прокричала вслух, – Да, Воробьёвы горы!
– Так что, тётя и дядя-милиционер таки не приехали за племянницей? Слишком много преступников развелось, времени нет? – проскрипел сзади знакомый, прокуренный, страшный голос.
Аня похолодела от страха. Медленно повернувшись, она соображала, что сказать, но Леха крепко схватил ее за запястье.
– Пойдём, подвезу на мерине, красотка! Ты такого даже на картинках не видела, отвечаю.
Проходящий рядом милиционер, увидев, что Леха окучивает очередную бабу, демонстративно отвернулся и зашагал быстрее в сторону вокзального пункта милиции.
– Пусти, урод! – твёрдо сказала Аня.
А раньше девушкам я вроде нравился, надо зуб золотой убрать, нехорошо, не современно, мелькнуло у него в голове.
Не успел он подумать про свой зуб, как яркая вспышка света и боли пронзила мозг. Он схватился за область паха, подсознательно переживая, что там уже ничего нет, кроме кровавого месива. Согнувшись пополам, он съехал на пол по холодной плитке стены московского метро. Дышать от боли не получалось, челюсть хватала воздух, пытаясь его прожевать, но до легких он не доходил.
К нему держась за милицейскую фуражку, неспортивно бежал пухлый милиционер, который решил обернуться и глянуть, как быстро он закадрит очередную, падкую на мерин.
– Алексей Витальевич, Вам помочь? Может врача?
– Свали, Пухлый!
– Алексей Витальевич, может ее того, догнать и в нашу камеру? Поучить девку?
– Я сказал, потерялся, придурок! – прошипел Леха, поднимаясь. Услышав тон бандита, услужливое и румяное лицо растворилось в толпе за секунду.
Леха отдышался, посмотрел в сторону эскалатора и понял, что в первый раз в жизни он влюбился.
Глава 27
Шикарный офис сиял свежестью и чистотой, на большом столе из редкой цельной древесины стоял современный ноутбук. На стене слева от стола висела картина, которую Аня очень любила. На картине был изображён городок на побережье Средиземного моря, белые ступени спускались к ласковой, ярко-голубой воде, домики, увитые цветами и зеленью дышали спокойствием и тишиной, на столике в местном кафе одиноко стояла крохотная кофейная чашечка, как будто романтичный путешественник только-только встал из-за стола, насладившись утренним ароматным эспрессо.
Аня купила эту картину давно, очень давно, в прошлой жизни, когда первый раз полетела с Цыганом в Грецию. Тысячу лет назад, когда он ещё не был женат на Вале.
Аня купила эту картину у старичка на набережной, Цыган смеялся и обещал подарить ей Мону Лизу из Лувра. Но она хотела именно эту, с белыми домишками у моря, с чашкой кофе, цветами и мечтами о детях и внуках от единственного и любимого.
Банально познакомившись на дискотеке, молодые люди не расставались. Цыгану льстила не только модельная внешность яркой брюнетки, но её острый ум, интеллект, чувство юмора. Иван не любил её, но она ему нравилась. Ему было хорошо, а её чувства его никогда не заботили. Аня любила Ивана безумно, до дрожи, до последнего вздоха, это был её царь и её Бог. Как умная женщина, она понимала, что рано или поздно он полюбит кого-то по-настоящему и оставит её у разбитого корыта личной жизни, но, как настоящая влюблённая, с ним она была полной дурой. Будь, что будет, думала Аня, каждый раз выходя к нему из дверей общежития.
Проживая день, как на пороховой бочке, скрывая страх быть брошенной, ревность, безумную любовь, девушка надевала на себя маску гордости и безразличия, улыбалась обольстительно и шла на свидания очень красиво.
Но неожиданно для пары, курьёз, который случился в ресторане, заставил Цыгана посмотреть на свою девушку совершенно другими глазами. Однажды ужиная в приличном заведении, где средний чек составляет около пятисот долларов, Иван отлучился буквально на пару минут, чтобы лично поздороваться с уважаемыми людьми. Крики и шум со стороны его столика, заставили обратить внимание не только Ивана, но и остальных посетителей. Его Аню пытался вытянуть из-за столика мужчина, которого Иван уже как-будто где-то видел.
– Отстань, урод, – шипела Аня, сгорая от стыда и стараясь не привлекать внимания. – Отпусти, ты что мало получил тогда… – ещё секунда и в голосе девушки послышались сдержанные всхлипы.
– Отпусти мою даму, Лёха. – стальная рука легла на плечо нападавшего и легонько сдавила предплечье.
Открыв двери в свой шикарнейший кабинет, Аня села на диван и погрузилась в воспоминания. Она вспоминала, как Леха, пьяный в стельку, узнал её в ресторане в тот злополучный день, как хватал её за руки и пытался пригласить на танец, как Цыган, тогда ещё её Цыган, успел спасти её. А когда Леха увидел, кто за неё заступается, мгновенно протрезвел и даже попытался попросить прощения, но уже на полу, отплевывая зубы, хватаясь за выбитый глаз. Как всегда вовремя подоспевшая охрана лишь спросила у Ивана Ивановича, куда тело: на свободу или куда-то доставить. Благородный Цыган кивнул на дверь, мол пусть катится. Но с того момента посмотрел на Аню другими глазами, в нем даже родилось что-то вроде ревности, но вскоре тут же погасло.
Зато у Ани началась новая страница жизни. Алексей Семёнов, он же Лёха, который получил от девушки в первый день знакомства по причинному месту, стал буквально преследовать её и засыпать извинениями. Она получала, цветы, подарки, сладости каждый день. И каждый день в ней боролись глупая баба и умная женщина, глупая баба твердила, как хорошо, пусть дарит и бегает, может Иван наконец начнёт ревновать и мы расшатаем этот маятник любви, а вторая, умная женщина твердила, ревность – это не любовь, это чувство собственности, вещи. Умная женщина в Аниной голове попросила Цыгана устроить её в банк, помочь получить второе высшее и перевезти в Москву брата и сестру. Ивану нравилась её кипучая энергия, страсть к новому, благородство. Она не просила дорогое шмотье, телефоны, брюлики, она просила его о таких мелочах, о которых стыдно было признаться братве.
Вот так они и жили в любовном треугольнике Цыган – Аня – Леха, пока в жизни её единственного и самого дорого мужчины не появилась настоящая любовь, Валя, серенькая мышь, непритязательная, мелкая, блеклая (Аня пыталась заткнуть глупую бабу в своей голове, но теперь и умная женщина была с ней согласна). Анна Ковалёва – красавица, умница, яркая, шикарная уступила ей, той, которую и соперницей-то назвать нельзя.
Аня смотрела на картину и слезы катились из огромных, чёрных, как маслины, глаз. В той, другой жизни, она была так счастлива, она берегла эту картину, как символ того, что все это был не сон, что он, ее царь, ее бог, купил ей эту картину в таком же городке на берегу Средиземного моря, где они гуляли, держась за руки, пили вино, ели устриц, смеялись и, как ей казалось, были влюблены друг в друга.
Телефон зазвонил трелью и Аня поспешно смахнула слёзы. На