Читать интересную книгу Лабиринты безумия - Игорь Бунич

Далее – транспортные средства для осуществления столь крупного десанта. Их у немцев нет. Необходимое количество можно обеспечить лишь путем широкой мобилизации тоннажа из германского народного хозяйства, в частности, с Рейна. Подобная мобилизация нанесет очень тяжелый удар по экономике Германии. Кроме того, даже если Гитлер пойдет на мобилизацию тоннажа, для сосредоточения необходимого количества транспортных средств потребуется не менее трех месяцев, т.е. где-то к концу октября, когда ни о какой высадке не может быть и речи из-за погодных условий в Ла-Манше в это время года…»

Сталин прерывает доклад начальника разведки резким и нетерпеливым движением руки с зажатой в ней трубкой. Все молчат. Сталин, прохаживаясь по кабинету, начинает говорить, не обращаясь ни к кому конкретно, как бы разговаривая сам с собой: «В 1920 году, когда Врангель засел в Крыму военспецы-вредители также уверяли нас, что Перекоп неприступен и что взять его не удастся. Но мы этих военспецов не послушали, мы расстреляли их, а товарищи Ворошилов и Фрунзе взяли Перекоп…»

Сталина нисколько не смущает тот факт, что все присутствующие отлично знают, как все было на самом деле, как шли через неожиданно обмелевший Сиваш отряды крестьянской армии Махно, обманом вовлеченные в войну против Врангеля.

«Мы взяли Перекоп, – задумчиво продолжает Сталин, – потому что каждому коммунисту, если он настоящий коммунист, известно, что Красная Армия…»

Вождь замолкает на полуслове и обращается уже к побледневшему генералу Проскурову, хорошо понявшему пассаж вождя о военспецах-вредителях:

«Совсем недавно, товарищ Проскуров, вы уверяли нас со своими цифрами и данными, что наступление немцев на Западе приведет к затяжной и кровопролитной войне Теперь вы также нас уверяете, пытаетесь уверить, что десант в Англию невозможен. Таким образом, вы вводите в заблуждение Политбюро ЦК…»

В тот же день генерал Проскуров был снят с должности, через неделю арестован, а в октябре 1941 года, когда выяснилось, что на этот раз он был совершенно прав, расстрелян. Новым начальником разведки был назначен генерал Голиков.

Печальная судьба несчастного Проскурова ясно показала всем, чего хочет вождь. Вождь хочет немецкого вторжения в Англию . Это определило весь стиль последующей работы. В первом докладе генерал Голиков, опровергая все выводы своего незадачливого предшественника, доказал вождю, что вторжение в Англию не только возможно, но просто неизбежно и может произойти в любой следующий день.

Голиков откровенно вводил вождя в заблуждение. Никаких данных о неизбежности десанта у него не было. Напротив, у него было донесение советского военно-морского атташе в Берлине капитана 1-го ранга Воронцова о том, что источники в верхах немецкого флота считают десант неосуществимым. Об этом же докладывает и военный атташе генерал Пуркаев, заметивший переброску войск вместо северной Франции в восточную Польшу.

Настырный советский военный атташе уже достаточно надоел немцам. Вклеив в альбом последнюю фотографию об амурных похождениях лихого комкора, немцы любезно пересылают этот альбом в Москву, где Сталин, поглаживая усы, с интересом его рассматривает. Захлопнув альбом, Сталин комментирует увиденное словами: «Хорош, нечего сказать!» и приказывает Голикову вызвать этого «молодца» в Москву. Ничего не подозревающий Пуркаев является в приемную Голикова и просит дежурного доложить о своем прибытии. Не успевает дежурный сделать это, как появляются двое красноармейцев с винтовками и встают с обеих сторон стула, на котором генерал Пуркаев ожидает приема. Время идет, а его никуда не уводят, он продолжает сидеть в приемной своего непосредственного начальника, не зная, что тот уже в течение трех часов пытается дозвониться в Кремль.

Наконец Филипп Голиков, красный, злой и расстроенный выходит в приемную. Не здороваясь с Пуркаевым, он делает знак конвойным вести военного атташе за ним. Пуркаева выводят во двор, где сажают в машину. Пуркаев не помнит, как и куда его вели, пока он не оказался в кабинете Сталина. Как ни странно, но, увидев альбом, Пуркаев успокоился и даже стал объяснять Сталину, какую именно информацию он получал от изображенных на фотографиях голых девиц. Сталин благожелательно усмехается в усы: «Видимо, вы разнюхали что-то очень интересное, что они прислали этот альбом сюда. Они надеются, что мы вас расстреляем. Но мы вас, товарищ Пуркаев, не расстреляем, а пошлем обратно в Берлин».

Что думает Пуркаев о готовящемся вторжении в Англию? Возможно ли оно? Конечно, возможно, уверенно отвечает генерал. Именно об этом узнавал он от проинструктированных гестапо девочек-патриоток, благодаря которым Пуркаев и предстал перед вождем…

Над глухими стенами кунцевской дачи повисла темная ночь, слишком темная для июльского Подмосковья, временами идет дождь. Тяжелые капли барабанят по крышам дачных построек, шумят в листве подступающих к самым стенам деревьев. Три кольца внешней охраны зорко несут службу у шлагбаумов на дорогах, в секретных пикетах и засадах вдоль всего пути. Начеку и внутренняя охрана дачи, готовая в любую минуту осветить ночную тьму слепящим светом скрытых в кронах деревьев прожекторов и обрушить на любого нарушителя ливень огня, специально выдрессированных овчарок.

По долгу службы офицеры охраны знают много больше, чем им положено знать. Знают о мине, обнаруженной на трибуне Мавзолея накануне первомайского парада 1938 года, знают и о минах, таинственным образом появляющихся на маршруте следования Сталина из Кремля в Кунцево, знают и о том, о чем вообще никому не положено знать: о ночном бое всего в двух километра от дачи, разгоревшемся вьюжной ночью 3 февраля 1930 года, когда группа неизвестных в количестве 12 человек явно прошедших специальную подготовку, пыталась прорваться к даче. 37 сотрудников охраны остались лежать в лесу – пули неизвестных были покрыты слоем цианида, вызывая при любом попадании быструю смерть. Никого взять живым не удалось. Не удалось даже установить, было ли их 12 или больше. Трупы отправили куда-то, а затем по одному, но быстро стали исчезать все принимавшие участие в этом бою. Упоминать о нем запрещалось, но знали о нем все, кто охранял дачу Сталина в Кунцево.

Стояла полная тишина, если не считать шума дождя. Охрана должна действовать бесшумно, незаметно и со стопроцентной надежностью. Ничто не должно тревожить сон вождя в это ненастное июльское предрассветное время. Но Сталин не спит. Он сидит в глубоком кресле, буквально утопая в нем. Свет в комнате затемнен, но не погашен. Расширившиеся черные глаза вождя смотрят в пространство немигающим взором. Странный матовый румянец проступает на коже щек, совершенно утративших свою обычную маслянистость. Кожа лба натянулась так, что лоб кажется больше обычного. Морщины исчезли, и все лицо выглядит удивительно помолодевшим. Дыхание редкое и очень глубокое. Руки покоятся на подлокотниках, пальцы временами слабо перебирают их.

Страшная, неведомая энергия вливается в него. Он сам не знает ее природы, он боится ее, но без этой энергии он уже давно не может существовать. Это началось давно, еще в Туруханской ссылке, когда туземцы, веками жившие в гармонии с нечеловечески суровой природой крайнего Севера, научили его, как подключаться к великой энергии Неба, чтобы выжить сегодня и иметь силы идти завтра многие десятки верст за несметными стадами своих оленей. И олени будут подчиняться твоей воле. Ему тоже надо выжить сегодня, а завтра управлять несметным стадом своих подданных, ибо энергии, необходимой для управления стадом оленей, вполне хватало для волевого порабощения двухсот миллионов людей…

На рассвете 19 июля 1940 года под аккомпанемент затянувшегося дождя из ворот кунцевской дачи выехали три машины. Проскочив через лес секретными подъездными путями, кортеж выехал на закрытое стратегическое шоссе, обозначавшееся в документах под наименованием «Серпуховское», хотя никакого отношения к Серпухову оно не имело. Через полчаса езды машины резко свернули на проселок, скрытый от посторонних глаз сросшимися кронами вековых деревьев, миновали огромный фанерный щит с надписью «Внимание! Запретная зона. Огонь без предупреждения!», и остановились перед шлагбаумом. Короткая заминка – и шлагбаум открылся, пропуская одну машину из трех. Две остались ожидать на обочине. Машина, в которой находился Сталин, проехала еще два контрольно-пропускных пункта и через пару километров остановилась. Дорога окончилась, упершись в заросли кустарника.

Сталин вышел из машины, перебросил через руку плащ и пошел в кустарник, через который шла еле заметная тропинка, ведущая к берегу тихого лесного озера.

Посреди озера находился островок, весь заросший вековыми деревьями, сквозь которые проглядывал двухэтажный старинный особняк, принадлежавший некогда богатому купцу. Сталина ждала лодка. Лодочник-старик, заросший до глаз бородой, в прорезиненном длинном плаще с капюшоном не проронил ни слова, увидев идущего к нему Сталина. Молча дождавшись, пока вождь устроится в лодке, старик взмахнул веслами и быстро доставил Сталина на противоположный берег. Сталин вышел из лодки и стал подниматься по тропинке, петляющей между деревьями по направлению к особняку.