Глава 37
Во внутреннем дворике столпились охающие слуги. Столпились они почему-то возле телеги с мешкам морковки. На них сидел облезлый крестьянин и размахивал руками. Неподалеку пасся, привязанный к телеге черный и очень знакомый конь с дорогой сбруей. На лоснящейся заднице коня красовался след от зубов. - Еду я, значит, - сиплым голосом произнес рассказчик. – Смотрю, стая волков всадника погнала. Он отбивался, как мог. Это вон там, в лесочке было под горами. Смотрю, а волков огромный пес ведет. Пена течет, зубы скалит. Его даже волки бояться! - Цуцик! – обрадовалась Пять Мешков. – Ну как он? - Цуцик? – вздохнул крестьянин. – Он хорошо. Он поел! Он же первый прыгнул и на мужика в плаще. Ухватил его за плащ и стащил его с коня. А потом уже и остальные налетели. Конь взбеленился и бросился бежать. Еле поймал! Бертран уже понимал, что благодаря Цуцику приглашение на бал принято. И теперь нужно будет явиться всей семьей в королевский дворец. «Хороший был дворец!», - подумал Бертран, а потом посмотрел на Герцогиню Пять Мешков. – «Нужно нанять ей хорошего учителя манер!». - Гиос! – крикнул он, пока старик шептал что-то вроде «боги, храните короля!». – Пиши в столицу. Требуется учитель манер и танцев. И… Бертран посмотрел на жену, которая очень переживала за Цуцика. - И двух запасных, - мрачно добавил Бертран, глядя на красавицу – жену. – И модисток. И запасную команду. Плачу в три раза больше. За риск. В случае преждевременной кончины я заплачу родственникам. Так и напиши. - Значит, я еду на бал? – обрадовалась Пять Мешков. – На настоящий королевский бал? Бертран бы на месте короля уже начинал строить новый дворец. Желательно подальше. Гиос кивнул и отправился писать письма. Уставший Бертран направился обратно в замок, унося за собой жену под облегченные выдохи крестьян. - Для герцогини мы приготовил ванну, - ядовито произнес Гиос. Старик явно решил отомстить за наплевательское отношения к фамильному имуществу. В этот момент герцог понял. Он мужчина. Он должен защитить замок. Поэтому решительной походкой он понес жену в сторону ванной. Старик Гиос такого не ожидал, поэтому бросился за герцогом следом. Когда Бертран зашел в ванную, он тут же одной рукой сдернул шторы и приказал собраться слугам. - Так, сквозь мыло продеваете веревку, - Бертран посмотрел на нежным мрамор пола и представил себя со сломанной ногой. – И привязываете его к трубе. Он командовал так, словно капитан корабля, попавшего в страшный шторм. - Убрать! Вынести! А это что здесь делает? – спросил он, пока слуги утаскивали тумбочку. Бертран живо представил, как лежит возле нее на мокром с разбитым виском и раскоряченными ногами. - Достаточно, - с некоторым сомнением произнес Бертран, сдувая волосы. – Теперь буду купать. Лично. - Но это же верх неприличия! Никогда такого не было, чтобы мужчина вмешивался в женские дела, - начал было строгий ревнитель порядков Гиос. Но тут же был выставлен за дверь. *** Я почувствовала, как с меня снимают платье и бросают его на пол, а потом осторожно погружают в воду. - Сиди и ничего не трогай, - произнес муж, пока я вспоминала его жаркие поцелуи. Кто бы мог подумать, что он так сильно в меня влюбится. Даже папа маму не купал! А тут прямо… Я покраснела, опустив руки в теплую воду. - Руки держать над водой. Чтобы я видел, - произнес Бертран, снимая с себя камзол и закатывая рукава сорочки. Он сдул прядь волос и взял в руки мыло и мочалку. «Как вы думаете? Он там жив?», - спрашивали тихие голоса в коридоре. - Может, я сама? – спросила я, когда мочалка с душистым мылом скользнула по моим плечам. - Держи руки так, чтобы я видел! – сурово произнес муж. «Слышишь, разговаривает. Значит, живой!», - выдыхали в коридоре. Губка скользнула по груди, как вдруг его рука замерла. Я посмотрела с удивлением, держа сложенные руки над вкусно-пахнущей пеной. Губка снова ожила и стала скользить по животу. У меня невольно вспыхнул румянец, когда она коснулась моих бедер. Я сидела в огромной купальне, закусив губу и пытаясь не вздыхать.