Читать интересную книгу Быть может… - Вера Заведеева

Поначалу идти было легко и весело – высокое душистое разнотравье, еще влажное от росы, алмазные струи водопадов, бьющие из скал, первые лучи солнца, брызнувшие из-за перевала на величавые горы, вершины которых теряются где-то высоко в облаках… Но вот начинается первый подъем – и рюкзак моментально тяжелеет, норовя опрокинуть своего хозяина навзничь. Карабкаться временами приходится по узкой скользкой тропе, уходящей вверх под углом почти в 45 градусов. Пот (или слезы) разъедает глаза, но страшно оторваться от подвернувшейся под руку опоры – куста или замшелого валуна. А еще надо следить, чтобы ботинок идущего впереди, соскользнув с неверного камешка, не затормозил на твоей голове. Наконец-то привал. Ребята падают на траву там, где застал их этот долгожданный клич.

И снова в путь. Впереди – только огромные вековые сосны и кустарники среди мшистых валунов. Кажется, что у горы этой и вовсе нет никакой вершины – одни сосновые пики до самого неба. Незаметно великаны-сосны сменились приземистым корявым березняком. Вдруг впереди стало как-то светлее. Вот и закончился мрачноватый лес, приоткрыв панораму альпийских лугов. Если и есть рай на земле, то это точно здесь! Какая красота! Так и хочется упасть в эту высокую шелковистую траву и больше не двигаться, боясь нарушить пронзительную тишину, и наблюдать за гордым полетом в прозрачной синеве неба огромных невиданных птиц с устрашающими клювами. А вот и знаменитые рододендроны, которые уже, к сожалению, отцвели. Суровый инструктор разрешил ненадолго остановиться. Дальше пойдут каменистые морены и никакой растительности уже не будет.

После короткого отдыха – вперед и только вперед. К концу дня мы должны дойти до 105-го Пикета, откуда в ясную погоду открывается Эльбрус во всей своей красе: две сахарные головы, искря на солнце, торжественно плывут над Кавказским хребтом, соблазняя обманчивой близостью. Пологая морена обещает легкую прогулку, но идти по ней, увязая в гальке и лавируя между валунами, не так уж легко. И снова подъем, но уже в обнимку с лысой скалой, по расщелинам которой расползлись ледовые языки. Последние неимоверные усилия, почти ползком, – и вот он, долгожданный Пикет, примостившийся на вершине горы. Этот небольшой, но довольно вместительный деревянный домик с двухъярусными нарами был построен на площадке, укрытой со всех сторон от ветра огромными каменными глыбами, еще в тридцатые годы как промежуточный лагерь для строителей Приюта одиннадцати. Вниз смотреть страшно – дна ущелья не видно.

Солнце еще не скрылось за горами, и все кинулись фотографироваться, как будто и не «прощались с жизнью» на последнем крутом подъеме каких-то полчаса назад. Самодельный обед-ужин у походного костра, гитарные стенания и бессмертные «Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой…». Вот и все, что нужно для счастья… С последним лучом солнца лагерь будто черным покрывалом накрыло. Пора спать. Завтра в три часа утра они двинутся в путь, пока не подтаял снежный наст, одетые уже в «униформу» – в безразмерные брезентовые комбинезоны и такие же штормовки и обутые в трикони с острыми шипами (некое подобие горнолыжных ботинок). Ноги в них становятся пудовыми, зато не скользят, впиваясь в лед или плотный снег. От Пикета до Приюта одиннадцати всего шесть километров, но каких! Идти придется по снежным и фирновым полям.

В два часа ночи зычный голос инструктора объявляет подъем. Завтрак – чай, хлеб с маслом и все. После теплой палатки прозрачный холодный воздух и ледяная вода в умывальнике моментально выветривают остатки сна. За ночь подморозило. Неправдоподобно огромные яркие звезды, цепляясь за пики скал, загадочно мерцают, вызывая священный трепет. Раздалась команда готовиться к выходу. Прощай, Пикет! Мы идем покорять Приют одиннадцати!

Когда группа построилась, все чуть не попадали от хохота, глядя на окружающих, особенно на девчонок: в бесформенных брезентовых штанах и штормовках поверх собственных курток, в белых марлевых масках, резко контрастирующих с ало-малиновыми губами, а у парней – еще и с выползающей из-под марли разномастной щетиной в яркой помаде, в черных очках и невообразимых головных уборах, в «зубастых» ботинках, с неподъемными рюкзаками, которые можно было надеть только в лежачем положении, и палками (в качестве дров) в руках. Не смеялся только инструктор, бывший погонщик скота, ловко пристраивая на плечах станковый «абалаковский» рюкзак, который возвышался над его головой.

Перед выходом группы на маршрут этот суровый укротитель, недвусмысленно дирижируя ледорубом, еще раз предупреждает о необходимости соблюдения строжайшей дисциплины и осторожности: идя по узкому каменистому серпантину, нужно помнить о тех, кто внизу, потому что даже небольшой камешек, выскочивший из-под чьего-то ботинка, может привести к ужасному камнепаду, как, впрочем, и громкие восклицания не в меру возбужденных туристок. На леднике нужно неустанно смотреть себе под ноги: коварные трещины, припорошенные снежком или затянутые тонким льдом, подтаивая днем, могут не выдержать – и тогда тебя даже искать никто не станет.

Туристы движутся на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Впереди инструктор и несколько крепких ребят с веревками и крючьями, которым придется утаптывать тропу, в середине все девчонки, а замыкающим парням предстоит подгонять отстающих, взваливая на себя и их поклажу. Дышать становится все труднее. Звезды постепенно бледнеют, но небо все еще кажется бархатно-черным на фоне мерцающего льда. И вдруг откуда-то снизу посыпались огненные искры, высеченные на снегу первыми лучами солнца. Группа уже вышла на траверз и двигалась в узком снежном коридоре высотой около метра. Справа медленно начал выползать огромный, докрасна раскаленный диск. Казалось, до него можно дотянуться рукой… А слева все еще оставалась кромешная темень.

Удивительный снег в горах: ярко-белый, крупнозернистый и на вид очень твердый. Совсем не такой, как у нас в Подмосковье – нежно-пушистый. И все равно его нестерпимо хочется лизнуть: пить-то нельзя. Глядя, как группа медленно ползет вверх, преодолевая один снежный «бархан» за другим и норовя нечаянно «забыть» по дороге хотя бы дрова, кажется, что ее покинули последние силенки. А тут еще развеселившееся солнце палит нещадно, расцвечивая горные вершины всеми цветами радуги, и хочется стащить с себя всю тяжеленную амуницию вместе с рюкзаком, намертво впившимся в плечи. Да и ноги бы отрубить вместе с проклятыми триконями. Мы с подружкой начали заметно отставать и плелись почти в самом конце «хвоста», подгоняемые неумолимыми замыкающими. А Приюта все не видно.

«Привал! Привал! Мы уже добрались до Кругозора[1]!» – докатилось откуда-то сверху, и в то же мгновение живая цепочка из качавшихся на ходу голов замерла и исчезла в снежном коридоре. Все попадали, как костяшки домино, на снег, не снимая рюкзаков: потом в них не вставишься. Казалось, что никакие угрозы уже не заставят подняться с этого роскошного ложа. Как хорошо просто так лежать на приросшем к спине рюкзаке, спокойно вдыхать разреженный воздух, смотреть на бездонное ярко-синее без единого облачка небо и ни о чем не думать! «Как славно быть ни в чем не виноватым! Совсем простым солдатом…», – проникновенно звучал в голове голос главного московского барда Окуджавы.

«Хватит нежиться! Быстро встали! Кто отстанет – ждать не будем! Тут и закопаем, если что!» – эхом неслось по цепи обнадеживающее обещание инструктора. Последняя угроза возымела действие: такой и вправду закопает. С трудом поднялись на дрожащие ноги и, согнувшись в три погибели под ненавистным рюкзаком (и зачем в нем столько всякого ненужного барахла?), поплелись, шатаясь, вверх. Вот и осилили очередной подъем.

И наконец – о счастье! Впереди мелькнуло что-то темное, похожее на аэростат времен войны. Ну вот, уже и галлюцинации начались из-за неимоверной усталости и слепящего на солнце снега. «Ура! Приют!» – закричали самые догадливые, все еще не веря своим глазам. Трехэтажное каменное здание необычной округлой формы, обшитое стальными листами, и вправду напоминало чем-то серебристый аэростат. К нему вела пологая тропа среди бескрайней снежной равнины. Вот она, финишная прямая, которая всегда открывает второе дыхание в спорте, бросая в последний прорыв. А в жизни? Нет, об этом думать пока не хочется.

Приют одиннадцати, построенный энтузиастами под руководством тогда еще малоизвестного архитектора в конце тридцатых годов на высоте 4200 метров над уровнем моря, – последний базовый лагерь для альпинистов, штурмующих величайшую вершину Кавказа (5642 метра) Эльбрус, а для горных туристов это предел мечтаний, ну разве что кому-то из них удастся отсюда добраться еще до Скал Пастухова. Во время Великой Отечественной войны Приют защищали солдаты-альпинисты и кавалеристы, сражавшиеся здесь с отрядом немецких горных егерей «Эдельвейс». До сих пор в округе находят гильзы от патронов и искореженное оружие.