— За что? — прошептал он побелевшими губами.
Вайдеман отвернулся.
Подъехала машина Мессершмитта. Конструктор спрыгнул с подножки и быстро подбежал к испытателю:
— Что случилось, капитан?
— Я не набрал нужной скорости. Это было невозможно. Машину все время тянуло на нос. Она не слушалась рулей.
— Понятно. — Мессершмитт выпрямился и посмотрел на Зандлера, который уже успел подъехать на санитарной машине.
— Что скажете, профессор?
— По-видимому, для самолета с носовым шасси мала взлетная площадка.
— Правильно. Но мне нужен солдатский самолет — простой в управлении и обслуживании, умеющий взлетать с самых малых фронтовых аэродромов.
— Необходимо сделать кое-какие расчеты.
— Делайте, профессор! Думайте, впрягайте своих инженеров, только быстрей, быстрей!
Мессершмитт сел в свою машину и пригласил Зандлера.
— И еще одно обстоятельство, — проговорил он, когда «мерседес» набрал ход. — Подумайте о замене Вайдемана. Психологическая травма… Вы знаете, что это такое, Иоганн?
— Весьма относительно.
— Это самое страшное для испытателя. Вайдеман дважды попадал в аварию. Дальше он будет бояться своей машины, потому что испугался ее еще до начала полета.
2
После неудачных испытаний «Штурмфогеля» Вайдеман не находил себе места несколько дней. Пихт пропадал у Эрики или отсыпался в общежитии, и его никак не удавалось встретить одного.
Странные чувства одолевали Вайдемана. Будущее вдруг заслонилось, стало страшным и черным. Настоящее уперлось в тяжелую дилемму: продолжать полеты или отказаться, пока не сыграл в ящик? Зандлер предложил подумать. Вайдеман думал. Советов Пихта он стал почему-то остерегаться и, однако, нуждался в них. Особенно сейчас. Летать его обязывал долг, которому он служил уже много лет. И в то же время он не хотел рисковать собой, так как был уверен, что может сделать что-то еще более значительное.
Как-то вечером Вайдеман не выдержал одиночества. Он вышел на улицу и позвонил в дом Зандлера. Ответила Ютта.
Вайдеман почувствовал, как от волнения вспотела чзрубка в его руке.
— Что же вы, Альберт, не предложите мне свидания? — засмеялась Ютта.
— У меня было много дел в последние дни, Ютта, — глуховатым голосом проговорил Вайдеман. — Пауль у вас? Да? Попросите его заехать за мной в общежитие. Я его жду у подъезда.
— Хорошо. До свидания, Альберт.
В трубке загудели короткие сигналы, но Вайдеман долго еще стоял, прижав ее к уху. Робость старого холостяка не позволяла сказать ему о своей любви.
Пихт подъехал на своем светло-сером «фольксвагене» и открыл дверцу.
— Я был излишне резок с тобой в тот день, когда собирался лететь на «Штурмфогеле», — проговорил Вайдеман, усаживаясь.
— И я.
Стало сразу легко. Оба посмотрели друг другу в глаза и расхохотались.
— Эх, старые козлы! — Пихт крутнул баранку влево к лесу, где за арочным мостом возвышалось красно-кирпичное здание, увитое плющом, с вывеской: «Добрый уют».
Вайдеман заказал пива.
— Кажется, ты отговариваешь меня летать на «Штурмфогеле»? — спросил он, когда бармен отошел от столика.
— Нет, — прямо ответил Пихт. — Ты будешь летать на «Штурмфогеле». Но я боюсь тебя потерять. Пока нет хороших двигателей, эта машина действительно будет взбрыкивать, и неизвестно, в какой момент свернет тебе шею.
— Зандлер предложил мне перейти на другую машину.
— Откажись.
— Хорошо, но тогда мне придется лететь снова.
— На какое число назначено испытание?
— На одиннадцатое августа. В Рехлине. Пихт долго барабанил по столу своими длинными пальцами.
— И все же в полете одиннадцатого августа я участвовать не буду, вдруг решительно произнес Вайдеман. — Скажем, заболею. Или у меня поднимется давление. А?
— Кто может заменить тебя? Вендель? — спросил Пихт.
— Нет, Фриц в это время будет испытывать другую модель «Штурмфогеля» на основном аэродроме в Аугсбурге.
— А-а, тогда полетит Франке. Ты видел, он вчера приехал от Мессершмитта?
— Наверное, он. Во всяком случае, его поставят запасным.
3
У Эриха Хайдте уже давно зажила нога, но на людях он ходил, по совету Перро, тяжело опираясь на трость. По мере того как все глубже и глубже уводил его лес, он ускорял шаги. В том месте, где автострада описывала дугу, неподалеку от пивной «Добрый уют», на опушке рос старый дуб. Если тщательно обследовать потрескавшуюся, пепельно-серую кору, то опытный глаз заметил бы крохотную шляпку ржавого гвоздя. Стоит потянуть ее ногтем, и кусок коры отделится от ствола, открыв дупло.
Лес посветлел. Скоро будет опушка. Эрих огляделся и пошел медленней. По автостраде с шумом проносились машины, но здесь было тихо. Тяжелый, нагретый солнцем лес, приглаженный и вычищенный от листьев, безмолвствовал. Эрих опустил руку в дупло и извлек маленькую пластмассовую коробочку, обклеенную красной лентой. Между концами ленты оставался зазор. Эрих приложил спичку. Примерил. Зазор скрылся. Значит, никто посторонний коробку не брал. Он натянул резиновые перчатки, которыми пользовался, проявляя снимки, и снял крышку. Записка была предельно краткой. «Сообщите Перро для Центра: испытания 11.08. Для меня не позднее десятого достаньте тепловую мину[17] или с часовым механизмом. Оставьте здесь же. Март».
«Придется ехать к Перро», — подумал Эрих.
С тех пор как Эрих прибыл в Лехфельд, с Перро он встречался дважды. В первый раз передал пленки с заснятыми боевыми самолетами люфтваффе. В другой — большое зашифрованное письмо и микропленку «Штурмфогеля» от самого Марта.
«Все-таки интересно было бы встретить Марта. Кто он такой? Как выглядит?» — подумал Эрих. И жгучее любопытство, смешанное с уважением и гордостью за единомышленника по борьбе, наполнило его.
4
В пять часов утра 11 августа 1942 года инженеры и техники стали готовить к полету новую модель «Штурмфогеля».
На этот раз «Штурмфогель» испытывался в Рехлине — на имперском аэродроме. Мессершмитту не терпелось показать самолет высшим чинам люфтваффе, чтобы заручиться поддержкой и как можно скорее получить кредит на продолжение работ над своим реактивным чудом.
Генералы люфтваффе и Мессершмитт прошли на трибуну. Руководил полетом Зандлер.
В шесть должны были приехать Вайдеман и его дублер Франке. Но пилоты задержались где-то. Зандлер позвонил в санитарную часть.
— Да, у нас, — ответил врач. — У Вайдемана повышенное давление…
— Видимо, парень волнуется, и, естественно, у него повысилось давление, — проговорил Зандлер как можно более спокойно: он хотел, чтобы сегодня испытывал «Штурмфогель» Вайдеман, а не второй пилот, Франке.