Капитан Эллис, боцман и матросы продолжили свой трудный путь к мысу. Утомительно идти по земле, на которой нет ни одной тропинки; даже если допустить, что по ней ступала нога человека, определить, когда это происходило, было невозможно,— следы заросли травой и мхом.
Пройдя около двух миль, капитан остановился возле нескольких чахлых кокосовых пальм, плоды которых, уже давно упавшие, совсем сгнили. До сих пор никаких иных предметов, кроме лезвия кортика, найдено не было; однако невдалеке от пальм на склоне небольшого холма среди редкого кустарника легко различались остатки каких-то культур. Это были ямс[169]и батат[170], вернувшиеся, казалось, в дикое состояние. Под колючим кустом лежала мотыга — там ее случайно обнаружил один из матросов. По тому, как лопатка, сильно изъеденная ржавчиной, насаживалась на черенок, можно было заключить, что мотыга изготовлена в Америке.
— Каково ваше мнение, капитан? — спросил боцман.
— Думаю, пока не время высказываться по этому поводу,— ответил капитан Эллис.
— Тогда двинемся дальше,— сказал Зак Френ, дав матросам знак следовать за ним.
Сойдя по склону плато, они оказались у начала высокого мыса, обращенного к северу. В этом месте гребень мыса прорезала узкая впадина, по которой можно было без особого труда спуститься к небольшому песчаному пляжу.
Пляж площадью около одного акра[171] обрамляли скалы красивого рыжего цвета; на песке там и сям валялось множество предметов, указывающих на то, что люди долгое время находились в этой части острова. Здесь были и осколки стекла, фаянса, глиняной посуды, и железные гвозди, и консервные банки (без сомнения, американские), и всевозможные предметы, используемые в морском деле; обрывки цепей, разорванные кольца, куски оснастки из оцинкованного железа, лапа малого якоря, множество блочных шкивов[172], погнутый рым[173], ручка насоса, обломки рангоутного дерева и ростров[174], пластины из черной жести, оторвавшиеся от подводной части корабля, относительно происхождения которых калифорнийские моряки вряд ли могли ошибаться.
— На этот остров был выброшен отнюдь не английский корабль,— сказала капитан Эллис,— а корабль Соединенных Штатов…
— Можно даже утверждать, что он был построен в одном из наших тихоокеанских портов! — добавил Зак Френ, мнение которого разделяли и оба матроса.
Однако думать, что этим кораблем был «Франклин», пока не приходилось.
Вначале, поскольку не нашлось ни шпангоутов, ни обшивки корпуса, была выдвинута версия, что корабль затонул в море, а экипаж добрался до берега на лодках, но вскоре капитан Эллис примерно в кабельтове от песчаного берега, среди скопления островерхих скал и едва покрытых водой камней, обнаружил груду плачевного вида обломков, некогда бывших судном. Бушующее море кинуло его на рифы, волны с неистовой силой обрушились на него, и в одно мгновение дерево ли, железо — все раздробилось, разрушилось, разлетелось, и прибой выбросил обломки по ту сторону рифов.
Капитан Эллис, Зак Френ и оба матроса в сильном волнении разглядывали то, что еще сохранилось после катастрофы; сломанные кокоры, рейки, куски щетинившейся изогнутыми гвоздями обшивки, часть руля, окрашенного синей кобальтовой краской, куски палубного настила… Но от внешней надводной части судна ничего не осталось, так же как и от рангоута; то ли он был срублен еще в море, то ли после крушения моряки использовали его, чтобы как-то обустроиться на острове.
Не было ни одного целого шпангоута, ни одной полностью сохранившейся части киля. Для тех, кто стоял теперь среди этих скал с острыми, торчащими, словно рогатки, гребнями, становилось очевидно, что корабль разбился вдребезги и его обломки уже не могли быть использованы в дальнейшем.
— Поищем, может, найдем какое-нибудь имя, инициал, клеймо,— сказал капитан Эллис,
— Дай Бог, чтобы это оказался не «Франклин»! — прошептал Зак Френ.
Но существовал ли тот знак, который хотел отыскать капитан? Даже если прибой и ославил в целости хотя бы часть транца[175] или носового фальшборта[176], где обычно пишется название судна, неужели ненастье и волны пощадили саму надпись?
Однако морякам ничего не попалось ни от транца, ни от фальшборта. Поиски не дали результатов, и, хотя кое-что из собранного на берегу было изготовлено в Америке, нельзя было утверждать, что это вещи с «Франклина».
Но ведь жертвы кораблекрушения нашли приют на острове Браус, о чем неопровержимо свидетельствовала сигнальная мачта, установленная на краю высокого мыса; очевидно, что некоторое время (трудно сказать сколько именно) они прожили здесь, а значит, непременно должен существовать грот[177], по всей вероятности расположенный неподалеку от песчаного берега, который использовался ими как укрытие. И действительно, вскоре один из матросов обнаружил пещеру, где жили спасшиеся моряки: она находилась в огромной гранитной глыбе между берегом и плато.
Капитан Эллис и Зак Френ поспешили к звавшему их матросу. Может, этот грот хранил тайну катастрофы? Может, он откроет имя судна?
Проникнуть внутрь можно было только через узкое и очень низкое отверстие. Возле него, на берегу, виднелся след от костра, пламя которого оставило копоть на гранитной стене. Размеры грота — примерно десять футов в высоту, восемь в глубину и пятнадцать в ширину — были достаточными для того, чтобы в нем разместилось человек двенадцать.
Обстановкой служили: подстилка из сухой травы, покрытая превратившимся в лохмотья парусом, скамейка и две табуретки, сделанные из кусков обшивки, колченогий корабельный стол — вероятно, из кают-компании. Из утвари имелось: несколько блюд и тарелок из кованого железа, три вилки, две ложки, нож, три металлические кружки — все изъеденное ржавчиной. Тут же, в углу, стоял бочонок, в котором, наверное, хранили воду из ручья. На столе валялся гнутый и ржавый корабельный фонарь, непригодный для пользования. Изодранная одежда была набросана на травяную подстилку.
— Несчастные! — воскликнул Зак Френ.— Какие лишения они терпели на этом острове!
— Они почти ничего не спасли из корабельного имущества,— сказал капитан Эллис.— Какая неистовая сила выкинула их на берег! Все было разбито, все! Чем же они питались?… Немного зерен, солонины, консервов, съеденных до последней банки… Добавим сюда то, что удавалось поймать в море,— вот и вся пища… Какое бедственное существование, сколько им пришлось вытерпеть!