сели в экипаж и пустились в путь.
Едва они проехали два лье, как их арестовали. Все вокруг знали Эме, чей большой экипаж и горы багажа теперь особенно бросались в глаза. Но так как никто не понимал, что делать, ее отправили в Париж, где 15 марта она попала в тюрьму Сен-Лазар. Там ее ждала самая чистая слава, связанная с ее именем.
Почему? Да потому что в Сен-Лазаре в тот момент находился весь цвет аристократии. Там же можно было увидеть и одного тридцатилетнего мужчину. Он был далеко не красавец: низкого роста, с бледной, как воск, кожей и редкими волосами. Но у него был удивительный, глубокий, серьезный и одновременно лучистый взгляд, как будто он видел какие-то скрытые тайны. Он был скромен, и пока общество доживало свои последние дни в веселье и безумии, он предпочитал удалиться от всех и в тишине исписывать неровным почерком нескончаемые листы бумаги. Иногда он надолго останавливал на Эме свой взгляд. Естественно, молодая женщина заметила этого непохожего на других человека.
Ей сказали его имя: Андре де Шенье. Ей объяснили, что он поэт. На пару минут такое обстоятельство показалось ей забавным. Однажды вечером он передал ей бумажный свиток. Однако она лишь невнимательно и рассеянно просмотрела его, потому что для ее недалекого ума это послание было слишком серьезным:
Не гибнет под серпом незрелый колосок,
И лето целое струится в лозах сок:
Нальются грозди невозбранно;
Я тоже юностью цвету и красотой,
Хоть все вокруг томит тревогой и тоской,
Мне умирать еще так рано[33].
Не способная понять, что стихотворение «Молодая узница» прославит ее и оставит ее имя потомкам, Эме де Куаньи где-то забыла эту поэму и едва ли пролила хоть слезинку в память о поэте, который на следующий день был отправлен на эшафот.
Ей же самой удалось избежать казни, после чего она вышла замуж за де Монрона. Они снова возвратились в Марёй, который так и не конфисковали. Но это было одно из немногих оставшихся у нее богатств, а их привычный образ жизни стоил дорого. В один прекрасный день госпожа де Монрон продала поместье, построенное семьей Руасси, предками ее матери, еще в XVII веке. Она, можно сказать, избавилась от него за солидную сумму и сожалела об этом не более, чем о старом платье.
Странно, но, расставшись с Марёем, они оба словно потеряли вкус к жизни, хотя прежде ничто, ни разлуки, ни тюрьма, ни даже тень смерти, не могло лишить супругов де Монрон радости. Но теперь она рассталась с этим владением, видевшим детство Эме и незабываемые счастливые дни их любви. А потом Казимир влюбился в одну из королев Директории, в креолку Фортюне Амелен. Эме же посчитала, что такое поведение ниже ее достоинства, и снова потребовала развода.
Впрочем, Эме не особо горевала по поводу этой измены. Она влюбилась в певца Майя-Гара, фата и такого же, как и она сама, бездушного человека, и принялась ожесточенно бороться за него с маркизой де Кондорсе. Отношения с певцом лишь приблизили ее скорую кончину. 17 января 1820 года «молодая узница» умерла в Париже, на руках де Монрона, примчавшегося к ней, чтобы помочь в трудную минуту. Говорят, что в ее последние минуты он вспоминал о садах в Марёе.
Сейчас замок, пережив различные невзгоды, принадлежит семье де Вибрэ и закрыт для посещения.
Мёнг-Сюр-Луар (Meung-Sur-Loire)
Улыбка Бертрады, слезы Вийона…
Но где же прошлогодний снег?..
Франсуа Вийон
Александру Дюма (старшему) понадобилось лишь несколько страниц, чтобы увековечить крохотный городок Мёнг-Сюр-Луар и сделать его имя известным во всем мире. Кто не знает этой истории? В годы правления Людовика XIII молодой гасконец приехал из глубинки в Мёнг довольно забавным образом: «Ибо у нашего молодого человека был конь, и даже столь замечательный, что он и впрямь был всеми замечен. Это был беарнский мерин лет двенадцати, а то и четырнадцати от роду, желтовато-рыжей масти, с облезлым хвостом и опухшими бабками. Конь этот, хоть и трусил, опустив морду ниже колен, что освобождало всадника от необходимости натягивать мундштук, все же способен был покрыть за день расстояние в восемь лье. Эти качества коня были, к несчастью, настолько заслонены его нескладным видом и странной окраской, что в те годы, когда все знали толк в лошадях, появление вышеупомянутого беарнского мерина в Мёнге, куда он вступил с четверть часа назад через ворота Божанси, произвело столь неблагоприятное впечатление, что набросило тень даже и на самого всадника…»[34]
Этого молодого человека звали д’Артаньян, а вышеизложенный отрывок находится на второй странице романа «Три мушкетера», вероятно, одного из самых известных романов в мире. А Мёнг стал тем самым городом, благодаря которому читатели всего света и узнали о д’Артаньяне. Молодому гасконцу предстоит встретиться с Атосом, Портосом и Арамисом, бок о бок с которыми он будет сражаться и путешествовать до самого конца. Но, к счастью для нашего городка на Луаре, он вошел в историю Франции еще задолго до того, как Александр Дюма упомянул его в своем знаменитом произведении.
Его появление восходит к галло-романской эпохе. Когда он уже был известен под названием Магдунум, что означает «город на возвышенности». А как и во всяком городе на возвышенности, в верхней точке Магдунума располагался сторожевой пункт или своего рода замок. Первый замок, впрочем, не выстоял под натиском вандалов. Впоследствии святой Лифар воздвиг на этих руинах монастырь. Там он умер, там его похоронили, а вокруг его могилы постепенно стал образовываться город, защищенный монашеской крепостью, которая, в свою очередь, тоже серьезно пострадала от набегов норманнов. Ее потом реконструировали, когда прошел этот страшный ураган. А в 1090 году скромный замок Мёнга стал местом развития любовной драмы, которая практически в точности повторяла начало знаменитой Троянской войны.
В то время представителем еще молодой династии Капетингов был человек весьма эксцентричный и неординарный: король Филипп I. Будучи сыном Генриха I и русской княжны Анны Киевской (единственной русской, которая когда-либо правила Францией), он унаследовал от своей матери – прекрасной светловолосой сирены, явившейся из далеких степей, – необычайную красоту, взрывной характер и византийское имя «Филипп», совершенно необычное для того времени и места. Не стоит забывать и о типично славянском шарме. Шарме, из-за которого томно вздыхали многие женщины королевства. В их числе была и прекрасная графиня Анжуйская, Бертрада де Монфор.
Несмотря на свою