Средний сын покачал головой. На его лице был написан ужас и недоверие. Найджел сейчас выглядел ничуть не лучше.
Изгнание являлось одной из самых суровых мер наказания. Дархар только что лишили всех средств, фамилии и защиты. С этого момента он был сам по себе.
А если посмеет назвать себя именем семьи, то будет лишен языка, как лжец.
— Я прошу прощения, — склонив голову и наступив на глотку своей гордости, проговорил Дархар. — У вас, отец. И у своего брата Найджела.
Младший сын молчал. Он ждал решения хозяина земель. Только он мог ответить, прощает ли глупого отпрыска или нет.
За всем этим Найджел даже не подумал, что брат действительно привел к нему палачей. Ревнителей, которые рубили головы и жгли тех, кто не поклонялся Великому. Они вешали вдоль дорог и трактов тех, кто поклонялся другим богам.
И там было место для Найджела Харве. Одна из веток дерева, или один из костров.
Место для еретика.
— Ты изгнан, — сурово повторил граф Харве. — Ты уйдешь сейчас же, мальчик. И никогда не посмеешь вернуться. Теперь твоим домом стал целый мир. И будь благодарен, что я не казнил тебя на месте.
Найджел зацепился взглядом за саблю, приточенную к поясу отца. До этого момента он ее почему-то не замечал. Зато сейчас… сейчас будто бы сам ощутил холод лезвия, прижатого к беззащитной шее.
Дархар ушел быстро, зная, что отца не понять мольбами и просьбами. Он ушел молча, опустив взгляд.
Ушел, уступив черед Найджелу.
— А ты, — граф Харве вспомнил о провинности младшего сына, когда за средним слуги закрыли тяжелые каменные створки. — Что ты можешь сказать мне в свое оправдание? Помни, что ревнители еще не успели покинуть город. Подбирай слова тщательнее.
“Он не пощадил Дархара”, — подумал Найджел. — “На что тогда рассчитывать мне?”
— Я уже все сказал, — отозвался младший сын, все еще не находя в себе сил посмотреть отцу прямо в глаза. — Я не верую в Великого. У меня другие боги.
— Это болезнь, — покачал головой граф Харве. — Определенно болезнь.
Найджел на это ничего не ответил. Он ждал приговора. Изгнания или казни. Может быть прямо сейчас из ножен выскользнет сталь, рассечет воздух и… Это будет последним, что он услышит. Последним звуком в его жизни.
Но пока вокруг была сплошная тишина. И только сердце билось так быстро, будто стремилось покинуть грудную клетку.
— Мы тебя излечим, — наконец произнес граф Харве. — Я найду лекарей.
Найджел уже тогда почувствовал, что дело пахнет гарью. Но ничего не мог ответить отцу. Тогда еще не мог.
Тогда он согласился на все, боясь повторить участь среднего сына графа Харве. Да только его ждало кое-что пострашнее изгнания. А потом… потом изгнание приходило к нему во снах. В добрых и приятных снах. Оно снилось ему не как кошмар, а как награда.
Но было уже поздно.
Найджела заточили в башне под присмотром стражи. В крохотной серой комнате не было ничего, кроме тонкого матраца, брошенного прямо на пол. И зарешеченного окна.
В комнате с ним постоянно находился один из стражников. Он следил за тем, чтобы младший сын графа не возносил молитвы чужим богам. Иногда говорил с Найджелом. Но очень редко.
Не было ничего для пятнадцатилетнего мальчишки кроме серых стен и неба за окном. Он начинал сходить с ума. Терял счет времени. Не понимал, почему отец с ним так жесток.
А потом… потом пришел еще один мужчина. Он принес с собой кожаный саквояж. Поставил его на пол, тот зазвенел металлом.
— Ну что, начнем лечение, Найджел, — произнес мужчина, открывая свой багаж и вытаскивая огромные щипцы. За них зацепился тонкий острый нож и тут же упал обратно в нутро саквояжа, издавая тот самый металлический звон. — Только Великий сможет тебе помочь. Моли его о пощаде. Моли, как никогда не молил.
Младший сын графа Харве вырывался, кричал, когда щипцы коснулись кожи над коленом. Но никто не слышал его мольбы. Ни люди, ни боги.
Пытки, которым подвергали его каждый день, смешались для мальчишки в одно кровавое пятно. В какой-то момент он уже не мог кричать. Наблюдал безучастным взглядом, как мучитель вновь достает щипцы, молотки и скальпели. Ему было все равно, что с ним станет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отец приказал это с ним делать.
Отец приказал.
Найджел уже не знал, реальность это или его бредни. Он не чувствовал больше боли, когда металл рвал его плоть, закрывался в себе. Находил местечко в своей душе, где было тихо и спокойно. Уходил туда на дни, а то и недели.
В какой-то момент дверь в его клетку открылась. Но вместо стражника или мучителя, внутрь вошел его отец. Он окинул помещение брезгливым взглядом и повернулся к сыну.
— Ну что? — произнес он, а голос графа Харве вернул мальчишку в реальность.
Реальность, наполненную болью и страданиями.
Найджел с безразличием посмотрел на отца, гадая, зачем он сюда пришел.
— В кого ты веруешь сейчас, сын?
Эти слова… они, кажется, имели смысл. Но какой? О чем он у него спрашивал? Чего хотел добиться?
“Надо ответить”, — понял Найджел, попытавшись сесть.
В последние дни он просто лежал. Стража вливала еду ему в рот, не дожидаясь, пока младший сын графа сядет и попытается поесть сам.
Иногда Найджел видел сожаление и жалость, которые мелькали в глазах его соглядатаев. И это его задевало.
— Найджел? — граф стукнул о камни своей тростью с набалдашником в виде головы степной кошки. — Я жду ответа. В кого ты веруешь сейчас?
— А в кого ты хочешь, чтобы я верил?
Голос оцарапал горло, словно песок. Тихий звук ударил Найджелу по ушам не хуже барабана. Он будто бы что-то разбудил в нем. Что-то… дикое. Ужасное. Что-то, что никогда не должно было проснуться в Найджеле Харве.
В то мгновение его переполняли вновь вспыхнувшие эмоции. Он думал, что разучился что-либо чувствовать, кроме ледяного прикосновения щипцов к своей коже. Но нет… стоило ему увидеть отца, услышать его голос и ответить…
Как внутри родилась ярость. Она огненной вспышкой взорвалась в груди, доставляя еще больше боли, чем это сделал мучитель отца. Она затмила все. Окрасила мир в настолько яркие цвета, что Найджел нашел в себе силы.
Не встать, нет. Он нашел в себе иную силу. Силу, которая дремала уже давно. К которой он поклялся не обращаться больше, чтобы не беспокоить матушку.
Она сорвалась с его пальцев ударной волной. Впечатала отца и стражника в каменный стены. Граф Харве сполз на пол, его трость отлетела в сторону и разломилась на две части.
А Найджел каким-то чудом смог вскочить с пола и броситься вон из проклятой башни. Он не помнил, как выбрался. Не помнил, сколько людей пытались его остановить.
Но ведь пытались. Точно пытались. Да только все было бестолку. Внутри младшего сына хозяина этих земель пробудился зверь.
Мальчишка опомнился только к ночи. Он сидел у грязного дома в городе. Его одежда была в крови. Но это была его кровь. Запекшаяся кровь, вырванная ужасными приспособлениями, рожденные нутром кожаного саквояжа.
Разум вернулся к мальчишке. А еще пришла злость. Настоящая обжигающая злость, которую он не знал как утихомирить.
Или не хотел.
Зато теперь он не боялся взглянуть в глаза отцу.
Отцу, которого ненавидел всем сердцем.
***
Найджелу с трудом удалось погасить в груди это вновь вспыхнувшее пламя. Та история давно в прошлом. Нет, он не простил и не понял отца. Но сейчас у Найджела Харве были дела поважнее, чем ностальгировать и жалеть себя.
— Ноа, цел?
— Она сломала мне нос, — прогундосил один из Искателей, сбрасывая капюшон и прижимая ладонь к лицу. Кровь стекала по подбородку.
— Дай взгляну, — Джейкоб махнул другу рукой.
Найджел повернулся к Табите, которая обнимала Гвин и о чем-то тихо рассказывала.
— Это срыв всего задания, — пробормотал Искатель, пытаясь придумать, что делать дальше. — Табита?
— Я не могла лежать дальше! — возмутилась девушка, вскидывая на него злой взгляд. — Надо было рассказать им!