Читать интересную книгу Дар Астарты: Фантастика. Ужасы. Мистика (Большая книга) - авторов Коллектив

Ученый отказался подписать.

— Достаньте мне кольцо и я с радостью поставлю свое имя под этим протоколом, — сказал он в дверях.

* * *

На следующее утро, после кофе, профессор, насвистывая веселую песенку, подошел к своему письменному столу. Он собирался описать в юмористическом тоне в своем дневнике вчерашний сеанс.

Он не отрицал, что феномены, свидетелем которых он был, даже и объясняемые путем анимизма, были весьма и весьма интересны! Он даже удивлялся, как наука до сих пор не занялась ими более подробно. Но когда дело дошло до общения с духами, у которых он попросил о возвращении ему потерянного кольца, весь сеанс обратился в грубую комедию!

И он громко засмеялся, вспомнив плававшего капитана Вебба. «О, милый капитан! — проговорил он почти вслух, — хотя вы мне торжественно обещали вернуть мое кольцо когда-нибудь в другой раз, может быть, даже сегодня, я очень боюсь, что никогда уж не увижу его. То-то вы так быстро покинули нас, когда дошло до дела!»

И, взяв перо, он обмакнул его в чернильницу.

Но что это такое? Что висит там на ветвистых рогах оленьей головы, украшающей собой чернильницу? Это что-то круглое… блестящее… похожее на… Да ведь это кольцо! Его кольцо!..

И с полным ужаса криком Нардини без сознания рухнул на пол.

Капитан Вебб сдержал свое слово…

* * *

Как раз в то время, когда профессор находился на спиритическом сеансе, двое праздных молодых людей встретились на прогулке.

— Откуда у вас это старинное кольцо на пальце? — спросил один из них.

— Я нашел его недавно, купаясь, — отвечал другой. — Потерявший это кольцо потом подарил мне его, — заикаясь, добавил он.

— Не скажи вы мне этого, я бы поклялся, что это кольцо профессора физики Нардини. Он до сих пор оплакивает потерю его. Оно было ему дорого, как память.

Ничего не отвечал на это другой, но поспешил откланяться и покинуть своего собеседника. Не прошло и пятнадцати минут, как он звонил у подъезда профессора.

Под предлогом оставить ему записку, он незаметно повесил кольцо на рога оленя.

А когда он снова очутился на улице, то прошептал с облегченным вздохом: «На этот раз дело, кажется, обошлось благополучно. Но, конечно, это впредь послужит мне хорошим уроком: всякую вещь теперь, что я найду, пусть то будет даже пуговица от башмака, я тотчас же буду отдавать по принадлежности».

* * *

А месяц спустя из печати вышло наделавшее так много шума произведение знаменитого физика Нардини: «Значение и смысл спиритизма». Наиболее доказательной и интересной в этой книге была глава: «Материализация духа и возвращение потерянного кольца», имевшая подзаголовком: «Величайшее спиритическое чудо».

Луиджи Капуана

КОЛДУНЬЯ

— Бросьте! Неужели вы, как деревенская баба, верите в духов?

— Чему вы удивляетесь? В них верят такие крупные ученые: Крукс, Уоллес…

— Ложные ученые! Так называемые ученые!

— Будьте поосторожнее, дорогой друг, — возразил доктор Маджиоли, — и не судите так с кондачка о том, кто открыл световую материю, и о сопернике Дарвина. Что касается меня, то я скромен, как подобает тому, кто не занимался этого рода исследованиями, получившими распространение в то время, когда мой возраст уже не позволял мне экспериментировать. Тем не менее, я не говорил, что верю в духов, но я считал бы слишком самонадеянным утверждать, что я не могу ни в коем случае верить в них. У меня нет никаких оснований высказывать такого рода суждение. Мне семьдесят семь лет, и скоро мне будет дано наглядно познать, как обстоят дела в другом мире. Меня это весьма интересует, уверяю вас…

— Извините, не понимаю… — возразил адвокат Розалья.

— Может быть, я неясно выразился. Одним словом, я заявляю, что у меня нет ни одного бесспорного аргумента, чтобы научно утверждать или отрицать существование духов, хотя в тот единственный раз, когда я сделал попытку увидеть их, опыт дал отрицательные результаты. Однако, я на основании этого неудачного опыта не считаю себя вправе говорить, что Крукс, Уоллес и столько других, заслуживающих полного доверия экспериментаторов, обманулись или были обмануты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но наука… — перебил адвокат.

— Науку создают ученые путем ошибок. Вчерашняя наука не та, что сегодняшняя; а наука завтрашнего дня тоже будет нечто совсем другое. Только решена одна проблема, как возникают новые, и более сложные, более трудные. Иногда ученым надоедает видеть, как они постоянно стоят перед глазами, и они закрывают глаза и затыкают уши, чтобы пожить немного спокойно и ничего не видеть, не слышать. Но от этого новые проблемы не исчезают. Тогда какой-нибудь ученый, полюбознательнее и посмелее других, приоткрывает глаза и начинает наблюдать, сначала робко, чтобы не скандализировать коллег. Потом любовь к истине в нем берет верх над личным самолюбием; и таким образом, наука делает второй шаг, и то, что сегодня было абсурдом, завтра делается твердым завоеванием.

— Это мы знаем, доктор, — настаивал адвокат. — Но, что касается духов, то ведь здесь мы имеем дело не с фактами, которые можем наблюдать в микроскоп, анализировать в реторте. Тут продукты воображения слабых умов, галлюцинация больных чувств, бабьи суеверия, остатки первобытных преданий, когда человек, пребывавший еще в диком состоянии, объяснял вмешательством сверхъестественных сил явления природы и считал свою тень двойником своей личности. Если бы наука должна была считаться со всеми подобными глупостями, плохо было бы ее дело!

— Со всем надо считаться, — возразил доктор Маджиоли. — Поэтому я, который только чуть-чуть ученый, изучавший и практиковавший самую материальную из наук — медицину, не краснея, заявляю вам, что я пытался даже увидеть духов, когда однажды ко мне зашел один мой приятель со словами: «Хочешь увидеть духов? Я сам испугался и прервал опыт на середине». Мой приятель, человек серьезный, очень образованный, немного философ в лучшем смысле этого слова, с очень широким кругозором, весьма интересовался великими современными проблемами, политическими, экономическими, религиозными, научными, прочитывал все, все углубляя с неукротимым пылом. У него не было необходимости заниматься чем-либо другим; его обширное имение позволяло ему эту интеллектуальную роскошь. Так вот, в последнее время он много работал над изучением спиритических явлений; и у него выработалось убеждение, что духи — это тоже реальность, как и все остальное, если угодно, высшего порядка, но, во всяком случае, не допускающая сомнения в самом ее существовании. А когда я отвечал ему: «Надо еще подождать!», он выражал нетерпение по поводу моих колебаний ввиду стольких доказательств, «сколько, может быть, — прибавлял он, — не удастся привести в пользу фактов, давно ставших прочным достоянием истории и признаваемых всеми». Я, по правде, не отрицал явлений, фактов; я сомневался лишь в объяснении их.

— Что нужно сделать, чтобы увидеть их? — спросил я его после недолгого размышления.

— Прийти завтра ко мне. Я извещу вызывательницу.

— Медиума, хочешь ты сказать?

— Нет. Особа, о которой я говорю, не впадает в транс, то есть не засыпает, не входит в каталепсию; она вызывает какой-то таинственной властью, среди белого дня, просто посредством известного рода заклинаний.

— Это, по-видимому, колдунья, вроде тех, о которых говорит Библия.

— Это бедная женщина, сухая, бледная, неряшливо одетая, живущая, кажется, подаянием.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И ремеслом колдуньи! — прервал я со смехом.

— Ничего подобного. Она требует только несколько ничего не стоящих вещей, которые, говорит, необходимы для вызова: немного соли, немного масла, освященную свечку со святой недели.

Я пожал плечами.

— Как случилось, что ты испугался?

— А вот как: мы были в моей комнате — она и я; дверь в коридор была открыта. Она начала бормотать свои заклинания, опустившись на колени перед занавеской, перед которой стоял наполненный маслом терракотовый горшочек, зажженная свечка и блюдце с солью. От времени до времени она брала щепотку соли и бросала ее в горшочек. Я поместился так, чтобы быть в состоянии следить за процедурой, заглядывая сбоку занавески. Я был спокоен, находился, правда, в напряженном ожидании, но вместе с тем, был настроен немного недоверчиво. Мне казалось невозможным, чтобы эта бедная женщина, следовало бы сказать, этот призрак женщины, обладала столь высокой властью…