Он улыбнулся, разом включив все свое обаяние.
— Наводнение ведь маловероятно, не так ли? Говорят, что река никогда не стояла так низко.
— Катастрофа в течение ближайших двадцати четырех часов в Шатли, возразил я, — тоже маловероятна. И еще одно, Грег, — вам уже исполнился двадцать один год?
— А причем здесь это?
— Если нет, то могут возникнуть определенные трудности.
— Так вы продаете здесь страховку или нет?
— Я не продаю страховку, Грег. Я ее оформляю, если условия выгодны обеим договаривающимся сторонам. На какую сумму вы предполагаете застраховаться?
— Пустяки — какой-нибудь миллион фунтов. Возможно, два.
«Похоже, — подумал я, — пора вернуть разговор в разумное русло».
— Боюсь, что подобная сделка вряд ли сможет состояться, — сказал я. — Хотя в теории страховка от непредвиденных обстоятельств возможна — скажем, таких, как неурожай пшеницы или задержка при поставке каких-то товаров, однако тут всегда возникают трудности при формулировании текста контракта, и на выработку окончательного варианта уходит много времени…
Грег расхохотался так, что оконное стекло задребезжало.
— Вэл, вы говорите, как самый настоящий старик, — проговорил он сквозь смех.
— Так вы изволили шутить, молодой человек? — задумчиво спросил я. Он наконец перестал смеяться.
— А почему бы и нет? Подумаешь, возникла у меня одна идейка, но не слишком реальная, как вы правильно заметили. Мне было интересно посмотреть на вашу реакцию.
— Что это за девушка, — неожиданно спросил я, — платье которой исчезает? Совершенно не удивившись, Грег ответил:
— Такое может быть у любой, когда она надевает люксон.
— Люксон?
— Ну, видите ли, дело заключается в том… это один из парадоксов женской логики… Если на женщине платье, совершенно приличное платье, части которого, однако, периодически исчезают, то она не видит в этом ничего предосудительного — ведь на самом деле платье остается на месте, и только создается иллюзия, что его нет.
— А почему никто не пьет пиво?
— Нам не нравится его вкус. И это вульгарно.
— Вульгарно?
— Ну да, от него толстеют.
— Грег, откуда вы взялись?
— Отсюда.
— Отсюда? Может быть. Но, во всяком случае, не из Шатли.
— Отсюда, — дерзко повторил он.
— А что это за разговоры о дуэли?
Мне снова удалось смутить и разозлить его. В глазах Грега зажегся красный свет животной ярости.
— Дуэль? Мне ничего о ней не известно, — резко ответил он. — А что знаете вы? А, ладно, не имеет значения.
Он встал и направился к двери.
— Жаль, что вы не захотели заключить сделку, — бросил Грег через плечо. Уверенность вновь вернулась к нему. — Впрочем, я так и полагал. Кстати, вы знакомы с Джилом Карсвеллом, не так ли?
— Да, но какое…
— И с Кларенсом Муллинером?
— Да. На самом деле…
— На самом деле он появится здесь в 15.10. И Грег аккуратно закрыл за собой дверь.
Джил позвонил мне прямо из банка — первый раз за все время его работы там — и сказал:
— Вэл, мне необходимо немедленно с тобой встретиться. Давай где-нибудь выпьем.
— Хорошо, — сразу согласился я, — увидимся в «Коппер Бич».
— В этом хромированном морге?
— Зато там пусто.
— Ладно. Буду через пять минут.
Я сразу же направился в «Коппер Бич». На выходе меня схватил за рукав Томми — ему не терпелось мне что-то сказать.
— Она снова прошла мимо, мистер Матерс. Если вы поторопитесь, то успеете догнать ее.
— Спасибо, Томми, — ответил я, высвобождаясь из его цепких пальцев, и вышел на яркое утреннее солнце.
В пятидесяти ярдах впереди шла девушка в розовом костюме. Я видел только ее спину, но сразу понял, что это Белоснежка. Ее стройные, изящные бедра были лишь одним из достоинств единственной на миллион фигуры, идеально дополняющей единственное на миллион лицо; было бы преступлением прикрывать такие ноги даже тончайшим нейлоном.
Тут меня ждал небольшой сюрприз: я никак не предполагал, что такая девушка будет ходить в одном и том же наряде два дня подряд.
Так как на сей раз она была одна, я вполне мог догнать ее и попытаться заговорить. Но мне не пришлось нарушать этикет. Как раз в этот момент она бросила взгляд назад и на сей раз не стала делать вид, что я ей не знаком. Девушка остановилась и подождала меня.
Когда я подошел довольно близко, ее плечи обнажились. На этот раз я сумел хорошо разглядеть, как это происходит. Краем глаза я видел нижнюю часть жакета и юбки. Создавалось впечатление, что мой взгляд прожег огромную дыру в ее одеянии.
Несколько зевак на улице уставились на нее. Правда, они изо всех сил старались показать, что ничего не замечают. (Не забывайте, мы ведь живем в Шатли.)
Когда между нами оставалось десять футов, жакет Белоснежки снова стал целым, но зато юбка укоротилась до границ пляжного бикини. Потом костюм собрался воедино, если не считать большого круглого выреза вокруг пупка.
«Вырез» — не совсем точное определение, материал костюма и тело девушки переходили друг в друга, как свет мерцающей свечи смешивается с темнотой комнаты.
«Да, она Белоснежка не только лицом», — подумал я, ибо моему взору фрагментами предстали все части ее великолепного мраморного тела.
— Меня зовут Вэл Матерс, — представился я, — и я подозреваю, что вы меня хорошо знаете.
Этим я сразу заработал очко. Ее глаза округлились, и она спросила:
— С чего вы это взяли?
— Вы узнали меня в баре вчера вечером. Она кивнула, признавая, что так оно и было. Но больше ничего не стала говорить.
— Кто вы? — спросил я.
— Миранда.
— Просто Миранда?
Ее костюм, что было довольно странно, перестал меняться. Возможно, тут все зависело от того, под каким углом смотришь. Желая продолжить эксперимент, я протянул руку, чтобы коснуться ее талии… Она больно ударила меня по руке, однако в ее порыве не было злости.
— Нужно сначала дождаться приглашения, — холодно заметила она, повернулась и, к моему глубокому разочарованию, пошла прочь. Я ждал большего от этой встречи.
Джил уже пришел в «Коппер Бич». Мы устроились в углу, там, где прошлым вечером сидели великаны.
Джил и я были одного роста и комплекции, и когда-то походили друг на друга. Теперь он носил очки, и с его лица не сходило упрямое выражение: оставьте-меня-в-покое; я очень надеялся, что выгляжу иначе. Джил мог бы достичь любых вершин. То есть теоретически способности позволяли ему это. На практике же он не добился ничего и никогда не добьется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});