Читать интересную книгу Леди-босс - Дарья Истомина

Я сняла кольцо и серьги, положила на стол:

— Бери!

— Да что я, полная сволочь, что ли, Лиз? Это ж небось дареное… Свадебное, да?

Она умудрилась разглядеть на внутренней стороне колечка декабрьскую дату.

— Мне такого не надо. Что мы, чужие? А, подруга? Ну напрягись, напрягись!..

— Двадцать пять.

Конечно, это была полная гнусь, сидят две, в общем, молодые и пристойные женщины, беседуют, изредка повышая голоса, и прокручивают — что? Как это назвать? Это был полный идиотизм. Я безумно хотела одного: чтобы впредь она даже взглядом не прикасалась к моему солдатику, чтобы исчезла, пропала в небытии, чтобы ушла моя тревога, отчаяние мое и страх, когда я поняла — эта мамочка на все способна.

…Сошлись на тридцати.

Но немедленно. Поскольку молдаванин уже что-то там отстроил дачное на Истре и собирается отбывать на родину. И Ирка рассчитывала прицепиться к своему новому кандидату и отбыть вместе с ним. Я ей наказала ждать меня в кафешке, вышла к «Дон Лимону», села за баранку, и только тут до меня дошло, что я не знаю, как заполучить эти деньги. С собой у меня была только почти исчерпанная кредитка, какая-то мелочевка. В Москве я фактически еще никого не знала, а офис и наш банк были закрыты на выходной. Я позвонила по мобильнику Элге. Телефон молчал. Жена Чичерюкина сказала, что Михайлыч повел детей во МХАТ на спектакль «Синяя птица».

К тому же я не была уверена, что у них могут найтись такие деньги. Оставалась Белла Львовна Зоркие. Я дозвонилась до нее. Она, как всегда, что-то жевала, но тотчас перестала, когда я сказала, что именно и совершенно срочно мне нужно.

— Что случилось, деточка? — заледенев голосом, спросила она.

Объясняться я не думала и сказала:

— Это моя проблема.

Через полчаса я уже была на Ордынке. Белла была страшно недовольна, прежде всего тем, что я нарушила ее уик-энд. Но не только. Кассовая конура была опечатана, но кассира вызывать не пришлось, Белла сказала, что, кажется, что-то наскребет в своем сейфе, потому что не успела сдать какую-то наличку в банк в пятницу. Она долго гремела ключами, отпирая свой хиловатый сейфик. Денег в сейфе еле-еле хватало, и хорошо, что их успели с рублей перевести в доллары. Деньги, оказывается, привез мелкий оптовик из Саратова, забравший со склада Туманских под Подольском небольшую партию компьютеров.

Я начала было изливаться в благодарностях, но тут Белла Львовна сделала мне первый сверхмощный втык. Она сказала, что не подвергает сомнению мои права на собственность Туманских, но что я, кажется, не совсем правильно представляю мое положение в корпорации. И очень плохо разбираюсь в финансовой политике. По заветам Нины Викентьевны, все, что наваривается на всех видах деятельности, немедленно пускается в дальнейший оборот. Деньга должна делать деньгу. Как и было при Викентьевне.

— Все элементарно, — сказала мне Белла Львовна. — Допустим, Нинель заключала контракт с какими-нибудь финнами на поставку сливочного масла. Без предоплаты — она это умела, как никто. Рефрижераторы с нашей трансфирмы доставляли эти тонны в Москву. Через растаможку, конечно. Маслице у нас забирали крупные оптовики, с оплатой по факту, товар — денежки. Эти суммы уходят к финнам, и мы расплачиваемся с ними за предыдущий товар. В ответ они гонят уже новую партию… Практически мы почти не видим налички. Работает схема, конечно, не только такая. Но все фактически постоянно в деле.

— Это мне понятно.

— Думаю, не очень, Лизавета Юрьевна. Мы еще не до конца разобрались с прошлым годом, но, судя по всему, по окончательным результатам выйдем если и не на минуса, то на фифти-фифти, то есть сколько мы должны, столько и нам. У Нинель это получалось как-то талантливее. Конечно, нас выручают пока «голубые фишки», игра идет на разнице курсов. Но это тоже процесс. Так что я хочу вам напомнить, что ваше обустройство в столице "Системе "Т" уже обошлось недешево — квартира, обстановка, ваша прелестная тачечка… Вы изъявили желание лично участвовать в работе как генеральный директор. По уставу вам определен оклад, немалый, конечно, но и только! Все остальное по результатам в конце года. Результаты, как я просчитываю, будут приятные, но пока я вас убедительно прошу несколько умерить свои аппетиты. Я, конечно, не знаю точно, что вам там еще оставил Семен Семеныч, но это уже ваши проблемы! Так что извольте расписочку…

Белла держала на своей пухловатой физии любезную улыбочку, но я вдруг почувствовала ее неприязнь ко мне. Дохнуло если не полной стужей, то ощутимым холодком. Но я отнесла это на счет моей выходки с пожарной тревогой, когда покусилась на ее незыблемость, показала, что готова обойтись и без ее услуг, объявила, что готова уволить Беллу Львовну Зоркие, корпоративную ветераншу, чуть ли не мать-основательницу, как какую-нибудь затю-канную мышку-счетоводшу. Она же была львица.

Но все это как-то промелькнуло и почти сразу забылось, потому что откупные были при мне.

Горохова ждала меня. Перед ней стоял почти полный графинчик, а это означало, что прежний она добила в одиночку. Зрачки плавали в покрасневших глазах.

— Извини… Я тут добавила, — пролепетала она. — По-живому себя режу, а так все легче…

Я бросила перед нею пакет с деньгами. Она потрогала его и вздохнула:

— Презираешь? Я сама себе не верю.. — Все?

— Давай я тебе отказ напишу… Ручка есть? Что, мол, так и так, таковая к таковой претензий не имеет. И он передается с рук в руки на бессрочно. В связи с невозможностью дальнейшего воспитания и материальным положением Гороховой Ираиды Анатольевны… Каковая обязуется… Так что если я отсуживать парня надумаю, ты это дело — на стол…

— А насчет судейских это ты как? Всерьез?

— Не боись… Это я со страху такая храбрая. Потому что свою вину знаю. И прощения мне нету… Только другая бы на твоем месте и покакать рядом с такой, как я, не присела. Таким, как я, только башку в темном углу проломить, и на свалку… Кому я нужна, кто искать будет? А у тебя же на подхвате целая армия, охрана, любой прокурор под твою дудку спляшет… Повезло тебе, Лизка! И как это у тебя получается? Вот, кажется, все уже, не выплыть. А ты опять в порядке… Колыхаешься! Может, поделишься, проконсультируешь?

— По-моему, ты перебрала.

— Это чтобы в петлю сдуру не полезть… Я, знаешь, пробовала как-то, да не смогла.

— Чем я еще могу тебя обрадовать?

— Если тебе не очень сложно, свези меня в Лобню. Боюсь, не доберусь.

— Деньги-то пересчитай!

— А разве ты меня когда-нибудь хоть на чуть-чуть обманывала? — воззрилась она на меня осоловело.

Я сунула пакет в ее сумку, рассчиталась с официанткой и, оторопев, смотрела, как Ирка вынула из сумки целлофановые пакетики и собрала в них недоеденное с блюд и тарелок, пила водку прямо из графинчика… Она орудовала ловко и привычно, и это было почти страшно. В пакете у нее лежали тысячи, а она торопливо дожевывала рыбу, к которой я, правда, не прикоснулась. До меня стало доходить, что долбануло Горохову гораздо сильнее, чем она мне излагала, пытаясь бодриться, и, наверное, здорово врала, лишь бы не признаться в чем-то уж абсолютно запредельном.

До подмосковной Лобни я довезла ее минут за сорок, благо подъезды к Москве были по-воскресному пусты и гнать можно было без задержек. Горохова грузно привалилась к дверце, пристегнутая ремнем, как куль, и заснула. Или сделала вид, что спит. И это было хорошо, потому что я просто не знала, о чем мне с ней говорить. Но думаю, что она только вид делала, потому что в город Лобню въехать мне не дала и, когда показался железнодорожный переезд близ депо и товарной станции, вскинула голову и сказала:

— Останови. Мне тут ближе.

Больше она не сказала мне ни слова, выбралась из машины и побрела, пошатываясь и спотыкаясь, по шпалам в сторону станции. Я вышла из «фиатика», закурила, глядя ей вслед.

Пока я разбиралась с ней, день пролетел, спускались сумерки. Поодаль, на переплетениях рельсов, темнели неосвещенные пассажирские вагоны, загнанные на отстой, было тепло и уже почти по-летнему сухо, сильно пахло креозотом, угольным дымком и еще чем-то железнодорожным. Стояла тишина, какая бывает в деревне. И я не удивилась, когда из посадок вдоль дороги вышло небольшое стадо коров, которых гнала девочка в яркой курточке и резиновых сапогах. Я смотрела вслед Ирке и уже не могла различить желтого пятна ее плаща в сгущавшейся синеватой мгле.

Коровы шумно и тепло вздыхали, обходя меня, девочка что-то ласково приговаривала, мне так не захотелось возвращаться в Москву. Я вроде должна была радоваться, но меня не покидало ощущение, что поступила я как-то не так и сделала не совсем то. Как будто это не Ирка, а я переступила грань, переступать которую было нельзя. И кто-нибудь когда-нибудь меня за это обязательно накажет.

Я была рада, что, когда я вернулась домой, Гришуня уже спал. Я знала, что он обязательно спросил бы меня, почему мы не пошли в зоопарк к его птице-секретарь, где я была. И мне пришлось бы ему врать. Спросила зевающая Арина: