал, почему они так себя ведут. И спросил Таню. Она ответила, что, скорее всего, это фаза.
— Какая фаза? — удивился я.
— Фаза — это когда что-то не может продолжаться долго. Через какое-то время все станет по-прежнему.
Я ничего не понял, однако не стал признаваться в этом Тане, так как не хотел, чтобы она считала меня дураком.
Затем случилось кое-что совсем необыкновенное.
У нас посреди газона растет роскошный фикус, и как-то утром мама попросила меня хорошенечко вскопать вокруг него землю и обильно полить, а то его листья уже начали желтеть и сохнуть. Она уехала за покупками, а я занимался порученным делом, когда возле нашего дома остановился отличный серебристый „инфинити". Парень за рулем опустил окно и помахал мне рукой. Я подошел к машине, но не слишком близко, так как не знал, что у него на уме. Может, он сексуальный маньяк или хочет украсть меня для выкупа.
Но парень не был похож на похитителя детей. Я хочу сказать, он был хорошо одет и не пытался затащить меня в машину. И еще он улыбался.
— Привет, сынок, — приветствовал он меня. — Жаркая работа в жаркий день. Верно?
— Да, сэр, — ответил я.
— Скажи, туда ли я попал? Это дом Мейбл Бэрроу?
Я кивнул.
— Рад, что не заблудился. — Он продолжал улыбаться. — Ты не знаешь, дома ли Мейбл?
— Нет, она уехала.
— Ты уверен?
— Абсолютно уверен. Она моя мать, поэтому я знаю.
— Ты не шутишь? — удивился он. — Ты сын Мейбл? Ну и ну, я просто ошарашен. Как тебя зовут?
— Чет. На самом деле Честер, но Чет мне нравится больше.
— Мне тоже. А твой отец — Грегори Бэрроу?
Я опять кивнул.
— И, я полагаю, он работает в лаборатории „Макхортл". Ставлю четыре сотни.
— Ммм… Он не вернется до вечера.
— Жаль, что я не застал его, — с сожалением сказал парень. — Я старый друг твоего отца. Мы вместе ходили в химическую школу. Что ж, придется заехать как-нибудь в другой раз.
— Как ваше имя? — спросил я. — Я могу сказать предкам, что вы их искали.
— Послушай, Чет, ты ведь любишь сюрпризы?
— Некоторые.
— Понимаешь, то, что я хочу сделать, будет сюрпризом для твоих родителей. Я хочу как-нибудь вечером нагрянуть неожиданно к ним. Мы не виделись несколько лет. Ты представляешь, как они изумятся?! Поэтому я не хочу, чтобы ты рассказывал им о моем приезде. Это испортит мой сюрприз. Договорились?
— Договорились. Я ничего им не скажу.
— Смышленый парень, — одобрительно произнес он, продолжая улыбаться, затем сунул руку в карман и достал оттуда пятидолларовую бумажку. — Держи. За то, что ты мне здорово помог.
— Нет, не надо.
— Держи, держи, — продолжал настаивать друг отца, — купи своей подружке мороженое. У тебя есть подружка?
— Что-то вроде того, — ответил я.
— Конечно, есть, — засмеялся он, — такой красивый парень не может быть один. Возьми деньги, Чет. Ты заслужил их, поскольку был очень вежливым и обещал ничего не говорить отцу с матерью, чтобы не испортить мой сюрприз.
— Хорошо, — согласился я.
Я взял деньги, он помахал мне руной и уехал. Я внимательно разглядел банкноту. На ней был портрет Линкольна.
Я опустил деньги в карман и решил не покупать мороженое. Лучше мы с Таней потратим их, когда приедем в „Диснейуорлд".
32
Доктор Черри Ноубл
Я ничего не решала, ничего не планировала, когда внезапно поняла, что провожу все больше и больше времени с Чесом Тоддом. Я навещала его два или три раза в течение рабочей недели, а иногда еще и в субботу или в воскресенье.
Он никогда не приглашал меня сам, но всегда радовался моему появлению и огорчался, когда я уезжала. Я чувствовала то же самое. Мне нравилось его общество, нравилось, что он интересуется моими делами и во всем советуется со мной. Нравилось даже то, как мы спорим. Эти споры были очень эмоциональными, но они никогда не заканчивались ссорой. Наши вкусы не совпадали ни по какому предмету, начиная от вин и соусов и заканчивая влиянием феминизма на индустрию моды.
Я ощущала все возрастающую близость между нами. И, по-моему, Чес тоже испытывал нечто подобное. Я говорю не о сексе, мы никогда не шли дальше легкого поцелуя. Но нам было очень хорошо в обществе друг друга, и даже если воцарялось молчание, оно нисколько не смущало нас, и мы чрезвычайно тонко воспринимали малейшие колебания настроения.
Мы никогда больше не обсуждали причины импотенции Чеса, и постепенно эта проблема как бы перестала существовать.
Должна признаться, что в то лето я решила придать его жилью более нарядный и привлекательный вид. Я никогда не имела склонности к домашней работе, но меня обижало то, что он живет в столь примитивных условиях.
Я настояла, чтобы Чес купил новую стеклянную посуду, фарфоровый сервиз и столовые приборы, повесила красивые занавески на его окнах, договорилась с ним, что каждое утро он будет застилать кровать, и подарила ему великолепное атласное покрывало. Я также уговорила его поменять кресла и стулья на более удобные и приобрести современный журнальный столик для гостей.
— Когда ты приделаешь рюшки к моим колесам? — спрашивал он меня.
На все эти перемены Чес реагировал с подчеркнутым презрением, но, я думаю, в глубине души он был рад не только тому, что его дом становился более уютным, но и тому, что именно я занималась благоустройством его жилища. Он продолжал подтрунивать над моими способностями декоратора, но, тем не менее, стал каждый день бриться, следить за волосами (раз в две недели приглашал парикмахера) и содержать ногти в идеальной чистоте. Плюс ко всему, он заключил договор с цветочным магазином, и теперь каждые пять-семь дней ему доставляли свежий букет гладиолусов.
— Мой брат сказал, что это место стало похоже на дом свиданий в Новом Орлеане, — заметил он однажды.
Этот разговор состоялся через день после того, как ко мне на консультацию приходил Герман Тодд. Я решила, что могу продолжить тему.
— Герману лучше знать, — сказала я с пренебрежением, — думаю, он провел достаточно времени в борделях.
— Ошибаетесь, док, — возразил Чес, — мой сраматющий брат относится к тому типу мужчин, которые никогда не платят за секс. Он полагает, что если хоть раз заплатит за это, то уронит свое мужское достоинство. Он предпочитает завоевание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});