Юлька подлетела и в последний момент успела схватить трубку.
— Слава Богу, наконец-то! — откуда-то издалека едва слышно сказал мамин голос. — Что вы так долго не подходите?
— Я только вошла, — Юлька заметила, что сразу же начинает оправдываться, словно в чем-то виновата…
— А где Оля?
— Ее нет дома, — уклончиво отозвалась Юлька.
— А ты где была?
Мама любила задавать вопросы как на допросе, с неизбывной учительской интонацией.
— В редакции. Статью сдавала.
— А почему сейчас дома? У тебя неполный рабочий день? — Он у меня ненормированный, мама, — вздохнула Юлька. — А у Оли?
Юлька хмыкнула.
— Тоже.
— А почему у тебя голос усталый?
— Я работала ночью.
— Разве тебе не хватает дня? — с упреком принялась за нравоучения мама. — Ты всегда разбрасываешься. Надо учиться организовывать себя.
— Мама, я организовываю… Но бывают срочные задания, понимаешь? Производственная необходимость. Журналистика — это конвейер…
— Я прекрасно понимаю и без тебя, что такое журналистика, — обиженно перебила мама. — И я чувствую, что у вас что-то не так…
— Все так.
— Не лги. Вы не пишете уже два месяца.
— Мам, — взмолилась Юлька. — Знаешь, я по сколько страниц в день пишу?! У меня уже просто сил не хватает…
— А у Оли?
Юлька скрипнула зубами. Вечно ей приходится прикрывать эту вертихвостку. Надоело выгораживать!
— Это ты у нее спроси.
— Вот я и собираюсь это сделать. Мы с отцом уже начали беспокоиться, не случилось ли чего?
— Все нормально. Честное слово. Я сегодня же напишу вам.
— А Оля?
— Мы вместе напишем…
— Не надо, — сказала мама. — Не утруждайтесь. Я сама приеду, уже билет взяла.
— Зачем? — изумилась Юлька.
— То есть? Ты хочешь сказать, что у вас нет желания меня видеть?
Юлька вздохнула. Мама любит выворачивать слова наизнанку…
— Хотим. Мы соскучились, — горячо заверила она.
Голос у мамы потеплел.
— И я тоже. Встречайте в понедельник. Сто сороковой поезд, седьмой вагон. Я еще телеграмму дала на всякий случай.
— Целую. Ждем.
Юлька ошарашенно стояла посреди коридора с трубкой в руке. Черт, как некстати! И Ольга исчезла… Даже адреса своего суженого не оставила. Вот где ее теперь искать? Врать, что в срочной командировке? Опять ей одной расхлебывать?
Тут же позвонили в дверь. Это принесли телеграмму.
Юлька бросила ее на стол и решила сначала выспаться, а потом уже принимать решения, в это время раздался новый звонок.
Ну просто день визитов и сообщений! Кого еще черт несет? Пусть хоть обзвонятся. Ее нет дома. Ее вообще уже нет. Спит она… Все.
Хлопнула входная дверь, по коридору протопали ноги…
— А! Ты дома! — раздался бодренький голос Ольги. — А почему не открываешь?
— У тебя свои ключи есть.
— Так я их еле в сумке нашла… — Ольга втащила в комнату чемодан. — А где раскладушка? Я тоже спать хочу.
— Ты что, вернулась? — приподняла голову Юлька.
— Ага.
— Быстро что-то…
— А чего тянуть?
Ольга приготовилась к защите, но неожиданно увидела, что лицо сестры сияет неподдельной радостью.
— Слава Богу! — воскликнула Юлька.
— Ты что, рада?
— Ужасно!
— И с чего бы это? Соскучилась?
— Ага. Только не я.
— А кто же? — недоуменно уставилась на нее Ольга.
— Наша мамочка. Ты, зараза, когда ей последний раз писала? Мы же договаривались, что ты берешь это на себя!
Оленька хлопнула себя по лбу.
— И правда! Я свинья! Совершенно из головы вылетело!
— Немудрено, — съязвила Юлька. — У тебя в ней вообще мысли не задерживаются.
— Я напишу…
— Поздно, — со скрытым злорадством ответила Юлька. — «К нам едет ревизор». Так что ты появилась как раз вовремя.
Оля уселась на раскладушку и растерянно спросила:
— И что же нам делать?
— Придется сказать наконец правду, — поддразнила Юлька. — Я не вижу другого выхода.
У Оленьки лицо искривилось.
— Юленька, милая, ты шутишь? — жалобно спросила она. — Не выдавай меня…
— Ты же знаешь, что мама захочет прочесть все наши творения. Они там московские газеты не получают. А что ты ей покажешь? На моих материалах везде подпись: Юлия Синичкина. Юлия. Не Ольга.
— Что же делать? — запричитала Ольга. — Что делать? И почему все так сразу на одну голову валится? За что такая несправедливость?
— А что еще на тебя свалилось? Любимый выгнал?
Ольга гордо вскинула красивую голову.
— Я сама ушла! Он между прочим, умолял остаться…
— Представляю! — фыркнула Юлька. — «Ну че ты, в натуре?… Все будет путем… Поняла?… Hу ясно…» Верх красноречия!
— Примерно так… — всхлипнула Оля. — Я никогда не думала, что мне так важно просто говорить с человеком. Понимаешь? Вот я к тебе пришла… И нашла отдушину. Юлька, я две недели молчала!
— И как ты выдержала?
Но Оленька не заметила иронии, а серьезно ответила:
— Сама не представляю. И сама себя не пойму. Все было так классно… Он в постели просто фейерверк… A с утра встанем — и ни полслова. Он по делам уматывает, я ногти крашу. Квартира огромная… пусто… тоска… Приедет, скажет только: «Одевайся… едем». Молча поели в кабаке — и домой. «Раздевайся. Спать». Я ему: «Милый, ты меня любишь?» — «Естественно». — «А что ты весь день делаешь?» — «Дела». — «Какие?» — «А зачем тебе?» А позавчера меня в бутик повез. Я мерила, мерила, вертелась перед ним. Он молча ткнул в несколько шмоток, заплатил, в машину пакет бросил, и все… Даже не сказал, что я красивая, что мне идет… Словно корм для кошки купил!
Оленька быстро разделась и юркнула под одеяло. Юлька серьезно посмотрела на сестру.
— Оська, ты же не кошка. Ты личность.
— Ну да… — капризно протянула она. — А он козел… Я ему всю ночь высказывала, что меня не устраивает. Думаешь, понял? «Ладно, — говорит, — я тебе еще шубу куплю».
Юлька задумчиво грызла ногти. Получается, что и на одном языке договориться невозможно? Странно, опять у них с Ольгой полный синхрон. Обе этой ночью решали одну и ту же проблему со своими милыми…
— Не грызи ногти, — раздраженно сказала Оля. — Терпеть не могу! Я тебе руки горчицей намажу.
— Мне так легче думается.
— Посмотри на себя! У женщины руки должны быть ухожены, а у тебя вечно заусенцы торчат.
— Постучи с мое по клавишам — так не до маникюра будет, — огрызнулась Юлька.
— Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей, — парировала Ольга. Пожалуй, это было единственное что она усвоила из классики.
— Мой тоже меня не понимает, — вздохнула Юлька, а палец изо рта все-таки вынула. Вдруг и Квентин заметит, и ему станет неприятно?
— Конечно, — кивнула Оленька. — Какому мужику понравится, что ты носишься, как жиголо.
— Как Фигаро! — засмеялась Юлька. — Жиголо — мужчина.
— А Фигаро? — удивилась Оля. — Ну, не важно… Я имею в виду, что за работой ты готова забыть о личной жизни.
— Так мы как раз о личной жизни и выясняли, — усмехнулась Юлька. — От меня требовалось покаяние, как на исповеди. Кто, что и сколько?
— Хам! — возмутилась Оля. — Право личности гарантируется конституцией.
— Жаль, я не догадалась ему этого сказать! — Юлька расхохоталась и натянула на голову одеяло. — Завтра обязательно сообщу… Нет… уже сегодня…
Глава 12
МОСКВА — ПЕТУШКИ
Квентин ждал ее под часами на Курском вокзале.
Воскресенье выдалось чудным. Тепло, солнечно, как-то сразу пахнуло приближающимся летом… И хотя было только начало мая, многие уже сбросили надоевшие плащи и куртки, щеголяли в одних блузках, в рубашках с короткими рукавами.
Юлька тащила тяжелую сумку, в которой глухо позвякивали бутылки. Из съестных припасов она взяла только четвертинку «бородинского», пару луковиц и пакетик майонеза.
До электрички оставалось еще двадцать минут.