не очень хорошо выглядит. Его кожа бледна, а под глазами темные круги. Когда он откладывает пистолет в сторону и тянется за другим, я замечаю, что его руки дрожат.
— Мэтт, ты в порядке?
Он вздрагивает, как будто я замахнулась на него, затем горько улыбается.
— Разговаривала с Кентой, да?
— Нет. Ну, да, конечно, но я спрашиваю не поэтому. Ты выглядишь почти как мертвец.
— Джетлаг, — ворчит он. — Я буду в порядке.
— Ты уверен? Если ты плохо себя чувствуешь, я уверена, что смогу найти кого-нибудь на твое место…
Внезапно он встает и швыряет пистолет на стол.
— Я в порядке, — рычит он, затем разворачивается на каблуках и направляется обратно в комнату для парней. Я стою на месте, тупо уставившись на его нетронутый кофе, дымящийся на столешнице.
Что ж, это было грубо.
Позади меня раздаются шаги, и я чувствую, как всё моё тело расслабляется, когда теплые руки обвивают мою талию. Мягкий, пряный аромат Кенты наполняет мои легкие, когда он забирает кофе Мэтта.
— Привет, милая. — Он целует меня в шею. — Как ты себя чувствуешь?
— Мэтту становится хуже? — прямо спрашиваю я.
Он делает слишком долгую паузу.
— У него сейчас много забот, — дипломатично отвечает он.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он выглядит божественно: его длинные волосы собраны в низкий хвост, острый подбородок оттенен щетиной. Я борюсь с желанием провести по ней пальцами.
— Он выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.
Кента уклончиво хмыкает.
— Ты готова к сегодняшнему мероприятию?
Я вздыхаю и киваю.
— Есть какие-нибудь признаки X?
— Ничегошеньки. У нас есть люди, которые просматривают твои социальные сети, но не появилось ничего, что соответствовало бы его обычной манере речи. — Он сжимает мое плечо. — Это может означать, что он теряет интерес.
— Или это может означать, что он летит сюда, — указываю я. — Может быть, он сейчас в самолете.
— Эй. — Кента касается моего подбородка. — Ты платишь нам за то, чтобы мы беспокоились за тебя. Тебе незачем это делать самой. — Он делает глоток кофе, и мой взгляд останавливается на блестящем красном пятне у него на шее.
Я протягиваю руку, чтобы стереть его.
— На тебе всё ещё моя помада.
Он поворачивает шею, чтобы мне было удобнее, его губы касаются моей макушки. На секунду мои внутренности сжимаются. Воспоминание о прошлой ночи вспыхивает перед моими глазами: я жестко объезжаю его, в то время как он зарывается лицом в мои сиськи и жадно посасывает их. Я чувствую, как тепло разливается по моей коже.
Я колеблюсь мгновение, затем хватаю его за подбородок и целую. Он притягивает меня к своему крепкому телу, медленно и глубоко целуя в ответ. На вкус он как кофе с мятой, и когда его рука скользит вниз по изгибу моей спины, я чувствую, как медленно таю напротив его груди.
— Ты уверен, что это не нарушает политику компании? — шепчу я ему в губы. Я не знаю почему, но целоваться со своим телохранителем на следующее утро после секса просто кажется мне неправильным. Восхитительно, незаконно неправильным. — Я не хочу, чтобы у вас были проблемы.
Он смеется.
— Наша начальница познакомилась со своей женой, когда устроилась охранять её. Я думаю, она довольно быстро поняла, что, когда двух людей влечет друг к другу, подавлять чувства может отнимать больше сил, чем наоборот. — Он скользит рукой по задней части моей пижамы, и я дрожу, когда кончики его пальцев начинают щекотать мой позвоночник. — Я могу спать с тобой вне дежурства и отлично сосредотачиваться на своей работе во время смены.
Звонит гостиничный телефон, и я подпрыгиваю, когда Глен практически вываливается из спальни, натягивая пару боксеров. Он проходит мимо нас обоих, быстро целует меня в щеку и, спотыкаясь, идет к двери, чтобы затем выйти в коридор.
— Чрезвычайная ситуация? — спрашиваю я, наблюдая за его удаляющейся спиной.
— Завтрак. Он ест за четверых, — смеется Кента и наклоняется, чтобы прикоснуться губами к моему уху. — Я думаю, ты его измотала.
— Если уж на то пошло, то, мне кажется, что я измотала тебя. Я дразнила тебя где-то полчаса. — Я смотрю на него сквозь ресницы. — Очень грубо. Прошу прощения за это.
Он усмехается.
— Делай это, когда захочешь, милая. Мне это очень понравилось.
Глен врывается обратно в номер, толкая золотую тележку для обслуживания, нагруженную кувшинами с соком, столовыми приборами и большими металлическими крышками. Парни поднимают их, открывая тарелки с завтраком. Хашбрауны[37]. Выпечка. Яичница-болтунья. Панкейки. Также целая тарелка французских тостов, шоколадный соус и целый кувшин, наполненный каким-то ягодным смузи.
И я почти ничего из этого не могу съесть.
Вздыхая, я накладываю немного фруктового салата в маленькую миску и наливаю себе стакан смузи. Пара дней. Всего пара дней, и когда премьера закончится, я обожрусь.
Парни наполняют свои тарелки, и я плюхаюсь между ними на диван, ковыряясь в своих фруктах.
— Мне интересно, как вы, ребята, пришли к тому, чтобы заниматься сексом вчетвером?
Кента наливает стакан сока.
— Это было ещё тогда, когда мы служили. Нас троих разместили в одной палатке. Глен встретил понравившуюся ему девушку в местном баре, но она жила со своим отцом, который был открыто против нашего присутствия. Мы с Мэттом сказали, что, до тех пор пока она не против, мы не возражаем, чтобы они вернулись к нам в палатку.
— Ты кобель. — Я подталкиваю Глена локтем. Его щеки краснеют.
Кента смеется.
— Потом это вошло в привычку. Если один из нас хотел привести девушку, он приводил, а двое других просто игнорировали это. Это было… — Он хмуро смотрит на свой бекон. — Честно говоря, в тот момент речь шла не столько о сексе, сколько о комфорте. Просто иметь кого-то, кого можно ненадолго обнять, после целого дня мыслей о смерти.
— Тебе не нужно ничего объяснять. — Я откусываю виноградинку. — Я представляю.
Он кивает.
— Однажды девушка, которую привел Мэтт, спросила, не хотим ли мы присоединиться. Она была хорошенькой, а мы были одиноки. Мы попробовали, и это было так невероятно, что мы продолжили этим заниматься. — Он хмуро смотрит на мою миску. — Милая, это всё, что ты хочешь съесть? Тут много веганских продуктов. Овсянка, французские тосты и, по-моему, блинчики тоже подойдут.
— Ты не видел моё платье на сегодняшний вечер. Оно словно бандаж на мой желудок[38]. Остаток дня я могу только пить. — Он выглядит встревоженным. — Не волнуйся, я смогу поесть как нормальный человек, как только закончится премьера.
— Ладно, — медленно говорит он. — Что, если у тебя закружится голова или что-то в этом роде?
Я пожимаю