Читать интересную книгу Ритуал - Адам Нэвилл

Но он увидел лишь неподвижную палатку и Дома. Тот вернулся к ней, но все еще оглядывался через плечо. На вершине вокруг палатки была лишь каменистая почва, серо-черные валуны, темный мох, бледно-желтый лишайник, да несколько маленьких, тянущихся к небу деревьев. Фила на холме не было. Небольшая кучка уже собранных дров валялась у ног Дома, как будто тот только что бросил их.

Собственное дыхание вдруг оглушило Люка. Пот, смешиваясь с каплями дождя, затекал в глаза. Взгляд смазался, глаза метались по сторонам, пытаясь увидеть худшее. Ему хотелось кричать и бежать куда угодно. Паника захлестнула его. Он закричал что-то, чтобы прочистить мозги. Потом заставил себя замереть и успокоиться.

Зрение прояснилось. Угол обзора расширился. Он быстро пришел в себя. И тут на него налетел Дом.

Люк увидел, что того всего трясет, а глаза у него как у сумасшедшего. Из раскрытого красного рта доносилось нечленораздельное поскуливание, вперемешку с судорожными вздохами.

Дом вцепился в него, как утопающий. Схватил Люка за куртку, потом поскользнулся и повалился на бок, увлекая Люка за собой. Они лежали и барахтались на твердой земле, не в силах расцепиться, потому что побелевшие руки Дома мертвой хваткой сжимали его куртку. Люк почувствовал, как затрещала у него подмышками ткань.

— Дом, — пробормотал он. — Дом, отпусти. — Но Дом повис на нем, будто Люк был спасательным плотом в черной воде. Словно, не желая тонуть в одиночку, тот вцепился в единственную доступную безопасную и надежную вещь.

— Отпусти! — заорал Люк прямо Дому в лицо. Но тот лишь, захныкав, проскулил, — Он исчез. Его забрали… забрали…

Люк обхватил грязную голову Дома руками и, сжав ее, закричал, — Отвали! Отвали от меня! — сминая это безумное, с выпученными глазами лицо. Руки, вцепившиеся ему в грудь, обмякли и отпустили его. Дом лег на бок и закрыл грязными руками лицо.

Люк с трудом поднялся на ноги и разгладил вытянутую спереди куртку. Нащупал в кармане брюк меленькую овальную форму сложенного перочинного ножа. Вытащил его и раскрыл. Жалкое крошечное лезвие тускло поблескивало в сумеречном свете, заливавшем пустынный пригорок.

Он отошел от Дома. Не мигая, пока не почувствовал, будто в глаза втерли мыло. Пошел прямо к краю вершины и посмотрел вниз на каменистый склон, где Фил собирал дрова.

— Фил, — позвал он, что было сил. Звал до тех пор, пока в легких не осталось воздуха. — Фил! Фил! Фил! Фил! — Потом закашлялся, в горле саднило.

Нигде не было видно ни малейших следов Фила. Никто не откликнулся из сырых бесконечных деревьев, темных лощин и густого подлеска. Не было ни криков птиц, ни дуновения ветра. Даже дождь, казалось, замер от шока перед тем, что вышло из леса и забрало взрослого мужчину.

38

— Я… Я услышал его крик. Я не выпускал его из виду. Клянусь. Он был в двадцати футах от меня. Это все печка. Я проверял воду. Наклонился, посмотреть, не кипит ли. Потом услышал его крик… — Дрожащий голос Дома стал глуше и тише. — Он исчез.

Люк присел рядом, все еще сжимая в руке нож. Отвел взгляд от Дома и палатки. Осмотрел каменистый склон, чтобы убедиться, что к ним никто не идет.

— Боже, Господи Иисусе. — Он не мог с этим смириться. Фил тоже исчез. Его утащили куда-то туда, во тьму… Он попытался отогнать от себя наихудшие опасения.

Всего этого просто не может быть. Не будь он таким измотанным, и морально и физически, он давно сошел бы с ума. За три дня нахождения в этом месте его чувства притупились. Личностные качества растворялись, обнажая инстинкты и страх. Наверное, так рассуждают трусы. Здесь тебе не нужны чувства. Просто бойся все время и быстро действуй, если что-то пойдет не так. Расслабишься, и ты труп.

Он должен уходить немедленно. Обязательно один. Он встал и посмотрел на другую сторону холма. Оно забирает их по одному и исчезает. Их разделение может его запутать. Он должен использовать остатки дневного света и сил, и просто бежать, без оглядки.

А если сегодня оно изменит свою модель поведения и убьет их обоих? Сперва Дома, лежащего в палатке здесь наверху, а потом его там внизу, запутавшегося в подлеске и обезумевшего от истощения. Легкая добыча.

Сон. Прутья.

Дом в ужасе смотрел на него. Глаза по краям были ярко-красного цвета. Грязный, в синяках, растрепанный и мокрый. В одних грязных шортах и куртке. Он выглядел жалко. К горлу Люка подкатил комок. Он вздрогнул. Упал на колени и обнял Дома за плечи. Зажмурился. Дома бил озноб, но его руки крепко обхватили Люка за талию. Он вцепился в него как напуганный ребенок.

Они еще долго стояли, обнявшись, и молчали под моросящим дождем, в меркнущем свете дня.

39

Темнело, а огня у них не было. Только фонарики и голубой огонек туристической печки. Оба ресурса было необходимо экономить до утра. Они сидели спиной к спине перед палаткой, покончив с последними энергетическими батончиками и остатками сахара. На какое-то время это их стабилизирует. Слабый поток питательных веществ в истощенной крови принес небольшое успокоение.

С юго-запада непрерывно дул холодный ветер. Он шевелил деревья у подножия холма, словно чье-то мощное, нетерпеливое дыхание. Дождь кончился, но воздух был холодным. Под тяжестью нависшего над холмом облачного покрова вокруг рождались вечерние тени. Скоро все погрузится во тьму.

Они сидели, подложив под себя спальный мешок Фила, чтобы защитить себя от холода камней. У каждого был 180-градусный обзор. Каждый нес свою вахту, стараясь не думать о том, что случилось с Филом.

Дом невесело рассмеялся, нарушив долгое молчание, — Я бы все отдал, чтобы увидеть то, от чего хотел убежать на неделю. Безумие какое-то!

Люк почувствовал, что широкая спина Дома надавила еще сильнее. Он не знал, что человеческое тело может быть таким тяжелым и твердым. Люк откашлялся. — Ты не ошибся. — Он уставился вдаль. — Я в конец запутался со своей жизнью. Давно уже. — Он натянуто улыбнулся дрожащими губами. — Разочарование для меня стало естественным состоянием. Но почему только сейчас мне не кажется, что раньше все было так плохо? Боже, как я хочу снова оказаться в своей сраной старой квартире с чашкой чая в руке.

Дом снова рассмеялся, Люк подхватил его, пока Дом вдруг не замолчал, втянув в себя воздух. — Господи, как же я люблю своих детей. Я не увижу… — Он беззвучно заплакал, сильнее прижавшись к Люку спиной.

Люк почувствовал комок в горле. Он покачал головой. Ему до сих пор не верилось, что он сидит здесь. Что нет больше Фила. Нет больше Хатча. А он сидит, как немой, и смотрит, как с меркнущим светом медленно угасает его зрение. Холод увлажнил лицо и сковал суставы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});