— Не болтай глупости! — повысил голос Звенигора, поняв, к чему тот клонит. — Все мы грешники, кроме Яцька и Златки…
— Не уговаривай меня, Звенигора, — запротестовал Квочка. — Я чувствую, что подходит пора, когда я должен предстать перед богом. Так вот, в последнюю минуту я, может, помогу вашей беде. По Квочке плакать никто не будет: жинка и дети в неволе, мать, наверно, давно померла… А брату не до слез — успевай только почёсываться от панских плетей, чума их побрала бы!
— Кгм, кгм… — закашлялся пан Спыхальский, но промолчал.
А Квочка продолжал:
— Слыхал я от старых людей, что если такой грешник по доброй воле кинется во время бури в море и оно примет жертву, то буря стихнет.
— Глупости! — снова крикнул Звенигора, однако голос его прозвучал неуверенно. — Мы не позволим тебе это сделать!
— Друже, даже господь бог не властен над смертью. А ты хочешь остановить её. Напрасные старания!
Они замолкли. Фелюгу бросало из стороны в сторону, как сухую скорлупку. Все в ней трещало, скрипело. Каждая минута для неё могла стать последней.
После особенно сильного удара грома и порыва ветра, когда казалось, что судно поднялось торчмя и вот-вот опрокинется, Квочка, стоная, приподнялся на ноги, передвинулся вдоль лавки к дверям, открыл их.
— Ты куда? — спохватился Звенигора.
Но Квочка остановил его, протянув перед собой руку.
— Прощайте! Я уже не жилец на белом свете! А вам ещё, может, посчастливится добраться до родной земли…
В его словах слышалась какая-то необычайная сила и теплота. Звенигора вздрогнул, ибо понял, что так говорить можно только перед смертью. Он не посмел задержать этого измученного, но сильного духом человека.
Квочка слегка взмахнул рукой, улыбнулся, опёрся здоровой ногой о порог, оттолкнулся и почти выпрыгнул на палубу. В тот же миг огромная волна накрыла его с головой. Когда фелюга вынырнула из-под неё, на палубе никого не было.
— О святая Мария! — еле слышно прошептал пан Спыхальский.
Все молчали.
Следующий день не принёс облегчения. От беспрерывной болтанки и морской болезни лица беглецов позеленели. Мир опрокидывался перед их глазами: то проваливался в бездну, то становился на дыбы, взбираясь на быструю водяную стену.
Только на третий день буря утихла. По небу плыли мрачные серые тучи, море тяжело вздымало высокие волны и кидало фелюгу, как соломинку. Куда она плыла без руля и паруса, никто не ведал. Сквозь тучи нельзя было увидеть ни солнца, ни звёзд, чтобы определить направление. Приходилось сидеть и терпеливо ждать своей участи.
Прошёл ещё один день, а потом ночь. Медленно рассеивалась тяжёлая серая мгла. И вдруг сквозь неё неясно обрисовались контуры высокого берега.
— Земля! Земля! — закричал Яцько.
Уставшие беглецы всматривались в неизвестную землю. Что это за берег? Куда их прибило? Снова к Турции? К Крыму? А может, к Болгарии?
Звенигора знал наверняка — это не устье Днепра и не берега Валахии или Молдавии, низкие и безлесные. Значит…
Но думать было некогда. Фелюга быстро приближалась к берегу. Уже был слышен шум прибоя.
Встревоженные беглецы договорились, как вести себя, если окажется, что они снова попали в Турцию. Все будет зависеть от обстоятельств. Но все согласились, что Якуб будет выдавать себя за купца из Трапезунда, Златка — его дочка, а Звенигора, Спыхальский и Яцько — невольники.
У берега виднелась узкая коса. Их несло на неё. Встреча могла оказаться фатальной не только для судна, но и для людей. Хотя буря и утихла, прибой был очень сильным.
Звенигора стал рядом со Златкой, чтобы помочь ей, если понадобится. Якуб молитвенно сложил руки, будто просил аллаха послать им спасение. Только Яцько чувствовал себя спокойно, не представляя, что встреча с берегом может обернуться для кого-нибудь смертью или увечьем.
— Берег совсем дикий, — сказал паренёк, всматриваясь в горы, что спускались уступами почти до самого моря.
Но ему никто не ответил. Фелюга внезапно остановилась, затрещала, и люди с криком полетели в пенистую мутную воду…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ХИЖИНА У МОРЯ
1
Берег только на первый взгляд казался пустынным, Если бы Яцько мог внимательнее всмотреться, то заметил бы тёмную хижину из грубо обтёсанных сосновых брёвен, приютившуюся в удобной ложбине под защитой искривлённых морскими ветрами деревьев.
Низкие двери хижины широко раскрыты. На пороге примостился старик с рыбацкой сетью, унизанной тугими поплавками из белой коры берёзы. Старик перебирал её узловатыми пальцами, находил разрывы и ловко сплетал оборванные концы кручёными пеньковыми нитками.
Лицо у деда тёмное, изборождено морщинами, но по-стариковски красивое. Седые волосы обрамляют высокий загорелый лоб и спадают тяжёлыми волнами по сторонам. Чёрные, слегка потускневшие глаза внимательно смотрят из-под косматых бровей. Воротничок чистой белой сорочки стянут синей ленточкой, свидетельствуя, что в доме есть заботливые женские руки.
И в самом деле, из-за угла хижины выбежала небольшого росточка, пухленькая девушка с деревянным вёдерком в руке. Расплёскивая от волнения густое козье молоко, бросилась к старику:
— Леле, мале!70 Посмотри, дедуся, на море! Корабль тонет! Люди падают в воду, люди!.. Надо спасать! Бежим на берег! Да скорее же!
Старик отбросил сетку, встал и, приложив руку ко лбу, взглянул на море. Там, у прибрежной каменной гряды, чернело над водой перевёрнутое вверх килем судно. Прибой терзал его, тащил к берегу. Поодаль в воде барахтались люди. Сквозь шум волн доносились крики отчаяния.
— Скорее!.. — вскрикнул старик и неожиданно быстро, что никак не соответствовало его степенному виду, подпрыгивая, побежал за девушкой к берегу.
В небольшом, хорошо защищённом от ветра заливе стояла рыбацкая лодка. Девушка добежала первой, схватила весла. Старик спешил за ней.
— Подожди, Марийка! Я с тобою!
Он с ходу прыгнул в лодку. Под сильными взмахами весел лодка быстро выскочила из залива и ринулась наперерез бурунам к барахтающимся в волнах людям.
Первым взобрался в лодку Яцько. Он помог неожиданным спасителям вытащить из воды Златку и Якуба, который уже совсем обессилел.
Звенигора и Спыхальский не стали влезать в лодку, чтобы не перевернуть её, а плыли рядом, держась за борта.
— Это твой отец? — спросила девушка, указывая на Якуба, когда они добрались до берега.