— Назад, Буцко! — Это кричал Зачепа. — Ружья заряжать. Назад!
То ли крик был неожиданно сильным, то ли Буцко на подсознательном уровне понимал, что нужно выполнять команды старших, но он вернулся и схватил шомпол. Внизу Кородым продолжал безумно резать клинком воздух, не понимая, как нужно обходиться с оружием. Но его невероятная отвага ошеломила татар.
— И-я-ах! — Зачепа метнулся, высоко подпрыгнул, на лету выхватил из-за пояса отцовскую саблю и, не успев коснуться земли, прямо в воздухе раскроил бритый, блестящий от пота татарский череп. Побежал. У самой кромки воды ударом от пояса рассек лицо еще одному, толкнул плечом Кородыма, заорал тому, чтобы бежал к ружьям, а сам схватился с выходящим из воды степняком. У того был щит, невероятно узловатые мышцы, а еще очень заостренные черты лица. Это был опытный воин, и не Зачепе с таким бы биться.
Татарин сделал два ложных замаха, стоя на одном месте, качнулся вправо, показал щитом, покупая этим соперника и резко с оттягом рубанул. Зачепа поначалу подумал, что его слегка только ранило. Совсем боли никакой. Он бросил взгляд на руку и с удивлением увидел, как его рука отделяется от туловища и падает, разбрызгивая по сторонам кровь. Алый фонтан летел из плеча. Откуда-то из самой глубины себя, словно из неведомых недр, Зачепа поднял свой истошный крик. Нет, вырвал и изрыгнул прямо в раскосые глаза и высокие скулы. Уже в каком-то отключенном сознании он нагнулся, поднял упавшую саблю левой рукой и обрушил удар такой силы, что клинок неприятеля переломился. Сталь желтой молнией врезалась в плоть ровно посередине плеча, прошла все тело до промежности и остановилась только тогда, когда уперлась в землю. Разрубленное тело медленно развалилось на две части. Зачепа прыгнул в воду и ударил головой следующего прямо в плоскую переносицу, опрокинул, но сам при этом сильно подался вперед, подставляя шею под удар клинка. Отрубленная голова казака полетела в сторону и поплыла вниз по течению, а тело рухнуло под ноги наступающему, пальцы левой руки в последней судороге впились в чужую лодыжку.
В это время Кородым выстрелил, прицелившись с каким-то звериным хладнокровием. Пуля вошла точно в лоб и вышла из шеи врага. Тот навзничь повалился на воду. И вот уже тело, выпуская кровавые пузыри, плывет вслед за головой Зачепы. Буцко без слов протянул еще одно заряженное ружье крестьянину. Тот направил дуло на брод. В тот же миг, что-то очень яркое, золотое блеснуло чуть левее на противоположном берегу. И Кородым, не раздумывая, выстрелил на вспышку.
Увидев своего предводителя выбитым из седла, татары попятились.
— Амир! — Мурза сидел на земле, широко раскинув ноги и крутил головой во все стороны.
— Да, почтенный! — Сотник вырос мгновенно.
— Сколько прошло времени?
— Ты уже приходил в себя. Мы хотели перенести тебя в шатер, но ты воспротивился. Шлем выдержал удар. Только вмятина осталась небольшая.
— Я спрашиваю: сколько прошло времени?
— Около двух часов, господин, — соврал сотник. На самом деле прошло более трех часов, и солнце стояло уже высоко.
— Берег взят?
— Нет. Атака захлебнулась. Воины подумали, что тебя смертельно ранила пуля, и стали отступать. Я тоже не знал, как поступить.
— Захлебнулась?! Вы стая трусливых собак! Ты, ты опытный командир, разве не видишь сам, что нам противостоит горстка совсем еще юнцов. Если бы я знал, что берег хорошо укреплен, то разве бы посылал своих людей на гибель? Я их видел, этих казаков! Каждому из них вряд ли перевалило за восемнадцать. Какие-то мальчишки задержали целое войско!
— Мы сейчас же возобновим форсирование… — Амир попятился.
— «Возобновим»! — передразнил Кантемир-мурза. — Мы вчера еще должны были встать арьергардом, а сегодня к вечеру закончить переброску основных сил на тот берег. Под Смоленском поляки перейдут в наступление, а мы не успеем ударить с тыла русскому войску. Ты хоть это понимаешь?
— Понимаю. И готов понести наказание…
— Они уже задержали нас на сутки! О, Всемогущий, почему вокруг меня столько дураков?! Ты хоть имеешь какое-то представление об их численности?.. Чего молчишь?
— Я думаю, не больше десятка, великий!
— Десятка?! Да я, рискуя жизнью, самолично видел только четверых. Четверых! Ты это понимаешь?
— Они дерутся подобно духам подземелий! Зачем такое упорство, не пойму! Мы ведь все равно их одолеем.
— Они сражаются не как духи, а как воины, выполняющие свой долг и хранящие честь. У нас немного таких воинов. А если бы…
— Отдай приказание, непобедимый, и ты увидишь своих воинов в деле!
— Я уже их видел. Сколько трупов придется хоронить?
— Всего пятеро убитых и семеро раненых.
— Врешь, Амир! Говори как есть.
— Убитых одиннадцать. Раненых почти нет. Я же говорю, у них клыки шайтанов и сердца безжалостных дэвов!
— Ладно. Нельзя терять время. Отведи свою сотню от берега. Атаковать теперь будет сотня Гумера.
— Но, непобедимый…
— Я все сказал! Мне не нужны сейчас осторожные овцы, медленно щупающие дно ногой, перед тем как ступить. И не нужны те, кто опасается пули, словно проклятия свыше. Пусть идут свежие силы. Гумера ко мне!
— Слушаюсь, лучезарный!
Гумер приказал взять с пожни несколько жердей, связать их между собой. Затем составить плотно друг к другу три щита, скрепить. На эти три щита положили сверху еще три и еще. Примотали щиты к комелю жерди. Получилось висячее, непробиваемое забрало. После этого воины подняли над головами скрепленные жерди с забралом. Сверху, прямо на головы, им положили каждому по двойному щиту. Получилась своеобразная «гуляй-крепость», где забрало находилось впереди примерно на шаг от первого воина в цепи. Сотник коротко скомандовал, и крепость двинулась к воде.
— Э, ты только глянь, Кородым, штуковину-то какую прут! — Буцко вытаращенными глазами смотрел на татар.
— Вот же ж… и целить не в кого! — Кородым пытался поймать прицелом брешь.
— Ты целься, Кородымушка. Сейчас они чуть завернут, и ты их уши увидишь.
«Гуляй-крепость» завернула по броду влево. Но к удивлению русских стрелков, там тоже не было ни одной щели. Щиты были и сбоку.
— А, попробую! — Кородым спустил крюк. Грянул выстрел. Пуля врезалась в обод щита и увязла в толстой коже и сухом дереве. — Не-а, Буцко. А тебя все хотел спросить, зовут-то как, ну имя, что ли?
— Да ну тя! — Буцко напряженно вглядывался в приближающихся татар, перезаряжая одновременно пищаль. — Вот, держи. А мне-ка пустой дай. Счас я им!
— Ты чего задумал?
— Казаки с поля боя без команды не уходят. Запомни это, если еще хочешь стать нашим! — С этими словами Буцко схватил за дуло пищаль, словно дубину, и выпрыгнул из ложбины.