Младшая не такая дура, чтобы не понять — не страшны им никакие ракеты. Марию, впрочем, дразнить не стоит — разозлится и высадит где-нибудь в пустыне среди змей. Окошки Анка открывать давно научилась: почти в любом месте, кроме голубого яруса, стены прозрачными становились. Шпеер сказал, что это вовсе и не окна, а внешние датчики передают изображения по особым нервным волокнам, а каюты находятся в самой глубине. Внизу снова расстилалась водная страна, но совсем не такая приветливая и теплая, как в Индии. Ни обилия птиц, ни ярких переливов цвета, все какое-то мрачное и потухшее.
Шпеер выяснил, что они висят над верховьями Волги и до Лукаса им рукой подать, потому что с Украины долетели за четыре часа, а теперь идут наперерез. Но Тхол в боевом режиме израсходовал много энергии, а перед тем Индийский океан пересек, потому требуется отдых. Питался зверь примерно как медведь, заранее накапливал запасы, обрастал жирком.
Анка кинулась поглазеть на самую большую русскую реку и хотела у Шпеера выспросить побольше, но тот замкнулся и впервые ответил ей раздраженно. Анка догадывалась, отчего доктор злится. Она краешек разговора подслушала, но сама бы в жизни на Маркуса не обиделась. А разлад у них с доктором вышел потому, что кроме голограммы физической поверхности имелись в рубке и другие глобусы Земли. На одном из них можно было наблюдать сразу за всеми Эхо на выпасах, остальными Тхолами и еще за какими-то секретами. Тхол каким-то неведомым способом связывался со своими дружками и показывал их на карте. Маркус при всех, когда ужинали, сказал, что Лукас сейчас между Ярославлем и Рыбинском. А Мария ответила, что Оттис переоценивает возможности дипломатии, но пусть попытается. При этом они оба странно взглянули на Анку и замолчали. Шпеер, как бы невзначай, попросил дать ему взглянуть на карту, но Маркус отказал. Семен смолчал, но Младшая сразу засекла, что он жутко недоволен. А тут еще Мария масла подлила. Она злая была по своей причине. Стояла ночь, и Тхол уже третий час ползал по земле в буквальном смысле слова. Перелетал с место на место по полям, где еще не убрали сено, ложился, потом взлетал, оставляя после себя голый круг земли, но все никак не мог наесться. Мария ругалась и говорила, что в этой нищей стране остается только скупить запасы тушенки и кормить Тхола с руки, как собаку. А уловив любопытство Шпеера, нашла, на ком отыграться.
— Доктор, — отчеканила командирша, — мы ценим ваш труд и оказываем большое доверие. Но не забывайте, что вы здесь только по двум причинам: мое плечо и ваш раненый протеже.
Шпеер сдвинул брови, но смолчал.
Обстановку кое-как разрядил Маркус. Он предложил, в виде компенсации за вынужденную секретность, показать кое-какие приборы на борту. Индикаторы запасов пищи находились как раз в том зале, где Младшая так позорно навернулась. На сей раз сумрачный Семен Давыдович держал ее за руку и прошли они метров двадцать благополучно, до противоположной стенки, где трубы разом сворачивали вниз и исчезали из виду. Шпеер засек время — каждые сорок две секунды одна из труб с бешеной силой сокращалась, проталкивая неизвестное содержимое. В месте поворота тропка переходила в подобие навесного мостика, в слабом мерцающем свете убегающего в обе стороны, на сколько хватало глаз. На скрученных жгутами, мясистых перильцах висели пять вытянутых кожистых мешков, сантиметров по семьдесят каждый, спереди с оконцами, затянутыми чем-то вроде желчного пузыря. За раздувшимися окошками на разном уровне колебалась жидкость.
— Вот здесь и здесь, — показал Маркус, — салатный и насыщенный зеленый. Практически не израсходованы. Мы предполагаем, что это индикация запасов нерасщепленного белка, в первом случае — животного, во втором — растительного, соответственно, происхождения. Бирюзовый пузырь — скорее всего, уровень минеральных соединений, но пока это только догадки.
В оставшихся мешках переливались жидкости чернильного и ярко-лимонного оттенков. Чернильной было под завязку, пузырь натянулся, зато желтая плескалась на самом дне. Маркус развел руками.
— На последнем обходе было наоборот. Он сам находит нужные компоненты, и это великое благо. Но оптимально заряжается в экваториальной зоне,
— То есть… Вы даже не пытались взять пробу? — поднял брови Шпеер.
— Взгляните сюда!
Анка не сразу сообразила, о чем идет речь. На свободном участке живых перил набухал противного вида сморщенный нарост, точно семейка лесных грибов.
— Фантастика! — изумился Шпеер. — Он выращивает новый индикатор?
— Да, взамен поврежденного. Год назад Коллегия санкционировала, как вы это называете, взятие пробы, хотя споры доходили до драки. Но мы понимали, что безопаснее вскрыть индикатор, чем лезть в магистраль. Вот результат: при первом же механическом воздействии жидкость ушла, прибор усох на глазах, отвалился от места почкования.
— Значит, их было шесть?
— Да, шесть. И поверьте мне, отсутствие шестого ни на чем не сказалось. Вероятнее всего, месяца три — и мы получим новый индикатор. Правда, так и не поймем, какой энергетический параметр он отражает.
— Хорошо, но пробу отсохшей части можно было проанализировать?
— Сделали. После чего, как ни печально, пришлось ликвидировать в США двух сотрудников из обслуги электронного микроскопа и одного химика. Коллегия не располагает лабораториями такой мощности, нам они попросту не нужны. Крайне неприятная ситуация. Невзирая на режим высшей секретности, об эксперименте знали буквально четверо, и то не представляли, о чем идет речь. Я уже не говорю о персональных, «левых» выплатах… Получилось, что ученые, столкнувшись с результатом, не смогли себя сдержать и попытались рассекретить информацию.
— М-да… Но Коллегия-то получила результат?
— Частично. Строение ткани чрезвычайно сложное. Подобного ДНК в сегодняшней природе не обнаружено. Но более интересно другое: мы имеем дело с неким равномерно рассеянным мозговым субстратом. Улавливаете? На судне нет управляющего мозгового центра как такового, программы самоликвидации и восстановления запускаются локально по месту аварии, не нуждаясь в приказе. И не только аварии.
Подойдите поближе, там, внизу… Замечаете? Один из боковых отводов магистрали. Старый исправно функционирует, но рядом, параллельно, растет новый канал. Устаревшие узлы меняются автоматически. Отсюда невероятная гибкость и невосприимчивость к неоднократным попыткам захвата. Если мы допустим, чисто гипотетически, что на борт проник посторонний и сумел каким-то образом активировать боевой офхолдер, то ни одной команды судну он отдать не сможет. Б лучшем случае, запустит вентиляцию, — Маркус рассмеялся. — Только мозг Наездника с рождения приспособлен для управления. Так же, как мозг Пастуха сопряжен с Эхусом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});