Через час я уже держала в руках бумагу с официальным ответом: «Гражданин Васильев Александр Геннадьевич такого-то года рождения в городе прописан временно в общежитии медицинского института».
— Сведения явно устаревшие. Он уже не в том возрасте, чтобы жить со студентами.
— Не расстраивайтесь, — решила успокоить меня работница горсправки. — Бывает, люди всю жизнь прописаны в общежитии, а сами или квартиры снимают, или у друзей живут, или с кем-то сожительствуют.
— Согласна, только именно это мне и не нравится. Это значит, что найти человека практически невозможно.
— Ну, почему? Вы знаете, где он работает?
— Нет.
— Общие знакомые имеются?
— Тоже нет.
— Тогда человека действительно найти трудно, если только он не продолжает жить по адресу, указанному в прописке.
Разочарованная, я вышла на улицу. Трудно было поверить в то, что человек спустя пятнадцать лет после окончания института продолжает жить в студенческом общежитии. Если только он не работает в самом институте. Скажем, в память о папе-профессоре парня оставили на кафедре. Или он был отличником, и руководство разглядело в студенте будущего светилу в области медицины.
«Ага, и это светило до сих пор обитает в общаге? Не вяжется. Но в любом случае стоит позвонить Алине. Раз она там, пусть заодно узнает, проживает ли в общежитии Васильев. Если его там нет, может, кто-то знает, куда он съехал. Хотя на это рассчитывать не приходится, поскольку пятнадцать лет — это не две недели. Народ давным-давно сменился. И те, кто там жил, и те, кто там работал, могут даже не вспомнить о Васильеве», — подумала я и набрала номер Алининого мобильного телефона.
— Ты где?
— На месте. Общаюсь со старой подругой, — бодро ответила Алина.
— Новости есть?
— Да вот, роемся в секретных файлах, — пошутила она. — А что у тебя? Нашли адрес Васильева?
— И да, и нет. Похоже, сведения устарелые.
— Что значит устарелые? Они там, в горсправке, не обновляют данные? Ладно, говори, какие данные вообще есть?
— Временная прописка в общежитии медицинского института.
— Ух ты! Парень пятнадцать лет назад закончил институт, а все еще прописан в общежитии. Хотя чем черт не шутит. Сейчас люди детские сады под жилье перестраивают.
— Вот-вот! Узнай, пожалуйста, вдруг общежитие раскроили под малосемейку или вообще студентов выгнали, а здание перестроили под жилой дом.
— Хорошо, узнаю, — пообещала Алина. — Подожди, не отключайся. Мы, кажется, кое-что здесь нашли.
Я замерла, плотно прижав трубку к уху, стараясь услышать, о чем разговаривают Алина и ее знакомая. Но, хотя они говорили не тихо, до меня доносились лишь отдельные обрывки фраз. Видимо, Алина перекладывала телефон с места на место или постоянно его чем-то накрывала. Единственно, что я смогла понять, — с Васильевым произошла какая-то некрасивая история, было расследование, его наказали и даже хотели аннулировать диплом.
— Слышала? — опять отозвалась Алина.
— С тобой услышишь! Что там с Васильевым случилось?
— Марина, не хочу рассказывать два раза: тебе и Степе. Езжай домой. Я скоро буду. Ты не представляешь! Суперинтересная история. Роман можно писать. Все. Ждите.
— В общежитие заскочи, — напомнила я, но Алина уже отключилась.
Заинтригованная, я побрела домой. С Алиной всегда так. Я десять минут висела на телефоне, слушала отдельные реплики, естественно, ничего не поняла, а она в двух словах не может ввести меня в курс дела. И все потому, что ей нужно устроить маленький спектакль и получить от меня и Степы признание в ее гениальности.
Глава 23
Аня и Саня бегали друг за другом по спортивной площадке. Они были так увлечены одним им понятной игрой, что я проскочила в подъезд незамеченной. Первое, о чем спросила Степа, было:
— Удалось найти Васильева?
— Мне нет. В горсправке только призрачная прописка пятнадцатилетней давности в студенческом общежитии.
— Может быть, Васильев уехал по распределению в другой город?
— Тогда бы он выписался и мне бы ответили, что такой товарищ в городе не проживает.
— Жаль, очень жаль. Я надеялась, что Васильев не превратится в фантом.
— Погоди горевать. Похоже, у Алины есть интересные для нас сведения. По телефону она говорить отказалась. Велела ехать домой и ждать ее — она будет докладывать нам двоим.
— Разумно, — похвалила Степа Алину, опасаясь, что именно ей Алина забудет рассказать самое важное. — А о чем пойдет речь, ты в курсе?
— Вроде бы какая-то некрасивая история, из-за которой у Васильева хотели отобрать диплом. Собственно, зачем гадать, придет и все расскажет. Ты-то как? Схему закончила?
— Нет, схема на той же стадии застряла. Ни одной умной мысли. Ни одной новой связи не определила. Ничего не пойму. Одна фамилия Васильев стоит у меня перед глазами — и все. Только у него был мотив.
— Степа, не отчаивайся, Васильев так Васильев.
Наконец появилась Алина. Она влетела в квартиру с горящими от счастья глазами.
— Что я вам сейчас расскажу, умрете! Я такое о Васильеве узнала, закачаетесь. Степа, ты права, именно этот человек нам нужен, он готов на все.
— Да не томи ты, рассказывай.
— Слушайте. Васильев в мединституте специализировался по хирургии. Помня о заслугах его отца, его пристроили работать в областную больницу. Но проработал он там недолго. Ночью во время его дежурства привезли больного, которого надо было срочно оперировать. Как так случилось, что молодой и неопытный врач в ту ночь оказался один, неизвестно. Очень может быть, Васильев допустил ошибку, или судьба у пациента была такова — закончить жизнь на операционном столе. Когда стали разбираться, выяснили, что Васильев не имел права браться за эту операцию. Операция предстояла сложная и совсем не по профилю Васильева. По сути, он должен был вызвать бригаду опытных врачей или передать больного в другое отделение. Но в этой ситуации сыграл максимализм, присущий молодости. Васильев недооценил своих сил и взялся за скальпель. В итоге больной умер, не приходя в сознание, а Васильева убрали с глаз долой. Молодой доктор пошел работать в поликлинику участковым хирургом. Для парня с амбициями ушибы, ожоги и бытовые травмы — это конец карьеры. Васильев потихоньку начал пить. Из поликлиники его уволили. И знаете, куда он устроился на работу?
— Куда? — в один голос спросили мы со Степой.
— В морг, — ответила Алина и восторженно посмотрела на нас. Она открыто радовалась, разве что в ладоши не хлопала.
«Не знаю, что ее так развеселило. В очередной раз парню не повезло. Хотел спасти человека, а привел его к гибели. А потом и вовсе хуже некуда. Увольнение, пристрастие к алкоголю. Жизнь под откос. И как результат — морг. Живой среди мертвых. Мертвый среди живых», — подумала я, глядя на торжествующую Алину.
Степа молчала.
— Ну как же! Вы что, не понимаете? Это же все объясняет! — вопила счастливая Алина.
— Что объясняет?
— Скелет! Вот что объясняет! Представьте! Васильев работает в морге. Там куча бесхозных трупов.
— В морге нет кучи бесхозных трупов, — не согласилась с ней Степа. — Там каждое неопознанное тело фотографируют, заполняют на него бумаги, фиксируют в журнале, а потом укладывают на хранение в холодильник.
— Да откуда ты знаешь! — фыркнула Алина.
— Читала.
— Пусть так, — Степе не удалось сбить с мысли мою подругу, и та продолжила строить свою версию. — Хорошо, Васильев у знакомых алкашей покупает труп неизвестного бомжа. Обрабатывает кости, собирает скелет и отсылает жильцам этой квартиры.
— Фу! Алина, фантазия у тебя… Если тебе верить, мы имеем дело не с Васильевым, а с Франкенштейном. Какой бомж? Какие кости? Кому он отсылает?
— Я думаю, — Алину совершенно не смутил мой сарказм, говорила она очень серьезно, — скелет предназначался для Долиных. Вы говорили, что родители не надолго пережили сына?
— Отец, да, и года после этой трагедии не прожил. А мать пыталась покончить с собой, но ее спасли и определили в сумасшедший дом.