Читать интересную книгу Жертва Гименея - Маргарита Южина

– А я говорю – случай у меня был! – взревела тетка в юбочке.

По всей видимости, пациентки обсуждали больную тему – бить или не бить рублем о личность, то есть делать или не делать пластику лица? И у каждой были на этот счет свои взгляды.

Тут дверь кабинета раскрылась, и вышел мужчина, худенькая женщина подскочила и юркнула на прием.

– Так я и говорю, – уже свободно продолжала толстая тетка. – У меня ведь какой случай был…

– А вы тоже пластику лица делали? – удивилась Аллочка, пялясь на рябое лицо собеседницы, которое не то что пластику – крема отродясь не видало.

– Да не о том я! – отмахнулась тетка. – Слава богу, природа меня и без врачей красотой наградила. Я ж про молодость-то искусственную! У меня хозяйка… я экономкой работала у Софьи Николавны, царство ей небесное… Так вот, у ней…

– А что с вашей хозяйкой случилось? – насторожилась женщина в пуховой кофте. – У нее, случайно, не мениск был? А то я подозреваю у себя именно мениск.

– Да не было у нее никакого мениска, ее так просто, здоровую, убили. Так вот…

– Нет, погодите, как это – взяли и убили? – захлопала глазами женщина. – Я ж говорю, мениск у ней был! Убежать не смогла! Она к врачу обращалась?

– К врачу-то? Да кто ж ее знает, – оторопела тетка. – Или… да нет, конечно, была она у врачей! Сюда и ходила. Она мне эту клинику и посоветовала. Всегда ее нахваливала: «Машенька, доктор Неверов – определенно, волшебник! Он просто творит чудеса. Будет надобность, только к нему». Уже потом, когда ее-то не стало, у меня как раз надобность и возникла, я подозреваю, что у меня тромб. И, значит, я Софьины слова вспомнила. Вот и хожу теперь… Софья-то уже свое отходила. А все потому, что вот так же за молодостью-то гонялась, а…

– А с чего вы решили, что у вас тромб? Какие у вас симптомы?

– Да вы дадите человеку слово сказать? – взвилась Аллочка. Софья, отчего-то так внезапно погибшая, не могла ее не заинтересовать. – Рассказывайте, женщина! Так отчего же ваша работодательница погибла?

Женщины оглянулись, казалось, они только сейчас заметили, что с ними рядом сидит еще кто-то, и тетушка в клетчатой юбке заговорила:

– Так я и говорю – оттого, что очень уж за молодостью гонялась. Самой, главное дело, уже пятьдесят семь лет было, в марте исполнилось… или в мае? Не в марте, потому что аккурат после восьмого марта я ей стол-то готовила… или в мае, после Дня победы?…

– Да уже не важно это, – теряла терпение Аллочка. – Ей было пятьдесят семь, и что?

– Так и то! Самой вон сколько, стареть никак не собиралась! – возмущенно продолжала бывшая экономка. – И ведь что только не придумывала – и на массажи каждый день ездила, и какие-то процедуры с лицом вытворяла, и даже какой-то специальной кислотой ей лицо жгли, потом вся кожа слезала, и она опять точно девочка становилась. А шея-то – вся в гармошку!

– И это ее и погубило? Наверняка, у нее был зоб. В последней стадии. Я слышала, он даже задушить может, – сообщила «пуховая» тетка.

– Да не было у нее никакого зоба, – отмахнулась женщина.

– Женщина! – не вытерпела Аллочка и повернулась к «пуховой». – Вы мне весь интерес перебиваете. Следите за очередью… продолжайте, пожалуйста, очень поучительная история.

– Так и вот…

– Следующий, проходите! – крикнула медсестра из Фомкиного кабинета.

И тут тетка в клетчатой юбке поднялась. Аллочка дернула ее за подол, и та плюхнулась обратно:

– Куда вы все спешите? – возмутилась Аллочка. – Все там будем! Я ж вам говорю – рассказывайте, что случилось с вашей Софьей?

Женщина растерянно захлопала глазами, но в двери уже шмыгнула женщина в пуховой кофте, и «юбка» села. И не слишком расстроилась, видимо, ей хотелось язык почесать.

– Так вот, я и говорю: молодилась моя-то, молодилось, и довыпендривалась на свою голову. Как-то тоже поехала в больницу…

– Сюда?

– Да нет, она по всяким больницам таскалась, все болячки у себя искала, хотела их вовремя пресечь, чтоб уж окончательно ничего молодости-то не мешало. Ну, и поехала. Туда-то, как человек отправилась, на машине, а из больницы, говорит, выхожу, – а на моей машине все колеса спущены, говорит, стою, как тумба! А она и впрямь немножко на тумбочку смахивала. Служба дорожная приехала по ее вызову, а время-то идет. Софья ждать не любила. И вдруг подходит к ней молодой человек. Краси-ивый – жуть! «Давайте, предлагает, я вас подвезу за приемлемую плату». А моя-то дурочка и обрадовалась! «Да, конечно, но я могу заплатить по полной, я, мол, дама состоятельная, в деньгах не нуждаюсь». Ну не дура, а?! Конечно, парень обрадовался и довез ее до самого подъезда. А уж коль моя-то Софьюшка, больная на всю головушку, сообщила ему о своем состоянии, он возьми и напросись к ней в гости. А та и рада! «Приходите, говорит, я как раз собираюсь эклеры испечь!» Ой, а сама-то не знает, с какой стороны к плите подобраться, печь она желает! Конечно, меня заставила, и я, как проклятущая, весь вечер в эти плюшки сгущенку вливала.

– И что? Пришел он?

– Отчего же не прийти, пришел. Только я его не видела, меня Софья еще заранее домой отпустила, чтоб я перед глазами не мельтешила. А вернулась я уже на следующее утро. Софья моя сияет вся. «Мария, говорит, похоже я нашла свою судьбу!» А я ей говорю – дескать, какая ж, к черту судьба, ежели вы ему в матери годитесь? Причем родили вы его уже престарелой! Ой, что тут началось! «Да ты кто такая, чтоб меня судить? Я любой молодой фору дам!» Короче, очень нервничала Софьюшка.

– И что? Уволила?

– Да куда ж она меня уволит? Я ведь…

– Следующий! – снова высунулась из кабинета голова медсестры.

– Я! – вскинулась тетка.

– Да сидите, рассказывайте, успеете еще к врачу, – не пустила ее Аллочка.

Видя такое дело, из кабинета уже вышел сам Фома:

– На прием есть кто-нибудь? – грозно спросил он и уставился на Аллочку. – Не понял…

– Что ты не понял? – разозлилась та. – Видишь же, с человеком беседую. Сейчас она мне кое о чем расскажет, а потом про болячки свои тебе доложит. Посиди пока, чаю попей.

Фома послушно кивнул и исчез за дверью.

– И что? Он стал к ней ходить? – снова вернулась к разговору Аллочка.

– Да что там ходить… – уже без энтузиазма продолжала женщина. – В следующий раз Софья к свиданию готовилась, готовилась, я блюда разные хитрые ей стряпала, стол накрывала, как в книжке нарисовано, и снова она меня отправила домой. И еще, главное, предупредила, что у меня завтра выходной, приходить не надо. Я и ушла. Вернулась через два дня… Я ее и нашла, Софьюшку-то, на кровати она лежала, уже мертвая. Ни крови, ничего, только шея была как шнурком передавлена. Я милицию вызвала. Так я и говорю – нечего гоняться за молодостью! Вот ежели бы Софья выглядела на свои годы, к ней никакой бы молодой мужик не прилепился! И не убили бы ее.

Аллочка покачала головой – может, и в самом деле, преступник наказывает женщин, «убегающих» от своего возраста? Наказывает…было бы за что!

Она так сильно задумалась, что даже вздрогнула, когда рядом с ней устало плюхнулся в кресло Фома:

– Ну и что ты из нее вытрясала?

– Спрашивала, кто убил ее хозяйку, – уныло ответила Аллочка.

– И у нее тоже кого-то убили? – Фома уже ничему не удивлялся.

– Ее хозяйка тоже приходила к тебе на прием. И мы теперь точно знаем, что ее убил молодой человек. Понятно?

– Конечно, понятно. Знаем точно – молодой человек. Куда уж точнее!

– Ты, знаешь что… лучше пуловер возьми, Варька просила передать, а то подумаешь еще, что я тут специально кого-то выслеживаю! – Аллочка передала ему пакет и отправилась на выход с гордо поднятой головой.

Молодые Неверовы вернулись поздно, но сестры их прихода даже не заметили, так громко они спорили.

– Ну и на фиг я напялю этот балахон? – Аллочка отбрасывала платье прочь. Платье предлагала ей Гутя. – Ты в этой хламиде еще в десятом классе на выпускном была, а я, значит, надену его, как новое.

– А тебе какая разница? Ты зато в нем очень стройная.

– Я и в другом стройная, если ты еще не знаешь. Только тебе на новое платье денег жалко.

– Жалко. Потому что у нас их нет, этих денег, на платья твои. А если не нравится, можешь надевать свое, черное, которое тебе Родионов подарил.

– Зачем я заранее вдовой наряжаться стану? Оно у меня уже того, похоронное.

– И как часто ты его думаешь надевать? – скривилась Гутя. – Похоронное оно! Постираешь, и за свадебное сойдет.

– Ну уж! Вообще, – фыркнула Аллочка и унеслась к себе в комнату – огорчаться.

– Вы почему так развоевались? – удивленно спросила Варька.

– Обычное дело – готовимся к вечеру, – пожала плечами Гутя. – И не знаем, во что обрядить нашу невесту.

– Так, может, ей и вовсе не ходить, если нечего надеть? – предположил Фома.

На что из дверей комнаты высунулась голова Аллочки и злобно прошипела:

– Тогда я буду жить у вас вечно, постепенно стареть, дряхлеть, впадать в детство, а вы все это будете терпеть, потому что станете моими опекунами!