– И мои тоже, – тихо ответила она. Люди Алустрала. Вот они – люди Алустрала! Герфегест повернулся, чтобы уйти. Он знал – Двалара в это мгновение, сам того не желая, обязательно немного расслабится. Разговор окончен, и его рука дрогнет. А рука Герфегеста – нет.
Рожденный в Наг-Туоле стремительно развернулся в «полужернове». Его руки в одно мгновение стали двумя ловкими и сокрушительными лапами богомо-ла-хватателя. Правая поднырнула под копье Двалары снизу и перехватила древко почти у самых рук Двалары. Почти одновременно с этим – почти, но все-таки на одну толщину волоса позже – Герфегест ребром левой руки нанес удар по древку под основание лезвия.
13
Снесенный рубящим ударом наконечник еще звенел в углу комнаты, а Герфегест, сунув Дваларе на прощание под дых, уже шел по коридору навстречу двум любопытным слугам. Увидев выражение его лица, они хотели было исчезнуть без следа, но Рожденный в Наг-Туоле остановил их зычным окриком:
– Стоять, дыроухие!
Когда те замерли, ожидая худшего, Герфегест как можно громче осведомился:
– А есть у вас здесь в Наг-Киннисте добрая дыра с девками?
– Есть, есть, господин, а как же. Только зачем вам дыра, когда моя дочь проводит дни и ночи в мечтаниях о таком благородном друге, как вы.
– Да? – весьма радостно, что явилось для него самого полной неожиданностью, спросил Герфегест.
– Да, конечно, да, господин, – вновь зачастил слуга.
– Идем, – бросил Герфегест, проводя пятерней по свалявшимся от пыли и пота волосам.
14
«Тоже мне, хорош дамский угодник, – подумал он, забираясь вслед за слугой все глубже и дальше в дебри дворцовых пристроек. – Мог бы, по крайней мере, по дороге к Киммерин завернуть в купальню. Двалара – тот, небось, себя холил и перышки чистил от самого Рема».
Герфегест был вынужден констатировать, что после короткой стычки с Дваларой его настроение однозначно улучшилось. Все-таки в ком-то еще здесь теплится жизнь. А Двалара – а, каков петух? Выйти с копьем против Рожденного в Наг-Туоле!
– Постой.
Слуга повернулся и уставился на Герфегеста с полным непониманием.
– Постой, ты, небось, думаешь, что у меня деньги есть? – спросил Герфегест, которому в последнее время было, мягко говоря, не до денег.
– Что вы, что вы! – слуга выглядел неподдельно испуганным. – Брать деньги с вас, да еще за такую честь!
– За какую честь? – у Герфегеста отвисла челюсть.
– Если я вам скажу, вы вырежете мне язык. Если не скажу – можете убить, – сокрушенно пробормотал слуга.
– Язык можешь оставить себе, клянусь синевой Алустрала! Говори!
Слуга тяжело вздохнул. И, набравшись смелости, выпалил:
– Принять у себя Конгетлара – великое и благое знамение!
Вот так-так. Конгетлара. Стены здесь очень ушастые. Герфегест молча улыбнулся, и они пошли дальше.
Все-таки приятно осознавать, что твой род оставил о себе добрую память.
15
Как выяснилось, дворцовые слуги Орнумхониоров живут отнюдь не хуже варанских купцов средней руки. Правда, свободы у них поменьше, потому что по закону они все являются пожизненной собственностью Дома Орнумхониоров, а над варанскими купцами властны только Пенные Гребни Счастливой Волны. Но зачем слуге свобода, если у него есть свой небольшой сад, своя купальня, любовно выложенная мозаикой с игривыми морскими коньками, и своя дочь, которую не обойдет вниманием ни один щедрый гость Дома Орнумхониоров.
Подаренная ему судьбой новая подруга, несмотря на свой юный возраст, отнюдь не была девственницей. Но она не была и развязной шлюхой из числа тех, которыми наводнены окраинные кварталы любой столицы мира.
Их уста встретились в первый раз, когда Герфегест изъявил желание, во-первых, выпить вина, во-вторых, съесть несколько свежайших ароматных лепешек с сыром и, в-третьих, сделать все это прямо в купальне.
Он поцеловал ее вместо приветствия. К чему слова? Мужчине из павшего Дома Кбнгетларов пристало знакомиться с женщиной именно так – глубоким, тягучим поцелуем.
Девушка вызвалась омыть его пыльное, щедро покрытое свежими шрамами тело. Пока ее руки скользили по его спине, по плечам, по мускулистой груди, он жадно ел, запивая острую еду пронзительно-кислым, бодрящим вином. Но когда она прижалась к нему сзади всем телом и ее руки погрузились в его жесткие курчавые волосы, чтобы как следует пройтись по Господину Грядущей Ночи, Герфегест понял, что сыт по горло. Теперь ему по-настоящему хотелось только одного – услышать от девушки сладострастный вздох предельного наслаждения, – и услышать его как можно скорее.
Над старыми смоковницами сада сгустилась южная ночь. Девушка была широкобедра, высока, полногруда – отнюдь не маленький олененок, с которым, быть может прямо сейчас, делит ложе в далеком Орине Элиен, звезднорожденный. И все-таки в воде купальни Герфегест мог позволить себе многое. Он подхватил девушку под мягкие ягодицы, и ее ноги сошлись на его пояснице в «аютском замке». Вместе с невыносимо долгим поцелуем он вошел в нее, и она тихонько охнула, благодарно принимая благосклонность Последнего из Конгетларов.
16
Герфегест лежал, закинув руки за голову, и ощущение осмысленности жизни вновь возвращалось к нему. Рядом с ним спала утомленная, но счастливая вдвойне девушка – сегодня она была с хорошим мужчиной, и этот мужчина был Конгетларом.
Герфегест лежал и думал о том, что ради одной только этой простой девушки, которая так тихо и трогательно стонала под напором его страсти, он, Герфегест, готов дойти до самого Наг-Туоля и вырвать черное сердце Стагевда. Только ради того, чтобы эта девушка, имени которой он так и не удосужился узнать, продолжала жить и щедро дарить свою любовь людям, уже стоило идти вслед за Ганфалой. Мир, Сармонтазара, Алустрал – все это пустые слова до той поры, пока ты не войдешь в маленький сад на окраине большого дворца и не встретишь там ласковое прикосновение. Одно ласковое прикосновение.
Сквозь «живой потолок» летнего дома, образованный жидкой виноградной порослью, на Герфегеста смотрели звезды. Пронзительные и огромные звезды южных островов, которых не увидишь в Сармонтаза-ре. Разве только в Тернауне, да и то едва ли.
Несмотря на длинный изматывающий путь в Наг-Киннист, несмотря на глупую сцену в покоях Кимме-рин, несмотря на могучие любовные подвиги, спать ему не хотелось. Герфегест поднялся с горячего ложа и вышел в сад – туда, где у края купальни стоял позабытый кувшин. Не отрывая растрескавшихся губ от шершавого глиняного горла кувшина, он осушил его до дна. Хорошее вино, не иначе как со стола Ваарнар-ка. Хорошее, но, пожалуй, чересчур кислое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});