«Истинно говорю, правильно, что человек должен молиться Богу, Кто создал Вселенную, Небеса и Землю, Море и Сушу, Солнце и Луну, Звезды и яркие тела Небес, деревья и камни, зверей и пернатых, ДОБРО и ЗЛО. Ему одному мы должны поклоняться со страхом и трепетом, с радостью и восторгом. Поскольку ОН есть Владыка Вселенной, Творец Ангелов и Людей. Это Он, кто убивает и дарует жизнь, наказывает и проявляет милосердие, кто возвышает и свергает. Никто не может возразить Ему, поскольку ОН есть Владыка Вселенной, и нет никого, кто бы мог сказать Ему «Что же Ты сделал?». Правильно, что к Нему должна быть обращена хвала и благодарность от ангелов и людей. Истинно говорю, дан был нам Храмовый Шатер Бога Израиля, который был создан до Сотворения по его чудесному совету. И Он даровал нам Его Заповеди начертанные, чтобы знали мы Его законы и приговор, что предписал Он на Святой Горе Его»[198].
Искренность и гордость, сила и ясность характерны для этой речи: ни один имам столь полно не восхваляет Аллаха, ни один христианин-фундаменталист не исполняет гимна Иисусу на небесах с такой страстью, идущей от сердца. Более того, ответ царицы Савской выглядит однозначным:
«С этого момента я не поклоняюсь солнцу, но молюсь Творцу солнца, Богу Израиля. И этот Храмовый Шатер Бога Израиля для меня, и моего потомства после меня, и для всех царств, которыми повелеваю я. И благодаря этому я заслужила благосклонность твою, и Бога Израиля моего Творца, кто привел меня к тебе, дозволил мне услышать голос твой, показал лицо твое и даровал мне понимание заповедей твоих»[199].
Судя по тону, в котором произносится гимн Богу Израиля Соломоном и царицей Савской, возможность какой-либо связи между иностранной царицей и Марией Магдалиной быстро тает без следа. Но относительно этой частной линии расследования, вероятно, еще не все потеряно. Возможность снова возникает при открытии, что, несмотря на все свои монотеистические речи, даже великий царь Соломон был также и поклонником богини и не таким уж страстным приверженцем «одного истинного Бога», как уверяют нас и Ветхий Завет, и «Кебра Негаст». Представляется, что более поздние авторы Евангелий не имели монополии на использование письменного слова в целях религиозной и политической пропаганды.
Забытое женское началоТочно так же, как главное течение христианства отвергло женское начало (за исключением своей выхолощенной богини, женщины-евнуха в форме Девы Марии), так и иудаизм предпринял активные действия, чтобы полностью отвергнуть и изгнать своих древних богинь. В своей книге «Еврейская богиня» (1990) американский академик Рафаэль Патай суммировал подозрения многих объективных исследователей, которые возникали при рассмотрении явной аномалии древней религии, не имеющей богини: «В связи с общей физиологически обоснованной предрасположенностью человека к вере и поклонению богиням, странно, что еврейская религия, иудаизм, которая веками процветала в регионе популярных культов богинь, осталась ими не затронутой»[200]. Оказавшись перед лицом образа, в котором иудаизм предпочитает подавать себя, Патай пишет далее:
«Вот картина, которая предстает перед человеком, когда он начинает рассматривать еврейскую религию через поляризующую призму Моисеевых законов и поучений пророков. Бог явил себя последовательно Адаму, Ною, Аврааму, Исааку и Иакову и дал свои заповеди Моисею на горе Синай. Библейская религия выглядит универсальным монотеизмом, отлитым в жесткую юридическую форму»[201].
Патай указывает[202], что Бог, будучи чистым духом, стоит над земным разделением на мужской и женский пол, но израильтяне постарались ограничить природу Яхве агрессивно и бескомпромиссно мужскими терминами. Единый истинный Бог стал «Властелином Вселенной», «Владыкой толп» и «Воителем», в результате чего роль женщины в религиозном поклонении была сведено к нулю, и — поскольку любовь и уважение к великой женщине вызывает такие же чувства по отношению к женщине земной — при исчезновении богини все женское становится подозрительным и нечистым. Когда Моисей готовил израильтян к восприятию слова Бога, он отдал недвусмысленный приказ: «не подходить к какой-либо женщине»[203][204], что означало: женщины это не только изначальное табу, но и откровения Бога не предназначены для женщин племени. Карен Армстронг пишет в своей книге «Конец молчания. Женщины и духовный сан» (1993), «святости Бога было предопределено быть несопоставимой с присутствием женщины» и затем спрашивает: «Разве еврейские женщины были на самом деле включены в Завет?»[205].
Однако, судя по открытиям при раскопках в Угарите (современное название Рас-Шамра) в северо-восточном углу Средиземноморья, против всех ожиданий оказалось, что женщины занимали достойное место в ранней еврейской религиозной практике, поскольку, согласно надписям на табличках XIV века до н. э., все верили, что у Яхве была невеста. Названная прямо «женой Эля» (Владыки) и даже «Прародительницей Бога», она таким образом как бы хронологически предшествовала Богу и метафорически была выше его по статусу — богиня плодородия Ашерат (или Ашерах) занимала особое место в сердцах и умах своей еврейской паствы. Без сомнения, она правила рядом со своим супругом как равная верховная богиня целых 600 лет после появления израильских племен в Ханаане[206], хотя в пантеоне были и другие бесстыдно языческие священные особы, включая бога Ваала, который часто предстает в Ветхом Завете как чужестранная мерзость.
Ашерах правила многими близлежащими землями под различными именами: табличка XIV века до н. э. из Амарны (письмо ханаанского чиновника своему господину фараону Египта) показывает, что она и более знаменитая богиня Астарта были богинями взаимозаменяемыми[207]. Она столь сильно укоренилась в культуре того времени, что Элат на южном побережье Акабского залива, возможно, был назван в ее честь[208], и она прокралась даже в Ветхий Завет Яхве — например, в «Бытии» Лия называет сына своей служанки Зилпах Ашер[209], хотя ассоциация с Великой богиней намеренно затушевывается.
Секрет СоломонаБудучи далеко не тем прозелитом Яхве, каким представляет его пропаганда иудаизма (израильская или эфиоп екая по происхождению), Соломон был явно обольщен тайнами языческих богов, включая Великую богиню.
Современник упрекает царя за то, что «сердце его не было полностью отдано Яхве, Богу его»[210], потому что царь «делал то, что было злом в глазах Яхве, не был столь полно ему предан, как его отец Давид»[211] — образ, значительно отличающийся от того, что проповедует «Кебра Негаст» или современные евреи-ортодоксы. В противовес тому, что Соломон обратил царицу Савскую в монотеистическую религию, одна из его языческих жен, видимо, сделала обратное — это была жена по «удачному политическому браку», дочь фараона, связанная с городом Сидоном, раскрывшая ему глаза на прелесть поклонения «богине Сидона» — или Ашере, вскоре появившейся рядом со своим супругом Яхве. Как пишет американский ученый Уильям Дж. Денвер[212]:
«Недавние археологические открытия дали в первый раз текстовое и изобразительное подтверждение идентификации Ашеры в качестве супруги Яхве, по меньшей мере в некоторых кругах древнего израильского общества… Мы можем сделать вывод, что культ Яхве был связан с культом Ашеры и в некоторых кругах богиня считалась его супругой»[213].
То, что простым верующим иудеям был известен образ жены Бога, нашло свое отражение в обычном благословении времени Соломона: «Да будет благословенен (имя) Яхве и его Ашерой»[214], а это предполагает, что культ богини был распространен достаточно широко и был близок сердцам израильтян. Даже через несколько веков «цари IX века до н. э.» вводили официальный культ плодородия в ее честь в полном составе со «священными жрицами»[215].
Доказательства того, что сам Соломон поклонялся другим богам и особенно Ашере — если в них еще есть необходимость, — можно найти в убранстве его легендарного Храма, который, как считается, был построен в честь одного только Яхве. Тогда как у отдельных людей были амулеты в виде статуэток Великой богини плодородия, которые держали в домах или в храмах, на вершинах холмов или в священных рощах, в официальный пантеон она вошла через две огромные колонны внутри Храма, на которых было также изображение священного солнца и много «странных алтарей»[216]. Несмотря на тщательно вычищенный образ, Соломон, видимо, не был монотеистом и ни психологически, ни духовно не чуждался любви к Великой богине.